Молитвослов на русском языке - Русская Православная Церковь

Светильничные

Поются после светильничных молитв (Блажен муж).

Шестой разряд составляют песнопения, получившие свои наименование от тех мест Священного Писания, с которыми соединяется пение их

Благословенны

Тропари, поющиеся с припевом 12 ст. 118 псалма: «Благословен Ты, Господи! научи меня уставам Твоим»;

Блаженны

Так называются известные евангельские стихи о блаженствах (Мф. 5:3–12) и те песнопения (обыкновенно тропари канона), которые поются на литургии за этими стихами. Всего чаще наименование Блаженны употребляется в последнем смысле и обозначает тропари канонов для пения со стихами о блаженствах;

Непорочны

17 кафизма в последованиях погребений и других: чаще — первая статия этой кафизмы в чинах погребения, так как остальные здесь имеют особые названия (2-я Заповеди Твоя и 3-я Имя Твоё) от последних слов первого стиха;

Полиелей

Пение псалмов 134 и 135. Название своё получило от частого повторения в указанных псалмах слова: «милость» и от обильного возжигания елея во время пения;

Хвалитны

Хвалитные псалмы и соединённые с ними стихиры.

Звательный падеж

Звательный падеж, звательная форма, вокатив (лат. vocativus) — особая форма имени (чаще всего существительного), используемая для идентификации объекта, к которому ведётся обращение. Название этой формы «падежом» условно, т.к. в строго грамматическом смысле звательная форма падежом не является[681]. Звательный падеж (вокатив), традиционный для славянских языков, является «названием предмета мысли (лица), к которому обращаются с речью». Будучи падежом, устанавливающим контакт между говорящим и воспринимающим речь, он реализует волю говорящего. Грамматическое значение звательного падежа реализуется в присущей ему особой синтаксической функции — обращения.

Исторически звательная форма являлась элементом индоевропейской системы падежей и существовала в латыни, санскрите, и древнегреческом. Хотя впоследствии она была утеряна многими современными индоевропейскими языками, некоторые языки сохранили её до нашего времени, примером чему могут являться греческий, цыганский, многие славянские языки (украинский, белорусский, польский, сербский и др.) и некоторые кельтские языки (шотландский и ирландский), балтийские языки (например: латышский и литовский). Из романских звательная форма сохранилась только в румынском языке. Она также присутствует в некоторых не-индоевропейских языках, таких как грузинский, арабский и корейский.

Звательный падеж начинает отмирать достаточно рано: уже в Остромировом евангелии (XI век) зафиксировано его смешение с именительным. Как показывают берестяные грамоты, в XIV–XV вв. он сохранялся исключительно как форма уважительного обращения к лицам более высокого социального ранга: господине! госпоже! княже! отче! брате! К середине XVI в. он окончательно исчез из живой речи, оставшись только в формах обращения к церковнослужителям (отче! владыко!)[682]. До 1918 года звательный падеж формально числился в грамматиках как седьмой падеж русского языка. В наше время утрата представления о звательном падеже приводит к тому, что в живой речи архаические формы звательного падежа нередко употребляют в качестве именительного: «мне вчера отче сказал»; «владыко Досифей произнёс проповедь». Это вызывает возмущение ревнителей чистоты языка, призывающих вовсе отказаться от звательных форм.

В современном русском языке существует в виде нескольких архаизмов, по большей части входящих в состав фразеологических оборотов и других речевых формул, либо перешедшие в разряд междометий (Бо́же, Созда́телю, Го́споди, Иису́се, Хри́сте, влады́ко, митрополи́те, вра́чу, ста́рче, о́тче, бра́те, сы́не, дру́же, кня́же, челове́че и другие). Иногда встречается в литературе либо в целях архаизации («…чего тебе надобно, старче?» — Пушкин), либо в цитатах из церковнославянских текстов и молитв («Царю небесный, спаси меня…» — Лермонтов), либо для «украинизации» речи героев-украинцев («А поворотись-ка, сынку!» — Гоголь; «Ты откуда, человече?» — Багрицкий). Однако, регулярное и нормативное употребление этой грамматической формы в церковнославянском языке, являющемся официальным языком богослужения в Русской Православной Церкви, а также появление таковых в новых религиозных текстах на русском языке в том числе (службы, акафисты, молитвы, тропари новопрославленным святым) влияет на речь современных православных верующих, в связи с чем можно отметить активизацию архаической звательной формы[683]. Анализ современных гимнографических текстов, написанных на русском языке, свидетельствует о том, что звательная форма последовательно употребляется при обращении, нарушая грамматическую норму, но сохраняя традицию. Причём, в старозвательной форме употребляются не только имена собственные, но и неодушевлённые имена нарицательные, такие как сте́но, пра́вило, обра́зе, защи́то, ре́ко, тра́пезе, похва́ло, тепло́то, сто́лпе, лампа́до, ка́мене, ни́во, мо́сте и другие.

В то же время, иногда под «современным звательным падежом» (или «новозвательным») понимаются словоформы с нулевым окончанием существительных первого склонения, как Миш, Лен, Тань, Марин, бабуль, мам, пап и т.п., то есть совпадающие по форме со склонением множественного числа родительного падежа. Статус данной формы слова пока остаётся предметом споров учёных: часть склоняется[684] [685] к выделению подобной формы в отдельную грамматическую категорию, часть же выступает против.

Об использование слова раб

Десницкий Андрей Сергеевич

Ещё одно слово из семейного фрейма (выражаясь в терминах когнитивной лингвистики) — греческое παῖς “ребёнок, мальчик, слуга, отрок”. Оно означает неполноправного члена семьи или рода, который не принимает самостоятельных решений в силу либо детского и юного возраста, либо подчинённого положения. В то же время это слово указывает на тесную связь такого человека с главой семьи, это никак не случайный раб, а член семьи (сходные значения имеет др. — евр. נַעַר). В Мф 2:16 так называются грудные младенцы в Вифлееме, в 8:6 — слуга сотника, а в 12:18 именно этим словом называется Иисус, служащий Отцу. В Лк 8:54 так Иисус обращается к девочке, которую воскресил. Таким образом, слово называет и ребёнка (от грудного до подросткового возраста) безотносительно к полу, и сына, и слугу безотносительно к возрасту.

Ближайшие естественные эквиваленты (которых требует принцип динамической или функциональной эквивалентности) для этого слова будут достаточно разными: младенец, ребёнок, слуга, сын. Это достаточно разные слова в русском, да и в других современных языках, и вполне естественным будет желание переводчика использовать их для точной передачи всего спектра значений оригинала. Однако можно будет понять и стремление сохранить хотя бы отчасти последовательность перевода, например, используя слово отрок, которое может указывать и на сына, и на слугу.

Так, в нескольких местах НЗ (Мф 12:18, Деян 3:13 и др.) это слово употребляется, когда даются ссылки и аллюзии на ВЗ пророчества (прежде всего Ис 52:13 и далее) о Рабе/Отроке/Слуге Господнем. При этом в Деяниях (3:13, 3:25, 4:27, 4:30) СП употребляет слово сын, а в Ис 52:13 раб. Связать одно с другим практически невозможно, если не употребить во всех этих местах одно и то же слово, и в русском это может быть именно отрок.

Достоинство человеческой личности

Протоирей Александр Глебов

Современное общество высшими ценностями считает жизнь и достоинство человека, что касается жизни — всё понятно. Тут церковь занимает передовые позиции, защищая ребёнка даже в утробе матери, а вот с достоинством не всё так просто. Возникает вопрос — почему верующие люди называют себя «рабами»? «Раб Божий», «раба Божия» — где здесь достоинство?