Хаосовершенство - Вадим Панов

Восемь направлений.

Восемь дорог, прошедших через восемь сердец.

И каждый из прелатов закрыл свои огромные глаза, читая обращение к Милостивому Владыке. И каждый из прелатов скрепил собой договор Великой Церемонии, стал печатью на несуществующих листах его, стал ключом от врат. И каждый из прелатов стоически терпел невыносимую боль до самой своей смерти…

Чайка чувствовал себя изнасилованным. Истерзанным. Трижды вывернутым наизнанку. Кажется, его тошнило, но он не был в этом уверен. Кажется, он кричал, но рот был забит грязью, и он едва не задохнулся. Кажется, он собирался бежать, однако две или двести тонн земли сдавили его тело. Кажется…

— Жив? — Эмира грубо потянула Илью за ноги и вытащила на поверхность. — Жив?!

— А-у-а-м-м-у…

— Землю выплюнь, придурок.

— Тьфу!

— Жив?

— Не знаю!!

— Не ори!

— Что?!!

Она ведь, мать твою, едва шепчет! Чего боится? Никто ведь не услышит! А если кто и услышит, то всем по хрену. После ракетного налета всем стало по хрену. Главное — живы. Главное…

— Что?!!

— Заткнись!

И только теперь Чайка сообразил, что немного оглох.

Эмира же, убедившись, что спутник жив и не ранен, отвернулась и внимательно огляделась, пытаясь отыскать уцелевшие ориентиры. Учитывая, что и второй, и третий периметры перестали существовать, а те доты и вышки, от которых нужно было отсчитывать расстояния, вплавились в землю, задачка перед Го стояла непростая.

К тому же начали подниматься уцелевшие «зеленые», наверняка подтягиваются русские, и вот-вот спрыгнет на голову десант. Так что следовало торопиться.

— Туда!

— Куда?

— За мной!

Эмира побежала между воронками, и Чайка, ругнувшись, последовал за ней.

— Что мы ищем?

— Дырку.

— Куда?

— В землю, идиот!

— А как же мины?

— Здесь их нет!

Эмира спрыгнула в какую-то яму, похожую на очередную воронку, однако на дне Илья разглядел тяжеленный люк.

— Сюда!

«Дырка в землю» раскрылась, едва Го и Чайка съехали по склону на дно ямы.

— Скорее!

— Да уж, задерживаться не станем, — пообещал Илья, глядя на улыбающегося из подземного тоннеля Ганзу…

— Ты видел?

— Они спрыгнули в яму.

Саймон едва пришел в себя. Грязный, кажется обмочившийся, с диким шумом в голове, но… Но не позабывший, зачем пришел. Нервное возбуждение заставило Саймона позабыть о страхе и рваться вперед. А вот Дрогасу, судя по всему, все по фигу. Ракеты рвали вокруг землю, долбили бетонные укрытия, поднимали тонны земли, обломки, осколки, каждый из которых мог стать смертельным, а он даже ухом не повел. Как тогда, в клубе «Ворота в рай»…

— Они спрыгнули и больше не появились! — Почуявший цель Дрогас бросился к тому месту, где исчезла странная парочка. — За ними!

— За кем? — на бегу спросил Хост.

— Девка — майор Го из ОКР, давно подозревал, что ее завербовал Слоновски… А парня не знаю! — Стефан спрыгнул в яму и пнул толстенный металлический люк. — Ворота в рай, мать его!

«Почему он сказал „ворота в рай“»?

— Или в ад, — пробубнил ломщик.

— Нет, Саймон, в рай, — рассмеялся Дрогас. — В подземные ходы Станции.

— Откуда ты знаешь?

— Я делаю выводы!

«Ворота» оказались примитивными, на простых запорах изнутри, то есть даже лучший ломщик не откроет. Стефан кивнул с таким видом, словно увидел то, что ожидал, и вызвал оператора:

— Меня слышно?

— Так точно! Мы уже начали беспокоиться…

— А уж как я переживал, — хохотнул Дрогас. Он вытащил из поясной сумки небольшой передатчик, установил его на люк и включил. — Я только что активизировал маяк, вы его видите?

— Минутку… Да, засекли.

— Нужен удар в эту точку. Чем быстрее, тем лучше.

Разрабатывая план проникновения на Станцию, Стефан предположил, что ему может понадобиться огневая поддержка, а потому позаботился разместить в двадцати километрах от периметра ракетную установку.

Ее смонтировали перед самым штурмом и держали наготове.

— Запуск через минуту.

— Молодцы. — Дрогас отключил рацию и с улыбкой посмотрел на Саймона: — Нужно сматываться, дружок…

— Линии обороны практически уничтожены…

— Потери личного состава не превышают…

— Президент Моратти отдал приказ о вашем аресте…

— Сообщайте только то, что относится к делу!

— Извините, господин комендант!

— Десант высаживается между вторым и первым периметром…

Мобильные батареи ПВО развернули внутри Станции, а потому во время ракетного удара они не пострадали. Работали по целям до налета, во время и после, существенно покромсав и без того потрепанную истребителями авиацию противника. Но вертолетов много, все не покромсали. Единственная радость — десант они выбросили далеко, и теперь штурмовым командам предстояли нелегкие испытания.

— ПВО временно отбой, — спокойно распорядился Мишенька. — Приказываю начать воздушную атаку. — И переключил канал связи: — «Периметр О»!

— Да, — отозвался Слоновски.

— Грег, как там у тебя?

— Тихо и спокойно.

— Приготовьтесь к отражению наземной атаки.

— Всегда готовы…

— Жаль, что не успел приехать Кауфман, — вздохнула Аня Слоновски. — С ним было бы спокойнее.

Как и все жители Анклава Москва, она свято верила в уникальные способности Мертвого уничтожать всех осмелившихся бросить вызов врагов.

— Миша сказал, что Кауфман не собирается на Станцию, — ответила Лариса Щеглова.

— Ему здесь нечего делать, — негромко добавил Филя.

Женщины удивленно посмотрели на Таратуту:

— Почему?

— Lupus pilum mutat, non mentem.[11]

— Что это значит?

— Это значит, что Кауфману здесь нечего делать.

— Почему вы так говорите?

— Потому что я знаю.

Они сидели в убежище Теплого Дома. Семья Щеглова: двое парней и Лариса, семья Слоновски: Аня с тремя малолетками, семья Прохорова: Галя и две девчонки, Мамаша Даша, Филя и Матильда. Кроме них — никого. Персонал Теплого Дома занял места согласно боевому расписанию, у гражданских свои убежища, в жилом секторе.

— Вы не любите Кауфмана?

— De mortuis aut bene aut nihil.[12]

— Филя! — Матильда недовольно посмотрела на Таратуту. — Не раздражай людей! Все и так на нервах.

— Хорошо, — покладисто отозвался тот. И улыбнулся задавшей вопрос Гале: — А вы его любите?

— Он наш командир.

— Он был командиром ваших мужей, — поправил Прохорову Таратута, специально выделив слово «был». — Сейчас же они могут рассчитывать только на себя.