Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

Чего бы хотелось? Свободного времени. Нормального свободного времени. Иногда чувствую, что все хочется бросить, абсолютно все, просто стать бомжем хочется, только чтобы никуда не двигаться.

Слово — это текст, цвет — содержание действия. Плюс звук, движение, картинка.

12 декабря 1993 г.

Ночью по телевидению… невиданное по ужасу, распаду, общественному безумию зрелище, якобы политическое шоу в знак окончания выборов и якобы «новой» жизни, «новой» России. Бал сатаны на уровне Булгакова. Но реальнее и потому страшнее. «Новая» Россия в старых гнусных масках неувядающих знакомцев. Лица вне времени, вне пространства. Лица одинаково реально существующие как на страницах романов, так и в материальном пространстве жизни. Эллочка Людоедка, косящая под Снегурочку, на диком своем убогом наречии уговаривала всю страну выпить шампанского за Новый год. Фантастика!! Все Достоевские и Сальвадоры Дали всего мира — скучные, здоровые, правильные дети! Искусству сюра нанесен смертельный удар, оно уже не в силах встать на ноги, чтобы хоть чем-то удивить мир. Понятие «эпатажа» для искусства умерло. Эпатаж — просто-напросто химический состав самой реальности. Я ничего не преувеличиваю и не дорисовываю… Это просто невозможно, просто не дано мне. Они пили кровь из черепов с такой наивной простотой и обыденностью, как если это было бы тривиальное шампанское… Складывали в гроб зловещие символы… как если бы дети припрятывали красивые открытки в бабушкину шкатулку, извергали из пылающих пастей всеразрушающие сатанинские заклинания, как если бы это были милые народные нескладушки, считалки-развлекалки.

Они стучали копытами, копытами, копытами, копытами стучали они по оскверненному кремлевскому паркету. Никогда в жизни я не видел столь однозначно откровенного сатанизма.

И это… не где-то на хуторе близ Диканьки, не затерянная в городских развалинах забубённая компания одиноких вампирчиков… Это… на полмира!!! На полземли… Сразу над всей русской землей в одну ночь на 13 декабря.

13 декабря 1993 г.

А. А. — «Мы ведь всегда Мольера играли как дуэли характеров. А Гоголь? Гоголь и смехотворность — вещи несовместимые, это же не Салтыков-Щедрин, это же Гений… Николай Васильевич. Да, Гоголь на русской сцене — катастрофа. А думаете, Мольер на французской — не катастрофа?

Мы не владеем иронизмом как таковым… расставить героев можем, столкнуть характеры — можем… Ну, ведь тогда Хазанов и Жванецкий — лучшие исполнители для Мольера».

15 декабря 1993 г.

Независимая академия эстетики и свободных искусств.

Презентация и первое заседание. Вручение дипломов академикам. А. А. Васильев, Б. Ф. Егоров, Ю. Ф. Карякин, Б. В. Микушевич, В. Б. Мириманов, Л. Муниц (США), М. Я. Поляков, Д. В. Сарабьянов, В. Страда (Италия), Им. Туманобу (Япония), И. М. Смоктуновский, Л. Н. Столович (Эстония), М. М. Хуциев, Н. И. Балашов.

Доклад «Искусство и личность в мировых религиях», академик В. Б. Микушевич.

Потом нашими ребятами был блестяще сыгран Платон, «Государство» (часть, где-то 1 час 15 минут). Потом «Сирин» под руководством А. Когова, «Плач Иеремии» композитора Мартынова, и легкий фуршет.

Очень милый вечер. Все довольны. Все просто, по-домашнему, хотя «компания», прямо скажем, конгениальная.

17 декабря 1993 г.

Провел «открытый урок» сегодня, что давно собирался сделать. Собственно, последнее время определенно к этому шел. Мне важен этот факт никак не в смысле «показа» или, тем более, «отчета о проделанной работе». Хотелось прежде всего самому вместе с ребятами выйти на некий рубеж. Осознанно выйти… В самих себе разобраться и понять, где мы есть. Как двигаться дальше? Тут ни от кого подсказки не получишь, на это я и не надеялся. Но нужна была некая «провокация», некая «встряска», но естественного характера, не подставка…

Поэтому для нашей абсолютно замкнутой, закрытой работы «Свидетель» мог быть именно такой провокацией. Кроме Васильева, пригласил еще несколько наших актеров. Получилось то, что я хотел. Кажется, получилось… Утром поговорили, размялись (полчаса).

Начали в 12.00. «Поток». Работали 45 минут без остановки. Заранее оговорили все основные узлы и их порядок. Остальное — процесс.

20 декабря 1993 г.

В «Уране» показы 21-го, 22-го и 23-го. Вчерашний длился 6 часов. Пять отделений с небольшими перерывами. Была публика приглашенная, как всегда, немного, но хорошая, своя, например, Фазиль Искандер сидел в первом ряду, внимательный и доброжелательный, ну и другие хорошие люди.

Вечер замечательный, сам по себе. Т. е., конечно, все не равнозначно. Что-то хуже, что-то лучше (и совсем плохое тоже было), но дело не в этом. Дело в том, что, несмотря на такие значительные потери (из-за последних событий — Лысов, Фандера, Белогурова, Репецкий, Толмачева), несмотря на все это, студия есть. Есть ансамбль… есть нечто единое… единый стиль, метод, понимание материала. Некий единый художественный мир. Очевидно. Как много размышлений, как много… Ничего ясного, сплошные противоречия. Вот странно как! С одной стороны, совершенно ясно, что они одни. Он (шеф) бросил их, оставил, давно оставил. Да ведь и прежде почти не работал с ними, что называется, «руками»… По крайней мере то, чему я был свидетель (а я просидел годы на репетициях) — все это мучительные или просто нудные лекции… беседы, как правило, в отрицательных эмоциях… Часто просто в раздражении или даже в истерике, иногда, реже, спокойное чтение текстов, разбор, анализ (причем, как правило, отдельных кусков) и вечное, ежедневное недовольство.

22 декабря 1993 г.

1994

А. А. — «…дальнейшая судьба связана с репертуаром. Театр построят, уже видно. Остались только деревянные работы. А весной, если подпишут контракт, разломают „Уран“».

«Если к весне из этой группы будет сформирован сильный ансамбль…»

14 января 1994 г.

Смотрели репетицию Эсхила у Петера Штайна, «Агамемнон», сегодня с утра. Васильев и нас семь человек, так называемая группа «М». Закончилось все в четвертом часу (началось около 12-ти). О постановке этой уже пишут и говорят как о несомненном успехе и даже более. Конечно, сама фигура Штайна многое определяет в подобных разговорах. Великий режиссер, сделавший действительно грандиозные спектакли, и, что важно для нас, Чехова в том числе. Мне довелось видеть многие из них и здесь, во время гастролей, и там, за рубежом.

Как трудно быть не слепым! Как необходимо быть не слепым. Что бы ни писали, в какие бы анналы ни встраивали, какую бы высоту ни приписывали — видеть! Видеть!