Вампиры в Москве - Кирилл Клерон

— И что же нам тогда делать?

— А устроить твоему братцу темную, прессануть, чтобы все его косточки треснули, сам отдаст.

— Нет, так он не отдаст…

Очередной детский крик из соседней комнаты способствовал другому взгляду на этот вопрос:

(— конечно же, ребенок… чем не объект для торговли и обмена? если брат в нем действительно души не чает, то лучше и не придумаешь… вот за него может и отдаст)

Раду мило улыбнулся и расслабился. Замечательно. Не надо ничего искать… Послышался голос Джике:

— Пора сматываться, Йон появился.

Да, времени на отход восвояси оставалось совсем немного, а встреча с братом как-то не планировалась. Чуть позже. Уже захлопывая дверь машины подвозившего частника, Йон привычно поднял глаза на свой этаж. На кухне горел свет. Неужели забыл выключить, хотя в такой спешке вполне возможно. Но не только это насторожило — показалось, что какая-то тень мелькнула за легкими тюлевыми занавесками. В груди неприятно кольнуло и шаг ускорился сам собой. Встреча с братом не входила в планы Раду, поэтому он скомандовал:

— Быстро уходим. Ребенка забираем, вместе с люлькой. И несите его аккуратно, не вздумайте поранить когтями, а тем более уронить. Я буду страховать.

— Зачем нам ребенок, съедим что ли?

— Перебьешься. Мы его обменяем.

И странный воздушный кортеж медленно полетел в сторону редакции. Нет, они совершенно не походили на добрых аистов, которые разносят младенцев по бездетным семьям. И. чувствуя это, Лиза истошно орала на высоте около километра и периодически выплевывая соску:

(— украли, похитили! на помощь!)

Помощь не пришла, ни с земли и ни с небес, и, никем не замеченные, похитители и похищенная благополучно спикировали прямо к входу в редакцию.

Едва войдя внутрь помещения, Раду набрал номер только что посещенной квартиры. Йон словно ждал звонка у аппарата, ибо мгновенно среагировал:

— Это кто?

Несколько минут Раду позволил малышке поплакать и посопеть в трубку, затем начал беседу в своем излюбленном стиле:

— Йон, разве так говорят по телефону? Всему тебя нужно учить. Сначала надо вежливо поздороваться.

— Щенок, где мой ребенок?

— И вопрос звучит совершенно неправильно. Надо так: Дорогой брат, ты случайно не знаешь, где мой щенок? Отвечаю вопросом на вопрос: А где мой Локкус?

— Раду, ты играешь в очень опасные игры…

— Все наша жизнь — одна опасная игра. Очень опасная — еще никто из нее не вышел живым.

— Оставь свои умничанья. Объясни, с какой стати я должен делиться Локкусом и почему ты похитил моего ребенка?

— Познакомься с московскими бандитами — мигом объяснят, почему надо делиться. А детеныша я похитил чтобы тебя стимулировав к этому дележу. Все очень просто.

— Ты уже в московские бандиты записался?

— Хорошо, попробую объяснить иначе — я могу долго и аргументировано убеждать, что уверен в своих правах на Локкус, уверен хотя бы потому, что мы вместе начинали опыты с Надсади, но ты логику не признаешь, если она противоречит твоим интересам. Поэтому не буду метать бисер, а скажу проще — меняю весь имеющийся Локкус на твоего ребенка.

— А ты не боишься.

— Тебя-то? Слегка побаиваюсь, кусачий ты больно. Но не забудь, в моих руках еще два сильных аргумента.

— И каких же?

— Ну, я прекрасно осведомлен, чем сейчас занимается твоя жена в поезде и могу быстро и анонимно уведомить компетентные органы. Получиться у нее добыть амулет или нет, Валерика наверняка изрядно наследит в вагоне номер 11. Итак, один звонок в милицию и а Бутырке окажутся самые экзотические обитатели за всю ее историю. Ты хочешь в Бутырку?

(— вот, скотина…):

— Но это еще не все, ибо я догадываюсь, откуда у тебя этот ребенок, который теперь у меня: Гоголевский бульвар, провинциальная девушка Маша, только что вышедшая из роддома… — разве не так? Ты проиграл, братец, и имей смелость признать поражение.

Аргументов против не было. Йон почувствовал, что действительно проиграл, причем по-крупному, но как, как этот негодяй узнал все его тайны? На это еще предстояло найти ответ, а пока Йон не сдерживал ненависти:

— Я убью тебя, Раду. Найду и убью.

— Думай, Йон, думай, но не в этом направлении. Никого ты не убьешь, а вот вампиреныша можешь лишиться. И я ведь все равно от тебя не отстану, буду продолжать преследовать. Так что думай. Я позвоню завтра днем и умоляю — не делай неверных движений. Ну, твой щенок заревел — пойду успокаивать.

В трубке раздались короткие гудки. Отбой. Ночь обещала быть бессонной. Сначала Йон бесцельно переходил из комнаты в комнату, ступая прямо по одежде, разбросанной по полу, периодически задевая мебель и опрокидывая стулья. Потом успокоился:

(— чудес не бывает, наверное, узнал, негодяй, мой адрес и подслушал разговор с женой, но как он мог подслушать? надо все проверить… далее… далее… да, конечно же, Армен, редактор газетенки, ведь брат участвовал в написании статьи о выставке — чувствуется его почерк, и сюда Армен заходил, якобы перепутав квартиры, простыми совпадениями это не объяснишь, надо будет с ним побеседовать).

ДНЕВНИК НАДСАДИ

Утром появилась Валерика. Она сияла, но одного взгляда на несчастное и усталое лицо Йона оказалось достаточно, чтобы понять — случилась беда!

— Где малыш?

Раду поднес палец к губам и зашептал:

— Его похитил Раду, пока я провожал тебя на вокзал. Он все знал о нашем замысле — видимо, подслушал. Может, и сейчас подслушивает. Знает все и про Лизу. Шантажирует и требует в обмен на малыша и свое молчание весь наш Локкус, его-то он отыскать не смог:

Тут Йон красноречиво приложил палец к губам:

— А как у тебя? Говори тихо, а лучше пойдем в ванну и включим воду. Думаю, не напрасная предосторожность.

Но заговорила Валерика не сразу. После таких новостей непросто прийти в себя:

— У меня все отлично, как и планировали. Лилиан с переводчицей уснули, а охранника пришлось убить. Я вышла в Калинине, где и села на обратный поезд. Вот Ладонь. А вот еще кое-что, возможно, и поважнее.

— Что это? — Йон с удивлением рассматривал пожелтевшие листы, местами покрытые какой-то грибковой плесенью, а местами почти превратившиеся в труху. Листки были исписанные незнакомым почерком по-старовенгерски.

— Это часть архива Надсади, связанная с твоей семьей. Посмотри, в левом углу буква Д. Тоже экспонаты выставки.

— Ну и зачем мне нужны его воспоминания, тем более сейчас? Думаю, ни одного хорошего слова.

— Я и сама не знала, зачем брала эти дневники, но, кажется, знаю, зачем взяла.

— Ты говоришь загадками, а у меня нет сил их разгадывать. Как вспомню про Лизу…

— Хорошо, не буду тебя мучить, в основном это действительно пустые и пристрастные воспоминания, но последние записи… К сожалению, некоторые страницы утрачены, но самое главное сохранилось. Послушай: