Выбраковка. Ночной смотрящий - Олег Дивов

С минуту они жевали, потом Лузгин сказал:

– Прости, Игорь, что сразу не узнал. Мы же не за одной партой сидели.

– Через одну. Да все нормально.

– Гляжу, ты стал большим человеком на исторической родине?

Блондин протянул визитку. «Игорь Долинский», и ничего больше. Лузгин повертел карточку, потер между пальцами.

– Дорогая игрушка.

– Положение обязывает, я же местный полиграфический бог.

– Типографию, что ли, под себя подмял?

– Подмял! Возвысил. То есть сначала подмял, конечно… Ну, дружище, рассказывай.

– Да я чего, – засмущался Лузгин, потупившись. – Так, журналистика всякая. Живу себе, никого не трогаю…

Долинский насмешливо прищурился, и Лузгин почувствовал – кровь прилила к лицу. Бывший одноклассник изучал его, сканировал, примерно как Вовка.

«Он не то, что Вовка считает «нелюдью», – мелькнуло в голове. – Он человек, но измененный. Другой».

– Слышь, ты, экстрасенс, – сказал Лузгин неприязненно и потянулся за графином. – Давай ближе к делу. Какие у тебя полномочия?

– Широкие. И мне налей, пожалуйста. Ага. Полномочия у меня разные. Тебе документик показать, что ли?

– А покажи.

Долинский отвернулся, посмотрел в окно. А на Лузгина будто навалилось что-то, упало сверху, обволокло.

– Вот какие у нас докуме-ен-ты… – донеслось еле слышно.

Лузгин встряхнулся. Посмотрел на рюмку с водкой и отодвинул ее подальше.

– По второй-то можно, – сказал Долинский, ласково глядя на Лузгина.

– Не хочу.

– А я выпью, если не возражаешь.

– Хм… Одного не понимаю! Ты же серьезный человек, бизнесмен, и вдруг такие интересы… Что с тобой случилось? Это личное?

– Да. Я с ними столкнулся по собственной дурости. Потерял близкого человека, и сам чуть не пропал, – сказал Долинский просто. – У меня личные счеты к ним. Тут у всех, кто этим занимается, – личные счеты. Иначе трудно привлечь человека к ночной работе, он либо не поверит, либо перепугается.

– Но ты с ними… и сотрудничаешь тоже.

– Я наблюдатель и посредник. Понимаешь, они без поддержки со стороны людей – обречены. Но и люди без некоторой помощи, хотя бы консультативной, не справятся с их… выродками и отбросами. И наши, человеческие структуры, без взаимной координации тоже… наломают дров по отдельности. Замкнутый круг. Вот я и обеспечиваю связность всего этого в районных масштабах.

– Хорошо, но Вовка-то зачем тебе?

– Вовка… Дай посмотреть, а то я маловато знаю о твоем питомце.

Лузгин прикрыл глаза и постарался расслабиться. Опять пришло ощущение мягкого одеяла, упавшего сверху.

– Теперь понятно, – сказал Долинский. – Спасибо. Ну что же. Твой Вовка очень волнует их. Беспокоит. Это какая-то редкая мутация, и ее появление здорово их пугает. А все, что пугает их, закономерно интересует нас.

– Потому что в конечном счете мы были бы счастливы от них избавиться, – уверенно закончил Лузгин.

– Это, знаешь, вопрос философский. Сам подумай, у нас под носом с незапамятных времен живет альтернативная цивилизация. По всем признакам – тупиковое, нежизнеспособное, уже заметно деградирующее ответвление рода людского. Но вот способности, которыми обладают его представители… Там есть чему учиться и что распространить на всех. Было бы обидно потерять этот шанс.

Лузгин снова придвинул к себе рюмку.

– Вампиры, блядь, – произнес он без выражения.

«Волга» подъезжала к Зашишевью, когда Лузгин ощутил смутное беспокойство. И тут же Долинский передернулся.

– Что там справа, в лесу? – спросил он.

– Метров через сто поворот на лесопилку. Эй! – Лузгин хлопнул ладонью по спинке водительского сиденья. – Сейчас направо уходим.

– И быстро! – приказал Долинский.

«Волга» глухо взревела, нырнула с дороги в лес и, закидывая корму на виражах, припустила по узкой колее.

– Убьют же, гады… – прошипел Лузгин, судорожно цепляясь за ручку двери.

– Не позволю, – отрезал Долинский.

Водитель что-то крикнул, машина вильнула, сошла с колеи, вломилась в подлесок и встала так резко, что сидевший сзади Лузгин крепко ударился щекой о подголовник, едва успев отвернуть нос. Водитель громко выматерился. Перед капотом мелькнула детская фигурка. Мимо пробежала, пряча лицо в ладонях и не разбирая дороги, маленькая девочка. «Волга» едва-едва не сбила ее.

Лузгин распахнул дверь. Долинский уже был снаружи и бежал к шевелящейся впереди, между штабелями досок, куче-мале из множества тел.

«Я это раньше видел», – подумал Лузгин.

– Пассатижи, блядь! – орали в куче. – Пассатижи крепче держи, мать твою!

Лузгин продрался сквозь кусты и понесся изо всех сил. Позади водитель громко лязгнул затвором чего-то крупнокалиберного.

Под кучей-малой возился и рычал полузадавленный вервольф.

– Стойте! – крикнул Лузгин на бегу. – Остановитесь!

Грянул выстрел.

– Стойте! – крикнул Лузгин. – Да стойте же! Люди вы или нет?!

Часть II

ДЕНЬ ВАМПИРА

Глава ПЕРВАЯ

– Не пора нам? – спросил Зыков. – Скока время?

– Рано, – ответил Котов, не глядя на часы. – Время пять с копейками. Солнца мало.

– А рассвет уже все заметнее… – пробормотал Зыков, глядя в хмурое утреннее небо.

– Я и говорю – мало солнца, – повторил Котов и достал сигареты.

Они сидели на поваленном столбе. Мокрые – сверху капало. Усталые – лазали по пригороду всю ночь. Злые. Котов закурил, плотнее запахнул плащ, обхватил себя руками и стал окончательно похож на нахохлившуюся хищную птицу. А Зыков был в шляпе. Птицы шляп не носят.

– Пойдем, а? – попросил Зыков. – Ну нормально же. Ну уже можно.

– Я докурю, – буркнул Котов.

Зыков вздохнул и отвернулся.

– Надоело ждать, – сказал он. – Я всегда устаю, когда жду. И начинаю дергаться.

– А ты не дергайся. С нашей клиентурой чем солнце выше, тем работа легче. Мне дай волю, я бы тут до полудня сидел.

– Нельзя, – сказал Зыков серьезно. – Кто-нибудь мимо пойдет, заметит нас…

– Слушай, можно человеку покурить спокойно, а?

Зыков снова вздохнул и поднялся.

– Ты чего это? – спросил Котов подозрительно.

– Ноги затекли, – сообщил Зыков и принялся расхаживать у Котова перед носом. Тот раздраженно выплюнул сигарету и тоже встал. Очень медленно подтянул рукав плаща. Долго смотрел на часы. Так же медленно рукав оправил. Подобрал с земли обмякший от старости потрепанный саквояж. Зыков остановился и теперь, переминаясь с ноги на ногу, ждал. Его круглое полнокровное лицо страдальчески кривилось, показывая, как Зыкову тяжко и неуютно.