Киты по штирборту. Трилогия - Антон Витальевич Демченко

себя ладонью по лбу. — Чуть не забыл… Кирилл, мои кузины хотели бы сопроводить меня в Китеж… ты не будешь возражать, если пассажиров будет больше запланированного?

Вот как…

— Миш, ты же понимаешь, что «Резвый» мне не принадлежит, — начал было я отказываться, но Горский перебил:

— Кирилл, пожалуйста. Они очень просили! — воскликнул он.

Да черт с ними. Объяснять Михаилу, почему я не хочу видеть его кузин, сейчас мне совершенно не хочется. Да и настроение другу портить… на фиг. В общем, если хотят, пусть провожают. Все равно времени на разговоры с девицами во время полета у меня не будет.

— Ладно, уговорил. Завтра в полдень буду ждать вас на поле за верфью, — вздохнув, ответил я, и Мишка просиял.

— Спасибо! Ты меня выручил, — с улыбкой проговорил Горский. — Ну, тогда до завтра, да?

— Удачи, Миш. — Пожав ему руку, я кивнул и, развернувшись, потопал вниз по лестнице.

Уже сидя на заднем сиденье «емельки» и посматривая в окно, за которым проносились сияющие тусклыми огнями фонарей и окон новгородские улицы, я размышлял о происшедшем на балу и никак не мог понять, зачем кузинам Горского нужно было так зло шутить? Вроде бы в те несколько раз, что мы встречались с ними в доме Ивана Федоровича, я не давал повода для обид… Или это Елена решила за что-то отомстить своим подругам? Но почему так? А может, не им, а брату? Или Мишке? М-да, а ведь хороша Лена… фигурка, личико… и целуется… мм… стоп, что-то меня не в ту степь понесло.

Так и не придя ни к какому решению, я тряхнул головой, чтобы избавиться от накативших воспоминаний о нежных губах моей несостоявшейся пассии, уставился в окно, за которым уже замелькали знакомые улицы. А вот и мой дом…

Расплатившись с водителем, я вышел на улицу и, глубоко вдохнув морозный воздух, шагнул к крыльцу. Спать, спать, спать…

Полет! Вот не думал, что так соскучился по нему… А если учесть, что в этот раз Ветров полностью устранился от управления «Резвым»… Мм!

Нет, во время наших тренировочных вылетов он не раз поручал мне «вести» дирижабль, но сейчас — сейчас было совсем другое дело. Я не просто пилотировал «Резвого», я был его капитаном… а Святослав Георгиевич взял на себя роль остальной команды. Этакая игра в «киты».

И то, что у комингса рубки стоят две симпатичные девушки и наблюдают за тем, как я командую, парой слов заставляя дирижабль совершать самые разные эволюции, здесь совершенно ни при чем, точно… Ну, если только самую малость. А вот Мишку мне даже немного жаль. Ветров выставил его с мостика и даже слушать не стал. В принципе правильно. Посторонним здесь делать нечего, даже если эти посторонние уже умеют кое-как читать карты и слышали кое-что о прокладке курса. Эх, плюсы-минусы… зато и девчонкам сюда хода нет, а болтать с ними мне не хочется, от слова «совсем». Вчерашнее феерическое завершение бала как-то не способствует продолжению общения.

— Кирилл, Китеж на одиннадцать, превышение двадцать шесть. Расстояние триста, — прервал царившее в рубке молчание Ветров.

— Сообщите на привод, — откликнулся я, и Святослав Георгиевич отошел к телеграфу, тут же застрекотавшему. Ну да, все по-взрослому. Сейчас Ветров обозначит «Резвый» для порта Китежа, а еще через двадцать-тридцать минут нас поведут на посадку.

Так и вышло. Ветер сменился, и уже через пятнадцать минут порт Китежа откликнулся. Засверкали огни причального сектора, телеграф начал выплевывать ленту с указаниями, и я сбросил ход до малого.

— Есть привод! Расстояние восемьдесят, высота сорок шесть, скорость под конусом сорок узлов. Снос ноль, дифферент ноль, крен ноль, — доложил Ветров.

Понеслась. Начался самый сложный этап. Китеж идет со скоростью сорок узлов и, в отличие от Высокой Фиоренцы, ложиться в дрейф не собирается. Моя задача: подвести «Резвый» под конус, уравнять скорости и позволить ему поднять нас на швартовочную площадку. Ну, хоть в ручном режиме поднимать шлюп не придется. Пилотский минимум уже сдан, а значит, и рисковать ни к чему.

— Подъем на десять, — облизнув внезапно высохшие губы, проговорил я.

— Есть подъем на десять, — откликнулся мой единственный помощник и экзаменатор. Мерно защелкали риски высотомера, отмеряя десятые доли кабельтовых. Шлюп начал подъем на высоту.

— Есть дорожка. — Ха, вышли на уровень конуса.

— Прекратить набор высоты. Средний вперед, — откликнулся я.

— Есть прекратить. Высота тридцать. Есть средний вперед. Скорость сорок восемь, расстояние шестьдесят.

Конечно, Ветрову было совершенно необязательно сообщать все это, учитывая, что мне отлично видно приборы, но если уж играть в большие дирижабли, то до конца и по всем правилам.

Медленно потекли минуты, и вот «Резвый» едва заметно качнулся, а я буквально кожей ощутил, как напор ветра за бортом стих. Вошли в конус.

— Стоп машина!

— Есть стоп машина.

Теперь идем на инерции, заодно выравнивая скорость со скоростью движения Китежа.

— Подъем десять щелчков. — Я замер. Если расчет правильный, то уже через минуту нас должен подхватить конус, и его плотные «стены» не дадут уйти «Резвому» из створа.

Шлюп вновь чуть дрогнул, и щелчки высотомера ускорились. А у меня заложило уши. Получилось! И тут же раздался голос Ветрова:

— Мы в створе. Есть захват конуса. Подъем… превышение на три. Давление… штатно.

— Отключить вспомогательные.

— Вспомогательные отключены. Подъем — штатно… давление — штатно.

Ну, вот и все. Осталось дождаться, пока конус, сохраняя давление внутри, поднимет наш дирижабль вверх и зафиксирует на «языке»… Минута, другая… Под нами загрохотала швартовочная площадка и втянула вставший на нее «Резвый» в док.

— Вошли, как кортик в ножны, — довольно проговорил Ветров и, покосившись на меня, хлопнул ладонью по плечу: — Кирилл, ты меня слышишь?

— А? Да… да, слышу, — кивнул я, с усилием отдирая ладони от поручня, в который вцепился с удивившей меня самого силой.

— Поздравляю со штатной швартовкой… «капитан», — не скрывая усмешки, произнес Святослав Георгиевич, а от входа на мостик раздались довольно жидкие, ввиду малого количества зрителей, но дружные аплодисменты.

Только тогда я нашел в себе силы обернуться и сойти с центрального возвышения перед обзором. И то ноги у меня были словно деревянными. Но в душе… в душе разлилась такая радость, что свихнуться можно, честное слово! Я сделал это!

И не сказать, что работа была проще, чем во время первой моей швартовки. Тогда я вел дирижабль как пилот, лично контролируя приборы и держа руки на рукоятях управления, а сейчас ориентировался лишь на поступающую от Ветрова информацию и не прикасался к управлению вовсе. Да и Высокая Фиоренца, в отличие от Китежа,