Ричард Блейд, герой - Джеффри Лорд

Она была очаровательна. Она пленяла той неброской красотой уверенной в себе женщины, за которой мужчины готовы идти на край света. И она была умна! Блейд ценил их тихие ночные беседы не меньше любовных утех, в которых, впрочем, Эдара обладала не меньшим опытом, чем Селла. В отличие от двух младших девушек, ей довелось побывать замужем — за весьма приятным молодым человеком, наследником богатого рода. Но Эдара оставила его (на этот счет у териотов царила полная свобода нравов), мужу, по её мнению, не хватало ума и характера.

Насколько Блейд понимал, его возлюбленные принадлежали к знатнейшим семействам Архипелага и согласились стать его подругами совершенно добровольно. Видимо все три, не исключая и юной Нилаты, обладали некой авантюристической жилкой, неосознанным стремлением вырваться из пут обыденного, подтолкнувшим каждую в объятия первого архонта. Они не знали, кто станет им, было лишь известно, что на сей пост согласно обычаю избирали человека физически совершенного и мужественного. Как следовало из рассказов Эдары, обычно Архипелаг прекрасно обходился без этого официала, и только раз в три года наступал час, когда услуги первого архонта становились жизненно необходимы. Какого рода услуги, она не говорила. Блейд попробовал нажать, но добился лишь одного — расплакавшись, Эдара призналась, что достопочтенный Салкас не рекомендовал ей обсуждать с супругом подобные темы.

Сейчас, покинув сладко спавшую Селлу и взбираясь по изящной спиральной лесенке на третий этаж своего минигарема, Блейд в очередной раз поразился мудрости старого архонта. Салкас действительно разбирался и в жизни, и в людях! Он выбрал ему трех женщин: юную и неопытную, нераскрывшийся бутон тюльпана, горячую и страстную, пламенеющую розу, пленительную и мудрую, загадочную лилию. Одну можно было учить, со второй — предаваться безумствам, третья служила удовольствиям не только телесным, но и духовным. О, мудрый Салкас! Старый хитрец!

Он не тревожил Блейда уже неделю — с того момента, как высадил у крыльца беломраморной виллы нового главу Восточного Архипелага, приобретенного за сто пятьдесят золотых у четырехруких морских бродяг. Все это время Блейд провел подобно султану на заслуженном отдыхе: пил, ел и спал — естественно, не один. Ночная деятельность была самой напряженной, под его руководством Нилата осваивала науку страсти, Селла безумствовала вместе с ним, а Эдара, в перерывах между жаркими объятиями, вела пленительные и лукавые беседы. Иногда Блейд выезжал на охоту — в дворцовой конюшне для него был приготовлен подходящий скакун, на диво крепкий и рослый гнедой хасс. Обычно с ним отправлялись два старых лучника из числа почетной стражи первого архонта; оба — большие любителя пострелять птицу в лесистых холмах. Но однажды к ним присоединилась Эдара и доказала, что владеет луком не хуже опытных стрелков-мужчин.

В тот раз они забрались далеко в холмы, увлеченные погоней за крупными, похожими на фазанов птицами с ярким оперением. На обратном пути Блейд услышал какой-то отдаленный грохот, и вскоре их охотничью тропу пересекла довольно широкая, хорошо укатанная грунтовая дорога. Разведчик погнал хасса налево, туда, откуда доносились непонятные звуки; остальные без возражений последовали за ним Минут через пять тракт повернул в большой каньон меж обрывистых склонов; почва с них была снята, и нефритового цвета мрамор с яркими зелеными прожилками таинственно искрился и мерцал в ярких солнечных лучах.

Грохот производили сотни рубил, кирок и молотков, которыми орудовали хадры. Одни отбивали мраморные блоки, другие занимались их полировкой, третьи грузили готовый материал в телеги с огромными колесами, запряженные четверками скакунов. Блейд долго смотрел на эту картину. Хадры не выглядели истощенными, видимо, их хорошо кормили и не изнуряли непосильным трудом. Однако все они казались какими-то поникшими, и покрытая мраморной крошкой шерсть придавала им вид зеленоватых призраков, рискнувших подняться из могил и выйти на светлое сияние полдневного солнца. «Рабы?» — спросил Блейд, и Эдара молча кивнула. Потом она протянула руку в сторону ущелья и сказала: «Зеленая каменоломня. А там — Красная и Голубая,» — её тонкая смуглая рука с изящной кистью указала на юг, потом — на север.

Через час они были дома, но Блейда весь вечер преследовало видение сотен четырехруких фигур с согбенными плечами и печальными мохнатыми физиономиями. Впрочем, женщины постарались развеять его тоску.

Слегка утомленный ласками Селлы, Блейд вскарабкался наконец на третий этаж и тихонько отворил дверцу в покой Эдары. Она спала. Очаровательное зрелище! Блейд застыл у низкого ложа, любуясь точеным телом, розовеющим сквозь полупрозрачный шелк хитончика, спокойным и каким-то умиротворенным лицом молодой женщины, водопадом темно-каштановых волос, струившихся по белоснежной подушке. От окна падало уже достаточно света, чтобы он мог не напрягая глаза рассмотреть старшую из своих подруг; и как всегда Блейд ощутил трепетный восторг и желание. «Ecce femina!» — беззвучно прошептал он, «Вот женщина?» — как говорили в подобных случаях мудрые латиняне.

Внезапно губы Эдары дрогнули, на них мелькнула лукавая улыбка, и он понял, что женщина проснулась. Медленно поднялись веки, опушенные темным частоколом ресниц: глаза, карие, с золотыми искорками, скользнули по рослой фигуре Блейда и переместились к окну. Словно продолжая прерванный вчера разговор, Эдара сказала чуть хриплым со сна голосом.

— До рассвета час, милый, и ты обязан повторить со мной абсолютно все, что проделывал внизу с Селлой.

Нилата в счет не шла — она была слишком молода и неопытна. Другое дело Селла, отличавшаяся особой изобретательностью в постели; Эдара ничего не имела против того, чтобы воспользоваться её открытиями. И Блейд ни на минуту не сомневался, что днем Селла будет деликатно, но тщательно допрошена, и все, что удастся узнать, послужит материалом для сравнения. Так что ему не стоило сокращать программу, выполненную недавно на втором этаже.

Опершись коленями о край постели, Блейд вскинул себе на плечи стройные ноги женщины. Эдара ойкнула от неожиданности и попыталась вырваться, но он держал крепко, с наслаждением ощущая, как под шелковистой смуглой кожей напряглись упругие мышцы её икр.

— Мне кажется, сердце мое, ты слишком спешишь, — с воркующим смешком произнесла Эдара. Она уже не сопротивлялась, лишь с легкой укоризной смотрела на возлюбленного своими карими глазами.

— Двери еще на замке и занавес не поднят, — ответствовал Блейд и, соскользнув на пол, приник губами к её лону. Его язык скользнул по нежной поверхности двух чуть припухших валиков плоти и углубился между ними в жаркую и влажную бездну, уже не раз познанную им, но все такую же манящую. С тихим возгласом Эдара стиснула бедрами его щеки и шею, он чувствовал, как начинает твердеть её венерин бугорок, как дыхание становится тяжелым и быстрым, как тонкие пальцы ищут его руки. Ладони Блейда ласково двинулись вперед, минуя соблазнительную округлость живота, и накрыли твердые маленькие груди. Ладошки Эдары тут же легли поверх, горячие, сильные, они шевельнулись вверх, потом вниз, заставляя его поглаживать соски.