Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1 - Игорь Зимин

Искренняя и экзальтированная религиозность Александры Федоровны далеко выходила за общепринятые при императорском дворе рамки. Исследователи отмечали ее отчетливую наследственную предрасположенность к религиозному мистицизму. Обычно это связывали с тем, что среди далеких предков императрицы значилась святая Елизавета Венгерская. Рано умершую мать Александры Федоровны связывала долголетняя дружба с известным теологом Давидом Штраусом. Повышенная религиозность, переходящая в мистицизм, была характерна и для старшей сестры императрицы – великой княгини Елизаветы Федоровны816. Эта предрасположенность к религиозному мистицизму привела к восприятию не только догматов православия, но и всей его обрядовой стороны.

Хорошо знавшие императрицу люди отмечали ее тягу к религиозности, более характерную для допетровской Руси, с почитанием старцев и юродивых817. Следует отметить, что официальная церковь не одобряла подобные вещи, расценивая их как «крайнюю и даже болезненную форму православия». Это проявлялось в ненасытной жажде знамений, пророчеств, чудес, отыскивании юродивых, чудотворцев, святых как носителей сверхъестественной силы818.

Именно императрица инициировала процедуру канонизации Серафима Саровского в 1903 г. Произошло это при трагических для нее обстоятельствах. Дело в том что Александра Федоровна родила подряд четырех дочерей, и вопрос о престолонаследии для нее стоял очень остро. Поэтому в Петербург из Франции был приглашен экстрасенс Филипп, который гарантировал императорской чете рождение мальчика. Однако вместо ожидаемого мальчика у императрицы оказалась замершая беременность, и пришлось объяснять всей стране, почему не родился официально обещанный ребенок. Но даже при столь тяжелых обстоятельствах Александра Федоровна не утратила веру в Филиппа. Этим воспользовались российские духовные иерархи. На даче великого князя Петра Николаевича, близ Петергофа, состоялась встреча мартиниста Филиппа и отца Иоанна Кронштадтского. Именно он подсказал Филиппу идею канонизации Серафима Саровского, связывая с этим рождение мальчика в царской семье. Филипп выполнил свою задачу, и Серафим Саровский, несмотря на сопротивление обер-прокурора Святейшего синода К. П. Победоносцева, был канонизирован. А летом 1904 г. в царской семье родился цесаревич Алексей Николаевич. Именно с этим событием связано появление в кабинете Николая II большого портрета святого Серафима819.

Примечательно, что во время Саровских торжеств, видимо, с подачи Александры Федоровны, Николай II «очень желал, чтобы лейб-медик Вельяминов зарегистрировал бы случаи исцелений, которых было множество, было прозрение слепых, хождение параличных и т. д. Вельяминов отказывался наотрез от регистрирования, говорил, что все эти случаи вполне объясняются на нервной почве, а он даст свое имя только тогда, если у безногого вырастет нога»820.

Императрица Александра Федоровна со временем стала хорошо разбираться в русской православной литературе. Основу ее личной библиотеки составляли религиозные книги, прежде всего труды отцов церкви. Со временем императрица научилась даже разбирать тексты на старославянском языке. По свидетельству современницы, «ее величество много читала, ее главным образом интересовала серьезная литература. Библию она знала от корки до корки»821. Как и у русских цариц допетровского периода, любимым занятием Александры Федоровны стало вышивание принадлежностей церковного обихода822.

Однако при всей религиозности императорской четы царские духовники влияния на нее фактически не имели. Периодические исповеди носили формальный характер. К сожалению, следует признать, что появление Распутина близ царской четы было связано не только с болезнью цесаревича Алексея, но и с отсутствием духовного авторитета. Отец Янышев, начавший свою придворную карьеру еще при Александре II, к тому времени уже одряхлел и не мог затронуть душу императрицы. Поэтому Александра Федоровна, имея официального духовника, начала поиски авторитетного для нее духовного иерарха. Таким неофициальным духовником стал Феофан Полтавский (Василий Дмитриевич Быстров)823. Его знакомство с царской семьей обычно датируется 1905 г. Архимандрит Феофан не только вел духовные беседы с императрицей, но и служил в домовой церкви Александровского дворца. При этом Александра Федоровна со своими дочерьми пела на клиросе всю литургию. Он же исповедывал всю царскую семью. Следует отметить, что не без его одобрения в Александровском дворце началась придворная карьера Г. Е. Распутина. Такая ситуация с наличием официального (И. Л. Янышев) и неофициальных (В. Д. Быстров и Г. Е. Распутин) духовников сохранялась при императорском дворе вплоть до лета 1910 г.

Летом 1910 г. произошло несколько важных событий. Во-первых, скончался духовник императорской семьи Янышев, и формально должность царского духовника оказалась вакантной. По мнению одного из современников, «знаменитый протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев, оставивший как талантливый ректор Академии (1866–1883), как ученый, как блестящий проповедник великую память о себе и в то же время как протопресвитер (1883–1910) и администратор – плохое наследство… придворное духовенство, несмотря на прекрасное материальное обеспечение и все исключительные преимущества и выгоды своего положения, блистало отсутствием талантов, дарований, выдающихся в его составе лиц. В общем, может быть, никогда раньше состав его не был так слаб, как в это время: Иоанна Леонтьевича некем было заменить. Между тем, еще при его жизни потребовались заместители, в последние годы он ослабел, ослеп. Поэтому еще при жизни своей он должен был передать другим обязанности царского духовника и законоучителя детей»824.

Во-вторых, к 1910 г. императрица Александра Федоровна определилась с кандидатурой своего неофициального духовника. Несмотря на то что в 1909 г. состоялись хиротония архимандрита Феофана в епископы и его назначение на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии, влияние Г. Е. Распутина, не занимавшего никаких официальных должностей при императорском дворе, стало безусловным. Епископ Феофан пытался бороться с создавшейся ситуацией, но исходом этой борьбы стало его удаление из Петербурга на Таврическую кафедру в 1910 г. При этом епископ Феофан пытался бороться с Распутиным и позже. В 1911 г. он предложил церковным иерархам обратиться с коллективным письмом к царю, целью которого было «раскрыть ему глаза» на Распутина. Однако иерархи отказались, сославшись на то, что Феофан – духовник императрицы, и это его личный долг. И Феофан пошел до конца. Осенью 1911 г. он добился личной аудиенции у Александры Федоровны в Ливадии. Встреча продолжалась полтора часа. Собеседники друг друга не поняли, и вскоре епископ Феофан попросил перевести его в Астрахань, подальше от царского дворца в Ливадии.