Счастливчик Ген (Игра) - Геннадий Ищенко

— Какая у него конница, — махнул рукой Глас. — У нас всадников и то больше. Они так и шли до позиций гардейцев колоннами?

— Нет, господин генерал. Несмотря на ругань офицеров, они рассыпались по полю и побежали к метателям.

— Как это вы интересно могли слышать их ругань? — спросил Глас.

— Я оставил ребят на прежнем месте, а сам проехал вперед. Они подняли пыль, почти ничего не было видно.

— Ладно, рассказывай дальше.

— Дальше гардейцы дали залп из баллист и среди наших с грохотом начали появляться клубы дыма. Многие попадали убитыми или раненными, но далеко не все. Кажется, им навстречу выскочила кавалерия противника, но точно не скажу: у меня конь от шума сбесился и понес. Хорошо еще, что он поскакал почти в нужную сторону. Пока я с ним справился, там уже все закончилось. Если кто и выжил, я их не видел, и мои ребята — тоже.

— Глас, — сказал я генералу. — Поднимайте людей. Нам все равно вступать в бой, а если поторопимся, может быть, поможем уцелевшим. Всю свою кавалерию давайте за холмы. В этом бою для нее места нет. Маркус, конных братьев отошли туда же. Через рощу смогут пройти только пешие.

Мы выступили из лагеря и быстрым шагом двинулись к месту боя. При подходе я крикнул шедшим впереди бойцам:

— Всем копья наизготовку, лучникам приготовиться! Сбились плотней! Командуйте, Глас, а то я голос сорву так орать.

В колонну мы не строились, неровная местность и обилие кустарника никак не способствовали такому перемещению. Двигались толпой, в которой солдаты и братья были заранее разбиты на небольшие группы по семь — десять человек. Противника увидели, когда вышли на более открытое место. Сотен пять всадников гоняли небольшие еще уцелевшие группы корпуса Дарна и добивали их одну за другой на наших глазах.

— Лучники, — закричал Глас. — Начали! Целься в лошадей, на них доспехов нет!

Полторы сотни наших лучников ускорили шаг, на ходу опустошая колчаны. Ржали и падали раненные кони, валились на землю сбитые стрелами всадники. Как оказалось, защита на гардейцах была гораздо хуже нашей. Им просто всем на кожаные куртки нашили многочисленные железные бляхи. Рубящий удар они держали неплохо, а вот колющий — уже нет. И большинство стрел попадали в незащищенные места, лишь изредка отскакивая от блях. Скоро стрелы закончились, и бойцы, отбросив луки, взялись за мечи. Как оказалось потом, мы своим вмешательством позволили выбраться с поля боя двум сотням солдат Макроя. Понеся заметные потери, вражеская конница вышла из боя, отступив на расстояние, недоступное для стрел. В этом бою мы вывели из строя сотни три всадников. С нашей стороны было лишь несколько легко раненных. Однако, скоро ситуация кардинально изменилась. На поле боя появились вражеские лучники. Они открыли прицельный огонь, а ответить им было нечем. Теперь потери начали нести мы, хоть и гораздо меньше, чем до того гардийцы. При отсутствии цельных доспехов и ростовых щитов устоять под дождем стрел было невозможно. Хорошо еще, что стрелы у них быстро закончились. Теперь враг должен был выпустить против нас пехоту. Кавалерия в армиях этого мира из-за отсутствия лат сражалась только с кавалерией и использовалась для преследования и добивания уже разбитого войска. Опрокинуть готовый к сопротивлению строй пехотинцев, имеющих на вооружении двухметровые копья, конница не могла.

Мы не стали брать в этот бой арбалеты. Армейский арбалет — очень громоздкая и тяжелая штука и требует много времени на перезарядку. Быстро с ним бежать, да еще через лес — задача для атлета. А чтобы нормально использовать арбалетчиков, их нужно поместить в середину каре и охранять мечниками или копейщиками, пока они перезаряжают свое оружие и ведут огонь. Людей для такого построения у меня было мало. Я раньше не сталкивался с здешней армией, только с гвардией, которая больше занималась охраной знатных персон, а не сражениями в поле, поэтому только сейчас увидел, насколько беззащитны бойцы против метательного оружия. И это при наличие хоть какой-то защиты. А до того был только небольшой щит, который пехотинец носил, закинув на ремне за спину. Им, конечно, можно было прикрыться от одиночной стрелы, но не от массированного обстрела. Наша собственная защита тоже требовала улучшения. Так конечности, кроме наручей ничем не защищались, соответственно, и ран в них было много. А попробуй бежать со стрелой в ноге!

Пауза в бое закончилась, когда появилась вражеская пехота. Их было много, намного больше нас.

— Отступаем к роще! — скомандовал я. — Помогайте раненным и держитесь группами. Да шевелитесь вы быстрее! Задержимся — сомнут! Офицерам передать команды по цепочке!

До накатывающегося на нас вала ощетинившихся сталью людей оставалось шагов двести, когда мы в том же порядке, в котором наступали, припустили бежать в сторону рощи. Ожившая кавалерия дважды пыталась врубиться в наши ряды. Приходилось останавливаться и отбиваться копьями. Мы нанесли всадникам немалый урон, но зато их пехота начала наступать нам на пятки. Слава богу, что среди них не оказалось лучников, они смогли бы отстреливать нас на выбор. Не сильно нам тогда помогли бы пластины из тонкой стали на спинах. Да и не у всех они были. Задерживали раненные, которым приходилось помогать. Уже перед самой рощей задние ряды наших бойцов повернулись к преследователям и по команде разом метнули копья, сначала свои, а потом и те, что им передали из передних рядов. С такого расстояния промахнуться в плотный строй людей было невозможно. Пронзенные копьями гардейцы падали десятками, а мы, задержав, таким образом, преследователей, поспешили скрыться в роще. Копья нам теперь были не нужны и только задержали бы отступление.

Бег через эту рощу я запомнил на всю жизнь. Было уже по-летнему жарко, а при длительном беге в доспехах и коже создавалось ощущение, что я попал в парилку. Пот заливал глаза, одежда постоянно норовила зацепиться за сучья и кустарник, меч уже больше не казался продолжением собственной руки, а ноги начали наливаться свинцовой усталостью. А ведь я еще не тащил за собой раненного товарища, как некоторые. Когда деревья поредели, и мы выбежали из рощи, преследователи были шагах в пятидесяти от нас. Не останавливаясь, мы бросились к холмам, а гардейцы наоборот немного притормозили, чтобы осмотреться и оценить обстановку. Однако долго им так стоять не дали. Задние ряды, еще находящихся в роще людей, пытались побыстрее из нее выбраться и напирали на своих товарищей. Когда мы, наконец, добежали до подножия ближайшего холма, у края рощи скопилось уже тысячи две народа, а из-за ее края показалась вражеская кавалерия, шедшая в обход. Увидев ее, пехота приободрилась и качнулась вперед. Братья не сплоховали, и требюше дали залп. Шесть снарядов, кувыркаясь, пролетели над нашими головами и врезались в плотную массу людей. Еще четыре таких же гостинца упали среди конницы. Все снаряды взорвались почти одновременно. Когда мощное взрывное устройство, начиненное сталью, срабатывает в человеческой толпе — это страшно. Когда же их целый десяток… Когда смолкли звуки разрывов, стало слышно, как заходятся криком от нестерпимой боли сотни людей. А прислуга требюше, которые стояли на холмах, уже производила их перезарядку для повторного выстрела. В первые мгновенья за дымом и поднятой взрывами пылью не было ничего видно. С той стороны, где находилась кавалерия, доносились отчаянные крики людей и конское ржание. Из облака пыли выносились отдельные лошади, некоторые, волоча по земле своих седоков, а со стороны рощи, тоже скрытой дымом, слышался несмолкаемый многоголосый вой. Вроде я недолго осматривался, но за это время увеличенная вдвое прислуга метателей успела их зарядить и сделать повторный залп. Взрывы на мгновенье приглушили человеческие крики, а когда они смолкли, крики и стоны стали еще громче. Хотелось упасть на землю, заткнуть уши или бежать отсюда без оглядки, лишь бы этого не слышать. Я не сделал ни того, ни другого, я просто пошел к месту бойни. Поднявшийся ветер сдул в сторону пылевое облако, и стали видны лежащие на земле многие сотни тел. Почти все лежали неподвижно, но некоторые пытались ползти, испуская при этом жуткие крики. Многие из уцелевших были обожжены, у многих виднелись жуткие раны, и почти все они были контужены. Я обнаружил, что рядом со мной стоит бледный Глас.

— Я отправил в преследование всю кавалерию, — сказал он мне. — Гардейцы удирают без оглядки, но их еще раза в три больше, чем нас и надо бить, пока они не опомнились. А с этими что будем делать?

— Безнадежных добить, — сделав над собой усилие, сказал я. — Остальных разоружить и оказать посильную помощь.

Он кивнул и пошел исполнять приказ. А я стоял в трех шагах от мечника, который рукой с оторванными пальцами пытался засунуть в разорванный живот вывалившиеся оттуда синие кишки, перепачканные в земле и саже, и думал, что я сделаю с теми, кто начал эту войну. Впервые с того самого момента, как я очутился в чужом мире, на улицах Расвела, мне отчаянно захотелось проснуться в своей кровати в нашем городке, и забыть все случившееся, как страшный сон. Минутная слабость прошла, я вынул меч и милосердным ударом оборвал жизнь мучившегося у моих ног человека. Вокруг ходили наши солдаты с оружием в руках и делали то же самое. Изредка они поднимали раненного, который пострадал не слишком сильно, и несли к холму, где ему оказывали первую помощь. Как потом оказалось, при взрывах у неприятеля погибло около тысячи человек, и в два раза больше порубили наши конники при преследовании бегущих.