Титановый бардак - Квинтус Номен

— А головой подумать? Бак-то в машине крутится… Течет у меня не вдоль штуцера, а по краям крышки — а ее-то приварить нельзя, иначе как открывать-то?

— Так крышка-то у тебя на резину посажена?

— Все равно течет: когда жена полный бак наваливает, то под резину всяко мыльная вода затекает. Хотя… да, проверить надо, может и у штуцера тоже подтекает…

Судя по всему, мужики обсуждали какое-то улучшение стиральной машины, но в голове Евгения Михайловича они наложились на все тот же чертеж… а ведь если считать, что получится не «нечаянная» течь, а место для отбора продукта…

Спустя две недели в лаборатории был получен первый «результат», который можно было «пощупать руками». Правда и щупать было почти нечего, но почему-то Валерия Федоровича результат так порадовал, что он немедленно примчался в институт.

— Жень, ты хоть представляешь, что ты наделал?

— Представляю. Получить обогащение в одну сотую — это, мне кажется, не стоит тех затрат, которые мы уже провели. Если переводить всё это в рабочее время, то, по сути, все эти безумные пляски с бубном позволят нам продлить сессию примерно на шесть часов в год — и вы считаете это достижением?

— Жень, ты хоть и гениальный инженер, но тупой. Правда тупой лишь потому, что пять лет без отпуска работаешь и устал как собака. Так что приказываю тебе валить в отпуск и наслаждаться видами природы. Южного берега Крыма, например. И там, лежа на берегу моря, можешь со скуки посчитать, какое обогащение даст каскад из твоих машиной, если их поставить, скажем, двести штук одну за другой.

— Но на двести машин понадобится не одна тонна этих авиасплавов! А в деньгах это получится…

— Ах ты какой бережливый! Я тебе скажу, по секрету скажу, чтобы тебя жаба не задушила: на один самолет конструктора Ильюшина этого сплава тратится почти шестьсот килограмм, а самолеты строятся уже по десять-двенадцать штук в день. Так что даже если здесь изготовят пару тысяч установок, то никто этого и не заметит… да… здесь столько не сделать. Знаешь что, пора тебе отсюда уезжать: установки свои ты сможешь строить и в более теплом месте.

— Где?

— Дай подумать… шучу, я уже знаю где. В Коврове простаивает недостроенная граммофонная фабрика, вот на ней-то ты и наладишь производство.

— На недостроенной фабрике… я даже представить не могу, сколько времени это займет.

— Максимум полгода. До зимы мы там выстроим жилой микрорайон для рабочих и инженеров, проведем полный ремонт цехов, оборудование поставим. Твоей заботой будет лишь набрать рабочих квалифицированных и инженерный состав. Всех из нынешней твоей лаборатории можешь забрать, еще подготовь заявку в кадровую службу управления…

— Говорите, поставить каскад…

— Ты хоть слушаешь, что я тебе говорю? У тебя полгода на налаживание производства и карт-бланш на подбор специалистов.

— В принципе одна центрифуга потребляет примерно киловатт…

— Это уж точно не твоя забота. Ты их будешь делать, а использовать будут другие. Твоя первейшая задача — выпускать по два тысячи центрифуг в год, невзирая ни на что. А на досуге можешь подумать, как увеличить скорость вращения процентов на тридцать: я тебе по опыту скажу… в смысле, по предварительным расчетам: коэффициент обогащения можно при этом дотянуть от одной сотой до одной десятой. Можно, но сколько времени придется над этим работать, я даже примерно сказать не могу. Одно знаю: многие годы, а может и десятилетия. Но учти: даже если ты достигнешь этого через двадцать лет, потомки будут считать, что жизнь ты прожил не зря. А уж современники… Можешь сверлить в пиджаке дырку под орден. Какой именно — я сейчас не скажу, поскольку не я решаю. Однако мы с Анной Федоровной тебя без ордена точно не оставим… для начала. Еще вопросы будут?

— А можно без отпуска?

— К сожалению, да. Но когда мы победим — минимум полгода возьмешь! Договорились?

— Победим кого?

Пора-пора-порадуемся на своем веку…

Первого сентября сорокового года в Богородске вышла на полную мощность электростанция на почти тысячу мегаватт, из которых «дополнительные» двести девяносто (к семистам «атомным») выдавал пароперегреватель, работающий на угле. Пятнадцатого — заработала теплотрасса Богородск-Нижний Новгород, а семнадцатого — Богородск-Павлово. Вообще-то эти две тридцатикилометровые теплотрассы ее стали первенцами «атомного теплоснабжения», Боровичи и Кончанско-Суворовск уже второй год отапливались «атомной печкой», но они все же стали «определенным достижением»: на трассе в Нижний Новгород температура воды в трубе падала со ста семидесяти «на входе» всего лишь до ста пятидесяти пяти «на выходе». С другой стороны, а полутораметровой трубе вода и должна остывать не так быстро, как в тонкой, но все же новая (и очень качественная) теплоизоляция из пенополиуретана сыграла очень большую роль. Но Вася (правда лишь он один) считал, что главным в этой «трубе» было то, что ее сварили из нержавеющей стали «в полевых условиях»…

Струмилин лишь крякнул от удовольствия, когда Аня, специально приехавшая в Москву, чтобы «проинформировать начальство», сообщила ему, что «Нижний, Дзержинск, Павлово и Ворсму можно снимать с обеспечения углем и дровами» — в «детали» его посвящать не стали, но «общую картину» Сталин ему обрисовал исчерпывающе:

— Эти ребята придумали новый источник энергии, сам понимаешь, совершенно секретный. Но мощный, а сколько мы сэкономим угля и дров, ты сейчас посчитаешь и мне расскажешь.

Сам же Иосиф Виссарионович, уже наедине с Аней, задал осень серьезный вопрос:

— А вы уже сделали бомбу?

— Пока нет. Сами мы умеем только в атомы играться, а для бомбы нужно очень много того, что мы сделать не можем…

— Это плохо.

— Сами так думаем, поэтому сейчас над бомбой работает Хлопинский институт, у Виталия Георгиевича специалистов теперь хватает.

— А какую мы можем оказать ему помощь?

— Я думаю… то есть я точно знаю, что было бы очень полезно направить в институт Хлопина еще Юлия Харитона и, возможно, Якова Зельдовича. То есть для бомбы Харитон будет просто незаменим, а Зельдович — он, конечно, с бомбой тоже помочь сможет, но главное — превратит атомные электростанции из безумно дорогой экзотики в просто дорогую, но уже привычную и очень экономичную обыденность. И обязательно — Зинаиду Ершову. Ей, кстати, уже пора присвоить звание Героя социалистического труда.

— За что Героя?

— Сложно объяснить, но если исключить многочасовые лекции, к тому же понятные максимум полудюжине физиков на планете, наши электростанции — это на девяносто процентов результат её работ. Которые мы с Валерой, конечно, немного творчески переосмыслили, но основу заложила именно она.