Миротворцы Конуса - Сергей Барнатин

Первым в перекрестие прицела попал Везавий. Оптика настолько приблизила его, что сделала почти осязаемым. Везавий повернулся лицом к старику и что-то быстро сказал. При этом его подбородок так нервно затрясся, что Рафи невольно опустила излучатель на землю.

— Нет, сперва другой, — тихо прошептала она и медленно перевела прицел на вторую фигуру. Пальцы привычно легли на спусковой механизм и замерли в ожидании последней команды. А сердце, словно противясь холодному рассудку, неестественно быстро забилось в груди.

Что-то тут было не так. Старик медленно, каким-то на удивление знакомым движением доставал из-за спины меч. Рафи не видела его лица, но заметила, как упал на колени Везавий, подставляя под удар свою голову. Происходило нечто уж вовсе несуразное. Рафи все еще держала старика на прицеле, когда он, подняв вверх меч, вдруг резко отвернулся в сторону, явно для того, чтобы не видеть творимого. И когда, пересиливая боль, закрылись его глаза, словно удар молнии поразил ошарашенную мстительницу. Излучатель выпал из задрожавших рук, и самые невероятные мысли вихрем закружились у нее в голове. И только губы почти беззвучно повторяли:

— Лад… Лад… Лад…

Это был, вне всякого сомнения, Лад. Старик Эгей — Лад! Точно такое у него было лицо, когда ему сообщили, что он подписал смертный приговор собственному брату. Та боль на его лице навсегда запечатлелась в памяти Рафи. Вот и теперь то же лицо, та же боль, добавились лишь несуразные старческие морщины.

Какое-то время Рафи еще ошеломленно пыталась разобраться в том, что произошло, а затем вдруг вскочила на ноги и побежала. Не мучаясь больше вопросом, откуда и почему, не вникая в суть. Она бежала вперед, не разбирая дороги, не замечая бросившуюся на нее волчицу, и того, как пронзила зверя меткая стрела Гаффа, желая только одного — наслаждаться вновь обретенным счастьем, пить из этого живительного источника и забыть обо всем на свете. Ветер свистел в ушах от быстрого бега, а в голове росла и крепла единственная мысль: «Он жив, жив! Он мой, навсегда!!!»

Но на том месте, где еще совсем недавно стояли Везавий и Лад, уже никого не было. В растерянности остановившись, Рафи с надеждой стала озираться по сторонам. От нервного перенапряжения ее тело дрожало, как в лихорадке, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, пытаясь разглядеть что-либо в ночной мгле. Еще долгое время Рафи не хотела поверить в очевидное. А когда последняя надежда покинула ее, она, полностью опустошенная, опустилась на землю и, содрогаясь всем телом, в жуткой всепоглощающей истерике громко разрыдалась. Рафи плакала, всецело отдавшись своему горю, со всей ясностью осознав вдруг, что Лад исчез, что он больше никогда не вернется и что того счастья, о котором она так мечтала, никогда-никогда не будет.

Гафф подошел тихо и, подсев к Рафи, с истинно отцовской нежностью прижал ее к своей груди. Он отрешенно перебирал в руке нежные шелковистые волосы и что-то бесконечно успокаивающе шептал так, словно делал это уже десятки, сотни раз.

Найдя себе укрытие под большой пушистой елью, согнутой какими-то непонятными силами почти до земли, Везавий отдыхал после изнурительно бега.

— Однако и выносливость у старика! — произнес он устало, едва отдышавшись. Назвать старика каким-нибудь конкретным именем Везавий пока не решался. Почему-то в его понимании выбрать одного значило тут же отказаться от другого и пережить еще одну мучительную потерю. Совсем запутавшись в последних событиях, Везавий панически избегал думать о них и уж тем более принимать решение.

Даже идя по следу старика, он делал это неосознанно, словно подчиняясь некоему загадочному инстинкту.

Несмотря на накрапывающий дождь, под естественным навесом было довольно сухо. Плотная, почти новая одежда, которую Везавий раздобыл в Речи, хорошо укрывала от непогоды и надежно защищала от холода. Капли весеннего дождя завораживали своим мелодичным шепотом. Как-то незаметно телом овладела приятная истома, глаза закрылись, и разум Везавия погрузился в здоровый крепкий сон. Только недремлющий инстинкт самосохранения, словно верный пес, оставался на посту.

Проснулся Везавий мгновенно от чувства какой-то неосознанной опасности. Вокруг, казалось, было абсолютно тихо. Но опасность будто витала в воздухе. Везавий чувствовал ее, как дряхлые кости старца чувствуют приближение грозы. А тишина только усиливала это ощущение.

Отодвинув в сторону одну из веток, Везавий осторожно выглянул наружу. Дождь уже прекратился, но с деревьев еще спадали вниз редкие крупные капли. Не заметив ничего угрожающего, Везавий вылез из своего убежища и еще раз внимательно огляделся. И когда уже готов был поверить, что находится в безопасности, около десятка стрел с характерным звуком вонзились в его тело. Вспыхнувшая было резкая боль мгновенно притупилась, оставив после себя лишь неприятное чувство проникновения в организм холодного металла.

Не прикасаясь к торчащим в теле стрелам, Везавий с философским спокойствием наблюдал, как приближаются к нему, обходя со всех сторон, люди, вооруженные кто рогатиной для охоты на медведя, кто странным приспособлением вроде длинного копья, только с острым крюком на конце.

Даже при серьезности полученных ран силы для борьбы у Везавия еще были. Нападавшие на него охотники и не подозревали, с чем могут столкнуться. Но Везавий не хотел драться. Он всеми силами пытался сдержать в себе того зверя, который так усиленно рвался к крови. Вот только эти люди не понимали его и, предвкушая близкую и легкую победу, продолжали наступать. Везавий быстро оглянулся и в ярости сжал кулаки, когда увидел, что путь к отступлению уже отрезан. Его вынуждали на крайние действия, ему просто не оставляли выбора.

Окружив жертву плотным кольцом, охотники замерли, готовясь к последнему решительному броску. Везавий видел на их лицах гримасу страха, перемешанного с ненавистью, и почему-то ему стало жаль этих людей. И готовая уже вырваться звериная ярость вдруг исчезла без следа. Везавий смотрел на своих будущих убийц и, добродушно улыбаясь, тихо говорил, словно делая наставления:

— Зачем же вы это делаете, люди?! Ведь убийство ради страха не принесет вам добра. Опомнитесь!

— Погань!!! — злобно проревел в ответ один из охотников и ловким выпадом вонзил в грудь Везавия свою рогатину.

— По-гань!!! — завопили все остальные и по примеру первого пустили в ход орудия убийства.

Везавий даже не пробовал как-то уклониться от разящих ударов.

— Вы не понимаете, — потеряв голос от полученных ран, шептал он. — Я ведь могу не выдержать. Но я не хочу быть черным. Вы не видели мать… Вы не видели, как это ужасно…