Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

«„Нахтигаль“ горит! — поняла Марта. — Небось не сразу заметили, что я его подожгла… а теперь и потушить уж нельзя!» И ей стало весело: сейчас там, в «Нахтигале», в этом ненавистном клоповнике, паника, там мечутся с ведрами и баграми, ищут хозяина, постояльцы бегут кто куда, орут, вопят, лезут из окон, ломятся в двери! «Вот потеха! — усмехнулась Марта. — До утра, поди, пробегают… А все я, я им пятки подпалила, будут знать, будут знать, сволочи!» Ей вспомнились все эти ненавистные рожи — поварихи, служанки, портомойки и посудомойки, с которыми она цапалась и дралась. От каждой ей пришлось претерпеть обиду: одна ошпарила ее кипятком, да еще смеялась при этом, другая прищемила пальцы дверью, третья так обидела словом, что Марта не сумела ей ответить… Да что там! Все насолили… Мужики, эти ненасытные сластолюбцы, тоже заслужили красного петуха! Все эти морды, бороды, лапы, все любители подержаться за бабье мясцо, потискать, полапать, прижать, засунуть… — как же надоели они ей! Пусть-ка у этих кабанов яичница в штанах изжарится!

Марта улыбнулась своим мыслям. Лежа на спине и глядя в темно-синее, с прожилками перистых облаков небо, она залюбовалась его странной манящей красотой…

Странно, что это простое сочетание газов, туманов и прочих субстанций во все века так привлекало к себе человека, независимо от того, какова его земная юдоль. Небом любовались поэты, художники, музыканты — те, кто имел на это время и кому, в общем-то, положено было им любоваться. Небом любовались вожди, полководцы, сильные мира сего, которые всегда ходили с высоко поднятой головой — им это сам Бог велел. Небом интересовались деловые люди: астрономы, штурманы, церковники, астрологи, позднее — летчики и космонавты: небо было для них в некотором роде полем деятельности. Удивительнее, что на небо глазели те, кому, в общем-то, по чину это было не положено: рабы, выползая из рудников, мужики, разгибаясь от сохи, работяги времен позднейших, оторвавшись от станков и баранок пятитонок. Небо было бесплатное — ничье. На небе были боги, и туда все мечтали попасть после смерти. Как-то забывалось, что с неба иногда падает град, разит молния, а в последнее время еще валятся бомбы, ракеты и другая более мелкая дрянь.

Но это будет потом. Пока что небом любовалась Марта, следя, как из голубого оно стало синим, затем фиолетовым, и кое-где на нем проблеснули звездочки. Марта отдыхала, успокаивалась, стараясь пока ни о чем не думать.

И вдруг совсем рядом, в кустах, треснула ветка. Марта испуганно вскочила. К ней шли люди… Это были лесные люди — бородатые, лохматые, завернутые в шкуры, с луками. Впереди шел человек, в котором Франческо или Андреа без труда узнали бы Петера Конрада.

— Ишь ты! — удивился Петер Конрад. — Разлеглась, значит, девушка… Чего ты, милая, здесь идешь? Тут места глухие, звериные… Заблудишься, так и к медведю на обед угодишь…

— Или к разбойничкам! — хихикнул кто-то у Петера за спиной.

— А кто ж тебя так разрисовал-то? — сочувственно спросил Петер, разглядывая распухшее лицо женщины, ее синяки и ссадины. — Обидел кто? Не из моих ли молодцов?

Петер грозно глянул на своих людей.

— Нет, не из твоих! — сказала Марта, приглядываясь к разбойникам и узнавая кое-кого, кто захаживал на постоялый двор. Кто меня обидел, тому я отплатила, а обидел меня Мариус Бруно.

Да ведь это Марта! вскричал один из разбойничков на голове его красовалась шапка из лисьей шкуры, а на плечах жилет из нескольких десятков шкурок кротов надетый на голое тело. — Это же Марта, шлюха из «Нахтигаля» Я с ней пару раз лежал.

— А я вот тебя не помню, браток… — Марта почесала лоб. — Рожа знакомая вроде, а не признаю… Помню, что с хромым другом ты к нам приходил, месяца три назад, верно?

— Верно! — заулыбался разбойник. — А имя мое и не вспоминай! Я тебе не назывался. А тут могу представиться по всей форме — Шарль меня зовут, а по кликухе Шатун. Ясно, что ты меня плохо помнишь, много нас там было…

— Ладно, — оборвал Шатуна Петер Конрад, — раз знаешь девку, скажи, хороший она человек или нет…

— Хороший, — сказал Шатун, — баба свойская.

— Тогда идем с нами, — сказал Петер. — Пока идем — рассказывай, отчего в лес удрала и почему «Нахтигаль» горит…

…Шли долго, ночь уже успела вступить в свои права. Тропа была узкая, тьма непроглядная. Только один факел несли — впереди, освещая затесы на стволах, обозначавшие тропу. За факелом тянулись и все остальные — гуськом. Марта шла рядом с Петером, вполголоса рассказывала ему все, что мы уже знаем. Петер сопел, вздыхал, качал головой…

— В Шато-д’Ор-то мне нельзя, не могу я тебя туда свести, — сказал Петер. — Неужто так этот Марко тебе по сердцу?

— Да отец он мне, отец! — простонала Марта. — Всю жизнь сиротой была, хочу, чтоб хоть один родитель недолго, да был!

— Э-эх! — вздохнул Петер. — Нешто такие разбойники, как я, бывают? Ну ладно, завтра день у нас побудешь, всех за гостеприимство отблагодаришь… Да и ступай к отцу! Вечерком подведем к самым воротам…

— Чем благодарить-то, у меня денег немного…

— Себе и оставь. Я не об том… Мужики у нас одни, без баб, сама знаешь… Уж выручи нас, бедных, не поскупись…

— А много вас? — спросила Марта. — Все, что здесь, или еще кто?

— Да семеро нас всего. Прими уж как-нибудь, а?

— Это можно… — сказала Марта. — И по два десятка за день бывало…

После полуночи пришли на гору, где Петер Конрад испугал Франческо и Андреа жестяным рупором. Разожгли огонь в очаге-землянке, стали варить похлебку.

— Паршивый день сегодня, — проворчал Петер. — Никто толком так и не попался…

— Жалеешь всех… — проворчал одноглазый разбойник, которого все звали Юрген. — Мужик ехал сегодня из Визенфурта, с деньгой, между прочим… А кто не велел его трогать?

— Мужик! Так он же сам сказал, что на недоимку собирал, неясно, что ли? Грех у такого брать!

— Гре-ех! — протянул Юрген. — Если грешить не хочешь, шел бы в монахи…

— У купца брать не грех, — поучал Петер, — на тех деньгах пота нет. Монаха тоже не грех обчистить — он за слово Божье деньги берет, а это не по-христиански. Господь всех торгашей из храма выгнал, стало быть, и грабить их не грех…

«Не грех, стало быть!» — почему-то успокоилась Марта и вдруг вынула из платья кошелек Мариуса Бруно и положила его туда, куда разбойники клали награбленное.

— Ты чего? — удивился Петер. — Не надобно нам этого… Мы у бедных не берем, понятно?! Чего просили — давай, а денег не надо, на что они!

— Да я просто не могу их держать… — хмыкнула Марта. — Стыдно мне с ними… Да и кошель приметный, найдут, так сразу поймут…