Мясник - Мария Барышева

Перед тем, как впустить меня в приемную, один из охранников меня обыскал самым натуральным образом: заставил снять пальто, проверил карманы, охлопал по костюму и попросил открыть сумку. С большим трудом убедив его, что в моем сотовом телефоне и диктофоне нет взрывного устройства, я все-таки прошла в приемную, откуда задумчивая секретарша с трехсантиметровыми ногтями проводила меня в кабинет Журбенко.

Антон Антонович потребовал у меня список вопросов, внимательно его изучил, потом сам задал довольно риторический вопрос: почему это я, такая молоденькая и симпатичная занимаюсь такой довольно скучной темой? Получив не менее риторический ответ (интерес к тому, как человеку удается добиваться в жизни столь высоких результатов, к упорству и умению выстоять в штормовом море бизнеса и тому подобные пошлости), он немного успокоился и поставленный на стол диктофон воспринял вполне миролюбиво. Минут десять мы работали более-менее неплохо, правда, в исключительно деловом ключе. Журбенко действительно жестковатый человек и в разговоре производит очень серьезное и солидное впечатление, и его кроликоподобную внешность при этом совершенно не замечаешь. Отвечает четко, без всяких лирических отступлений и растекания мыслью по древу, а это плохо — мне нужна более теплая обстановка — так-то не понять, произошли ли в Антон Антоныче какие-то изменения или нет. Но вот, поди ж ты — в разгар работы звонит мой телефон и, извинившись, я в течение минуты слушаю истеричные женские крики, которые хорошо долетают и до Журбенко (спасибо Аньке). «Очень вовремя! — говорю я свирепо. — А сколько раз я тебе говорила?! Вызови диспетчера! Позвони в службу! Я на работе, у меня интервью!» Ну, и тому подобное. Потом сокрушенно извиняюсь перед Журбенко и говорю, что мне нужно срочно уйти, и он вежливо интересуется, что случилось. Я раздраженно объясняю, что моя младшая сестра опять застряла в лифте и теперь у нее истерика, потому что у нее бывают приступы клаустрофобии, и мне нужно бежать вызволять ее. Обычно она лифтом не пользуется, но бывают в жизни моменты, понимаете? Только вот как воспользуется, так и застревает, потому что сами знаете, как лифты работают, да и она невезучая! В общем, извините великодушно, что оторвала от работы, но придется уйти — у сестры сердце слабое — мало ли что. Журбенко внимательно выслушивает и проявляет неожиданное участие, и говорит, чтобы я не расстраивалась и спокойно подходила, скажем, к трем часам, если успею. А когда я возвращаюсь, Журбенко принимает меня куда как теплее, чем раньше, и знаешь, что он делает, Наташа?! Он советует мне отвезти свою сестру в Крым, к тебе, и изображает тебя неким чудодейственным целителем, который замечательно помог одному его родственнику в такой же беде!! Даже дает координаты твоего поселка. Вот так.

В общем, о чем мы говорили дальше, уже писать не буду, поскольку вывод сложился точный, в особенности после того, как у меня, после того, как я покинула кабинет Журбенко, совершенно неожиданно сломался каблук на сапоге, и секретарша (старше меня на два года) вместе со мной обрушилась на импортную обувную промышленность, после чего мы с ней пошли выпить по чашке кофе. Итак, Журбенко, в принципе, остался все тем же Журбенко, если не считать одного — после поездки в Крым он вдруг занялся благотворительностью и в настолько крупных размерах, что это слегка подкосило дела «Терры». Сам он при нашей беседе произнес на тему благотворительности довольно торжественную и пространную речь, но только после того, как я выключила диктофон, и попросил об этом в статье не упоминать. Секретарша же на эту тему говорила с заметным раздражением, поскольку, занявшись благотворительностью, Журбенко урезал ей зарплату.

Итак, на мой взгляд, работать в этом направлении больше не над чем. Хоть я и не проникала в журбенковскую семейную жизнь и прочее, но чувствую, что на этом можно остановиться. Других изменений я в нем не найду, во всяком случае сейчас. Можешь считать, Наташа, что эта работа тебе удалась. Кстати, по-моему, Журбенко не имеет никакого отношения ни к краже твоих картин, ни к тем, кто за тобой гоняется.

Отчет завершен.

Отчет 3. Аристарх Сергеевич Кужавский.

Общедоступная информация. Возраст — сорок один год, на столько и выглядит. Образование среднее. В Волжанске живет с десяти лет, родом из Мурманска. Внешность — рост немного выше среднего, черты лица грубоваты, но в принципе довольно привлекательны, волосы каштановые, «ежиком». Работа — долгое время работал осветителем в одном из волжанских театров, потом ушел в газету фотографом (сейчас этой газеты уже нет), оттуда — в «Вегу ТV» оператором, где и работает до нынешнего дня уже пять лет и, кстати, считается очень хорошим оператором. Семейное положение — в разводе, сыну одиннадцать лет, он вместе с матерью живет сейчас в Познани. Мать с отцом давно умерли, прочие родственники живут в других городах. Заслуги перед Родиной — в позапрошлом году получил премию как лучший оператор на областном конкурсе.

А вот дальше — сложно. Наташа утверждала, что у Кужавского была удивительная, почти болезненная склонность ко всякого рода дурацким шуткам и розыгрышам, порой довольно жестоким. Если раньше это в какой-то мере и портило ему жизнь, то потом он просто перестал обращать на это внимание. На «Веге» его терпели как классного оператора, поскольку, понятно, шутил он не в процессе работы, а в свободное время. Мнение окружающих его мало интересовало, а то, что ни одна женщина не могла прожить с ним дольше месяца, интересовало его еще меньше — он тут же находил себе другую. Наташа, кстати, сказала, что Кужавского «заказала» его очередная подруга — она явно собиралась оженить на себе Кужавского, но вот его больное чувство юмора даму совершенно не устраивало. Решила попробовать. Ну, что ж, удачно, Кужавский больше не юморит, только вот с этой подругой он распрощался спустя неделю после возвращения в Волжанск.

Кое-кто из соседей Кужавского по дому оказался на редкость словоохотлив, на «Веге» у меня есть знакомые, то есть, казалось бы, работать будет легко и времени это займет всего ничего. Ошибочка вышла. Сведений-то мне надавали предостаточно, только что до Крыма, что после него они совершенно одинаковы. Кужавский только лишился своих жестоких шуточек, хотя грустней от этого не стал. И все. Больше ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Даже после того, как я познакомилась с самим Аристархом Сергеевичем (разумеется, чисто случайно), посидела с ним в баре и задушевно поболтала (он представился как Арик), то ничего нового не узнала. Самый обычный мужик, веселый, темпераментный, держит себя свободно (иногда даже слишком свободно), особым интеллектом не блещет, но и не дурак, очень любит поговорить о работе и рассказывает интересно. Казалось бы, можно на этом поставить точку и поздравить Наташу с хорошей «работой». Кстати, Арик тоже вряд ли имеет отношение к Наташиному несчастью.