Красное на красном - Вера Викторовна Камша

колокола. Клемент и Оноре вдвоем медленно развернули Светлую мантию и окутали ею сутулую спину избранного. Свеча в руках Эсперадора вспыхнула, и тут же погасли все остальные светильники. В кромешной черноте остался сиять один-единственный огонек.

«Тьма окружает нас, Тьма сгущается, и лишь Избранный стоит между ней и Кэртианой», – по-гальтарски пропел хор. Одинокий огонек робко двинулся вперед.

«От Огня Избранного возгораются светочи многих, и от тех светочей разливается Свет по всей Кэртиане, и несут его угодные Создателю…»

Хор пел все громче, и, словно подчиняясь Слову Надежды, одна за другой вспыхивали свечи в руках клириков. Первым святой огонь обрел Оноре. Ударил колокол, и угодный Создателю епископ занял место за спиной вновь обретенного Эсперадора. Новый удар, и рядом с Оноре становится Леонид, Эсперадор делает шаг вперед, и храм замирает, ожидая очередного избранника. Следующая вспышка – и магнус Марциал занимает место позади Оноре…

Матильда пыталась понять, как все происходит, и не могла. Почему свечи загорались у одних раньше, а у других позже, почему они вообще загорались? Промысел Создателя? Если это так, почему Он вмешивается в дела людские столь редко и столь незначительно? Принцесса почти не сомневалась, что со свечами что-то проделывают, но не представляла, как можно на расстоянии поджечь чей-то фитилек, да еще в кромешной темноте.

Иерархи один за другим присоединялись к процессии. Затем разом вспыхнули семь орденских свечей, и наступил черед владык светских. Первым поднялся с места император Гайифы, вторым оказался незначительный газареец, затем желтая огненная бабочка затрепетала в руках Альдо, внук вздрогнул и сорвался с места. По воле судьбы спутником Альдо оказался седой и красивый Адгемар, следующими встали коричневый благостный урго́т и темно-синий представитель Дриксен, но Матильде было не до них.

Вдовствующая принцесса смотрела на единственного внука, стоящего среди владык Золотых Земель, и не сразу поняла, что вспыхнула ее собственная свеча. Это было по меньшей мере странным – лишь главы династических домов удостаивались чести пройти след в след за Эсперадором, но… «перст Создателя не может ошибиться». Матильда оглянулась и поняла – все взгляды прикованы к ней. Значит, это не ошибка и, пока она не присоединится к процессии, новых огоньков не будет. Вдовица торопливо прошла между скамьями и встала за флавионцем. Новый удар колокола, крохотная золотая вспышка… Вдовица скосила глаз на своего соседа – рядом стоял ее братец. Этого еще не хватало!

Женщина изо всех сил стиснула свою свечу. Она не собиралась говорить с этим человеком – ей раз и навсегда дали понять, что своевольная Ма́тишка для семьи умерла. Что ж, так тому и быть.

Удары колокола участились, сливаясь в монотонный бесконечный гул, тьма сгустилась еще сильнее, огоньки свечей не могли ее разогнать, стало холодно, будто в погребе, в лицо ударил то ли ветер, то ли сквозняк. Матильда подняла ладонь, чтобы защитить пламя, но огонек свечи и не думал колебаться, и он стал мертвенно-зеленым! Теперь было не до гордости, Матильда стремительно повернулась к Альберту, но брат исчез, рядом с принцессой стояла тоненькая черноволосая девушка с дерзким профилем. Она сама! Именно такой была Матильда Алатская, когда встретила Анэсти, встретила и вцепилась в него, погубив, теперь она это понимала совершенно отчетливо, свою жизнь.

Юная Матишка ничего этого еще не знала, она шла вперед не оглядываясь, и свеча в ее руке горела злым зеленым огнем. Вдовствующая принцесса окликнула девушку, но колокол глушил все звуки. Матильда хотела бросить ставшую страшной свечу, но пальцы не разжались, покинуть процессию тоже не удалось. Тело принцессы больше ей не повиновалось, женщина могла лишь медленно идти вперед, туда, где виднелись огромные двустворчатые двери, украшенные изображением горящих свечей. Между тем невидимым, кто возглавлял процессию, и порталом оставалась дюжина шагов… Десять, восемь, четыре… Створки начали медленно расходиться, и глазам вдовы Анэсти Ракана предстала поросшая бурьяном степь, на краю которой бушевало закатное пламя.

«Да спасутся те, кого можно спасти, да войдут они в хрустальные врата Рассвета, да успокоятся среди белых роз Полудня и да забудут о тех, кто отринул спасение в гордыне своей. Да канут гордые в пламя Заката и в лед Полуночи».

Шедший впереди великий герцог Ургота чихнул, вернув Матильду из Заката на все еще живую землю. Принцесса с бешено колотящимся сердцем успела увидеть, как распахнулись врата храма Семи Свечей. Обычные, деревянные, с позолотой! Эсперадор Юнний шагнул на залитую солнцем площадь, и наряженные ангелочками дети бросились устилать его путь белыми розами. Это был Агарис, это был свет, это была жизнь…

3

– Кошки б разодрали этого Эсперадора, нашел день избираться. – Матильда, опираясь на руку Альдо, выбралась из конных носилок. – С утра Хогберд, потом эти…

О том, что ей привиделось, принцесса не вспоминала, не желала вспоминать. Просто она устала и хочет выпить, и вообще у нее день рождения!

– Зато все позади, – постарался найти в плохом хорошее внук; он тоже был малость не в себе. Неужели и ему что-то примерещилось? Может, такое случается со всеми, у кого загораются свечи? Она слишком много думала о прошлом, вот оно и укусило.

– Твою кавалерию! – Вдовица изо всех сил изображала беззаботность. – Через пару лет Юнний помрет, и все начнется сызнова…

– Только нас с тобой здесь уже не будет.

– Если ты станешь королем, тебе тем более не увернуться, – строго сказала Матильда. – Ладно, ну его… Денек выдался не из лучших, надо бы запить.

– Если твоя сука, пока нас не было, еще и вино вылакала, я… не знаю, что с ней сделаю! – расхохотался Альдо. Слишком громко расхохотался. Нет, положительно, с ним что-то не так, но не говорить же на ночь глядя о всяких ужасах.

– Дурень, – бабушка дернула внука за светлую прядь, – как она выпьет, если бутылки закупорены?

– Закатные твари! Собака-то твоя – может, научилась открывать.

Вино, однако, пребывало в целости и сохранности, как и доставленный вечером пирог, а обожравшаяся Мупа дрыхла на хозяйской кровати, положив голову на Матильдину ночную сорочку и даже не соизволив поприветствовать хозяйку. Принцесса осуждающе покачала головой, но спихивать нахалку с постели не стала.

Внук и бабушка расположились прямо в спальне. Было тихо и тепло, волнующе пахло лилиями, золотистый свет гайифских свечей превращал вытканных на шпалерах лошадей в сказочных созданий. Когда-то Альдо любил слушать про облачных коней, чьи копыта высекают молнии.

– Давай выпьем за Робера. – Принцесса подняла кубок. – Пусть вернется.

– За Робера! – Альдо с готовностью поднял стакан. – Я по нему соскучился, и не только я, а… А что