Азиатские христы - Морозов Николай Александрович

Глава XI

Общее происхождение всех теософий старого света.

Когда освободишься от рабства разноязычным именам, прикрывающих различием звуков одинаковые по своей сущности понятия и представления, то быстро убеждаешься, что первичные мифологии разных народов не более различаются друг от друга, чем разноместные березовые рощи с их подрастительностью. И подобно тому, как они, охватившие теперь всю северную часть умеренного пояса земного шара, не возникли во всех его местах самостоятельно, а последовательно распространились из области первоначального зарождения березы и только осложнились своею под растительностью, распространившеюся тоже из разных нередко чрезвычайно отдаленных стран, так и в религиозных верованиях лингвистические корни имен мифологических существ или общность представлений под разными звуками имен, дают нам часто полную возможность определить страну, в которой первоначально возникло данное фантастическое или мистическое представление.

Вот, например, хотя бы слово нимфа, вошедшее в поэзию почти всех европейских языков. Только на греческом языке она имеет реальный смысл и значит просто «невеста». Совершенно ясно, что представление о нимфах распространилось из области греческого языка, где им обозначалось существо вроде русалки, заманивающей своими улыбками одиноких путников. Вот слово сильфида, тоже вошедшее во все европейские литературные языки и обозначающее прекрасное воздушное существо, и несомненно, что оно пришло к нам из Италии. Особенно заметно это в христианских представлениях, где самое слово «Христос» пришло к нам никак не из Палестины, где оно не имеет никакого смысла, а из греческой части Великой Ромеи — Византии, где оно просто значит: помазанный священным маслом в знак мистического получения прав учительства, нечто вроде магистра — в эпоху возрождения в западных университетах, еще мало отличавшегося от мага в народных представлениях.

Я мог бы здесь наполнить несколько страниц такими лингвистическими сопоставлениями, и сделать соответствующие выводы о месте первоначального возникновения почти любого мифологического или религиозного представления, но это в большинстве случаев так просто, что знающий несколько основных языков и сам легко может сообразить, и потому закончу эти соображения только одним последним выводом, к которому я и подготавливал читателя. Вот, я только что сказал, что представление о Христе возникло не в Палестине, а в Греции, потому что слово Христос имеет самостоятельный смысл только на греческом языке, но вот аналог его в Монголии, Тибете и Индии-Будда или вернее Будда[158], имя которого несомненно происходит от славянского слова будить, а книга, в которой впервые появляется этот воскресавший по их представлениям уже несколько раз бого-человек, называются Ведами, опять от славянского слова ведать, чужого для тех стран, в которых распространился буддизм. И если мы посмотрим в довершение на санскритский язык, которым написаны священные книги, в которых начинаются первые ростки буддизма, развившегося уже в последствии, то увидим, что он весь переполнен словами явно славянского происхождения и так же чужд местным языка всего восточного азиатского континента, в том числе и Индии, как был когда то чужд латинский язык христианско-католического богослужения для немецкого, датского, скандинавского и великобританского населения, но существовавший вплоть до начавшейся там реформации как единственный и обязательный язык религиозных и даже — хотя и не обязательно — научных книг.

Аналогия санскрита в Индии и в соседних с нею странах «ведской» умственной культуры с латинской в средней и северной Европе в средние века и в эпоху возрождения так велика, что для свободомыслящего филолога не остается другого выхода как сказать: все внушенные нам представления о самостоятельном возникновении брамаизма и буддизма в Индии и Тибете (и при том еще в глубокой древности) находятся в непримиримом противоречии с существующими до сих пор и доступными для непосредственной проверки филологическими фактами. Буддизм и брамаизм такие же наносные в своих местах религии какими был и католицизм в западной Европе, и занесены они туда из одного и того же центра своего возникновения из Великой Ромеи, которая заключая в себе Египет, Сирию, Балканский полуостров и Италию, дало начало четырем стадиям культуры: раввинской, с обязательным европейско-библейским языком, представляющим искажение критско-арабского, славянской с искажениями его церковно-славянским, греческой с искажением его в церковно-греческом, а затем эволюционно в классической эпохи возрождения; латинской (с искажениями сначала вцерковно-латинский и последующей эволюцией в классический латинский той же эпохи возрождения).

С латинской и греческой гегемонии я уже говорил в первых томах, а здесь скажу лишь о последних.

Теология коптско-арабской библейской гегемонии двинулась на Восток в мало сопротивляющиеся страны, пошла до Индии и Монголии, и перешла в существующее теперь магометанство накануне крестовых походов.

Теология славянской христианской гегемонии, перекинулась через плохо поддававшиеся ей ближайшие страны Азии, где уже окрепла библейская интеллектуальная культура, как при Колумбе испанская литература перекинулась через Атлантический океан, и осела в лесах языческой еще тогда Индии, а оттуда значительно изменившись по пути перешла в Индо-Китай, Китай, Тибет и Монголию. И все это было уже после начала средних веков, так как брамтская троица три-мурти (русское три морды) носит все признаки христианской и сам многовоскресавший индусский бого-человек Кришна есть ничто иное, как усовершенствованный греческий Христос. Здесь мы имеем уже и философское определение бога по Евангелию Иоанна: в начале было Слово и Слово было у бога и Слово было — бог и без него не было ничего что было (гл.1), так как имя бога отца индусов Брама и значит в переводе «Слово». Такое учение известное в философии под именем Логоса — откуда теперь наука Логика, (учение о слове), зоология (животнословие), геология (земле-словие), филология (любословие) и т.д. — развилось только в средние века, а потому и появление его в индусской троице Три-Мурти могло произойти никак не за две тысячи лет до возникновения ученых о логосе, а с ним и всяческих логик, а только вслед за этим временем. А буддизм, как согласны все ученые, возник уже из брамаизма, как протестантство из католицизма, а потому явился уже позднее.

Само учение восточно-азиатских браминов и буддистов о переселении душ не так уж отличается от учения европейских теологов, как может показаться с первого взгляда. Ведь и по христианскому учению отцу и матери принадлежит только тело ребенка, а на душу его оно смотрит не так, как современные ученые — естествоиспытатели. В глазах этих вольнодумцев душа человека и животных есть только комплекс различных свойств их тела, причем сознание своего состояния принадлежит только их мозгу. Руководясь законом вечно и непрерывно совершающегося эквивалентного превращения физических сил друг в друга, света в теплоту, теплоты в электричество, электричества в химическое сродство, химическое сродство в притяжение, а также и обратно во всевозможных комбинациях, они рассматривают и деятельность человеческого ума и воли, как постоянно возникающую из света теплоту, электричества химического сродства окружающей природы и отработав обратно превращаются в них в эквивалентном количестве, никогда не уменьшающейся в общем своем количестве. Человеческий мозг и тело служат только как бы временными фокусами, в который сосредоточивается эта игра всех физических сил, причем индивидуальность характера данного человека или животного и особенности его психической деятельности, т.е. всего его поведения в отношении к себе и ко всем окружающим обусловлены комплексом всех его прежних впечатлений от окружающего мира. Те из них, которые приобретены им после рождения, называются приобретенными условными рефлексами, они могут легко подавляться или заменяться новыми путем специального упражнения, другие переданные по наследству как, например, пенье петуха, любопытство человека, половой инстинкт, всех высших животных и т.д. неуничтожимы по его воле и при насильственных препятствиях приводят к уродливым последствиям или к гибели самого тела. Ощущение своего сознательного индивидуального существования имеет у нас своей основой только память о прошлых переживаниях, доставляемую ему (по моим представлениям) в мозжечок, невидимыми отпечатками в сером веществе его большого мозга. Этот же процесс дает ему представление и о времени. Без памяти нет времени, а без времени нет и представления о каком либо существовании, т.е. происходит субъективное как бы погружение в нирвану буддистских учителей.