Осколки вечности - Александра Верёвкина

— Не смотри на меня так, — жалобно попросила Астрид, обворожительно краснея до кончиков волос на макушке. — Я не могу связно думать, когда ты такой. Спасибо, — полушепотом поблагодарила она, когда дикий огонь в моих глазах сменился вялой заинтересованностью. — Как же я себя чувствую? Странно. Боли нет, притом абсолютно никакой. А вот внутри…можно мне пересесть? — резко сменила тему девочка, чем подтвердила худшие догадки.

Сдается, кое-кто слишком рано расслабился. Я учел все обиды, когда хорошенько взгрел Лео пару часов назад, но вот моральные травмы умудрился упустить из виду, а они определенно имели место быть. Я вспомнил сегодняшнюю ночь, ее метания по постели, утро, начатое с испуга, приклеившийся ко мне 'хвостик', отчаянно шугающийся одиночества, и тот пропитанный яростью подзатыльник, что она отвесила вампиру в ванной. Мало похоже на мою малышку.

Не успел пар пойти из ушей, как к распирающейся от негодования груди прижалась обжигающе горячая щека, а чувственные губки, слегка задевая кожу, залепетали следующее:

— А внутри так спокойно и тепло. Наверное, я ужасная, и ты совершенно зря думаешь обо мне только хорошее. Я видела, как ты бьешь Лео, и испытывала…радость. Не отвращение, которое обычно возникало при виде крови, тошноту или сожаление, а злорадство. Мне понравилось! Стало как будто легче дышать. Пропал страх. И единственное, чего я теперь опасаюсь, это его способности к чтению мыслей.

— Чего? — изумился я, с трудом переваривая услышанное. Женская логика, ей богу. Наблюдать за мучениями пресмыкающегося гада, который когда-то имел наглость издеваться над тобой по всем законам жанра, это ужасно? Да я восемьдесят лет превыше всего ценю подобные эмоции! — Какие еще способности? Он не читает мысли.

— Да? — в свою очередь бескрайне удивилась девочка. — Мне показалось иначе.

— Ключевое слово, показалось, — со смехом чмокнул я ее макушку. — Повторюсь, никаких сверхъестественных талантов у нас нет. А с твоими мыслями все очень просто. Догадаться по выражению лица, о чем думает человек, легко. В твоем же случае вообще проще некуда. У тебя

_________________________

*Эстрадиол — основной и наиболее активный для человека женский половой гормон.

такая 'живая' мимика и 'говорящие' глаза, что все сводится к обычной внимательности. И чем вызваны, позволь узнать, твои опасения? Что такого ужасного Астрид Уоррен хочет скрыть от меня?

— Размышления на запретную тему, — хмуро буркнула себе под нос малышка. — Ранее услышанная история, — внесла она корректировку в предыдущее высказывание, обнаружив в нем некоторую двусмысленность.

Ясно. Опять вездесущая Айрис. Правы мудрецы, утверждающие, будто от любви до ненависти один шаг. Но никто из них никогда не старался изобразительно описать сие незамысловатое действие. Я наивно полагал, что пропасть, отделяющая эти два отрезка пути, подвластна размеренной поступи, ее можно преодолеть без потерь. И не ошибся. Я остался собой, тем же лишенным сердцебиения мертвецом. Внепланово появился только горький осадок на душе из боли, уязвленного самолюбия и пылкого желания поскорее забыться. Встать в сторонку и обвести безучастным взглядом собственное бьющееся в конвульсиях тело. Слиться со вселенной в единое целое, дабы мои ощущения гасли перед страданиями планет, сгорали в отсутствии атмосферы и улетучивались прочь в благословенной невесомости. Измена и предательство. Подорванное доверие. Пустота. Хотел бы я перемахнуть чрез эти хаотично расставленные ловушки. И мне ведь почти удалось!

Я помню тот день и час, когда очнулся неизвестно где, с гудящей головой и пересохшим горлом. Помню удивление, ярость и даже некоторый страх. Во мне что-то изменилось, но я не мог определить это незримое нечто. К тому времени я уже знал о существовании вампиров, о них рассказал Мердок. Вскользь. В то самое злополучное утро, когда он застал меня в комнате дочери, с ее безжизненным телом на руках. И я, как последний глупец, не оправдывался, предпочитая не отвечать на его вопросы о случившемся, надрывая горло в бессвязных криках, мечтая о смерти, моля дьявола забрать мою душу, а взамен…Жертвенно, не правда? Расплатиться тем единственным и бесценным сокровищем, коим я обладал, за никчемную жизнь девушки, которая каждым своим поступком заслужила уготованную свыше участь. Жестоко? Ничуть. В любом случае Айрис бы умерла, она ведь просила обращения, настаивала на изменении сущности. Судьба распорядилась иначе, и я благодарен ей за это. Волей случайности охотник угодил в расставленные сети. Ей нравилось играть с людьми, а в последней партии на кону стояла ее жизнь. Не думаю, будто она и в самом деле пыталась добиться летального исхода. Небось спланировала очередной спектакль, хотела таким циничным образом привязать к себе лицемерного вампира. Однако не учла характер последнего. В ярости Лео перестает быть человеком. Он больше не тот мягкотелый парень, легко позволяющий манипулировать собой. В нем просыпается хищник. Злой, хитрый, полагающийся на инстинкты, готовый принять стойку и растерзать добычу на куски. Он не вернулся с извинениями так скоро, как рассчитывала Айрис. Не припал к ногам избалованной немки, не оценил по достоинству ее тягу к драматургии.

Так вот, о моем первом дне с главенствующей жаждой крови. Когда я понял, кем стал, во что превратился, и какие ужасы ждут меня впереди…подумал лишь об одном. Все закончилось. Тягостное существование в облике уродливой твари, не различающей цветов, постоянное чувство вины, ночи, сопровождаемые сводящими с ума кошмарами, дни в обнимку со стаканом спиртного, — все это должно было остаться позади. Я расценивал обращение, как шанс вынырнуть на поверхность за глотком упоительно свежего воздуха, начать жизнь с нуля, скрупулезно исписать девственно чистый лист бумаги яркими красками, которых раньше не имелось. И радоваться возможности видеть, толковать язык радуги, прежде сохраняющий гробовое молчание. Никакого серого цвета!

Разочарованию не было предела. Вампир, питающейся черной кровью. Жутко, мрачно и безысходно. Меня разом лишили всего. Жизни, надежды, фантазий, человеческих качеств, морали, совести, чести и достоинства.

Неделю я провел в скитаниях, узнавая себя заново. И по истечению злосчастных семи дней осознал, что нет во мне четкой грани 'до' и 'после'. Я был прежним, мыслил абсолютно здраво. Характер и привычки остались со мной, к ним добавилась лишь жажда и неутомимость. Два фактора, свидетельствующих в пользу того, что я больше не…

— Эй, Габсбург, вырубай приемник заведомо тоскливых суждений, — помелькала перед глазами широкая ладонь Лео. — Прошу в трапезную, ваше светительство. Или сиятельство? Как правильно, фон Видрич? — якобы усомнился он, начиная порядком действовать мне на нервы. — Мы с Астрид уже по паре приборов заточили, пока ты тут о глобальном потеплении размышлял.