Обратно к врагам: Автобиографическая повесть - Виктория Бабенко-Вудбери

Комендант повернул голову к двери и позвал:

— Григорьев!

Из приоткрытой двери вышел молодой офицер.

— Вот здесь две репатриантки. Их по пути домой обокрали, и они потеряли свой транспорт. Их надо направить в лагерь С. Вы завтра, кажется, едете с венгерской делегацией в том направлении. Можете их захватить с собой и оставить там в лагере?

— Есть, товарищ комендант, — ответил Григорьев — У нас в вагоне достаточно мест.

Затем комендант опять обратился к нам:

— Этот лейтенант повезет вас в лагерь репатриантов. Оттуда вы поедете домой. Я вам напишу справку, которую вы там предъявите коменданту лагеря. А сегодня можете есть в нашей столовой и получите на три дня провиант.

Вместе с Григорьевым он вышел в другую комнату и через несколько минут вернулся, протягивая нам бумажку — направление в лагерь.

— В следующий раз смотрите в оба! Ведь вы здесь в чужой стране! — наставлял нас на ум комендант.

— Проведите их в столовую, Григорьев. И объясните им, куда надо явиться завтра.

Выходя вместе с Григорьевым на улицу, я бросила Нине несколько значительных взглядов — мы добились того, чего хотели! Нам выдадут провиант.

— Завтра я провожаю венгерскую делегацию обратно в Венгрию, — объяснял нам Григорьев. — Они осматривали здесь город. В нашем распоряжении есть два вагона. Если хотите, вы можете уже сегодня там ночевать. В вагонах тепло, а уезжаем мы завтра в два часа дня.

Я поблагодарила лейтенанта и ответила:

— Нам надо привести себя немного в порядок. Постирать одежду, помыться. Поэтому нам лучше было бы подыскать на ночь частную комнатку.

— Тогда я вас проведу в нашу столовую. Там вы можете позавтракать и в кладовой получите провиант. Обед выдают уже с половины двенадцатого. А завтра приходите на вокзал и спросите дежурного, где вагоны венгерской делегации. Он вам покажет.

В кладовой, находившейся тут же при столовой, нам выдали хлеб, муку, сахар, рис и немного жиру. Все это мы потом спрятали в наш, уже полупустой, чемоданчик.

— Теперь садитесь завтракать, — сказал Григорьев. — Будем пить кофе.

Мы сели за стол. Официант принес нам мармелад, хлеб, масло и черный кофе.

— Нет, — сказал Григорьев, — принесите нам настоящий кофе с сахаром и молоком. Я заплачу.

— Я думаю, товарищ лейтенант, — сказала я Григорьеву, — мы останемся здесь до обеда. А потом пойдем искать себе место помыться и почиститься.

Но и Григорьев остался с нами до обеда. Мы сидели за столом, и он рассказывал нам о войне, о своих родителях и друзьях. Он был молод, приветлив и симпатичен. Он много шутил, и мы с Ниной весело смеялись, — первый раз за долгое время! После обеда он попрощался с нами:

— До свидания! До завтра!

— До завтра, — ответили мы.

Прощаясь с Григорьевым я чувствовала себя неловко. Мне было неприятно, что мы должны обмануть этого милого юношу. Нам также было жаль расставаться с ним. Его присутствие и его внимательное обращение с нами, несмотря на нашу внешность, дало почувствовать нам, что мы были тоже люди, а не какие-нибудь грязные репатрианты, которых толкали в шею куда угодно. Казалось, Григорьев совсем не замечал нашей помятой и заерзанной одежды и обращался с нами, как с маленькими принцессами. Вероятно, он был из тех немногих русских военных, которые уважали женщин. Очутившись опять одни, мы с Ниной пошли на вокзал, где в камере хранения оставили наш чемоданчик. Действительно, все здесь выглядело совсем иначе, чем на востоке, откуда мы прибыли. Несомненно, это был мир уже иной цивилизации. Вероятно, в этой части Польши не было жестоких сражений, ибо мы нигде не видели разрушений. Все казалось, как в мирное время. Люди чисто и хорошо одеты. Даже спекулянты, которые и здесь везде шныряли, выглядели приличней, чем те мешочники во Львове или в городах нашей страны. Люди были вежливы и всегда отвечали на вопросы. И чем больше мы смотрели на все окружающее нас, тем сильнее чувствовали себя неудобно.

Когда начало темнеть, мы с Ниной забрали свой чемоданчик и пошли по узкой улочке, недалеко от вокзала. Остановившись у одного подъезда, мы позвонили наугад. Нам открыла девушка лет пятнадцати.

— Добрый вечер! — сказала я по-польски, затем по-русски. — Мы ищем места переночевать. Мы можем заплатить продуктами. У нас есть мука, бобы, сахар.

— Моей мамы нет сейчас дома, — ответила девушка. — Но если хотите подождать… — продолжала она, открывая дверь и впуская нас в квартиру.

Квартира состояла из одной большой комнаты, кухни и ванной. Все в доме было чисто и опрятно и веяло спокойствием и уютом. Приблизительно через полчаса пришла мать девушки, симпатичная на вид женщина лет сорока. Я объяснила ей наше положение. Выслушав нас, она сказала:

— Если ничего не имеете против спать на кухне, то, пожалуйста, оставайтесь.

Конечно, мы не имели ничего против, но я удивилась ее гостеприимству. Несмотря на явную тесноту, она все же приютила нас. В благодарность я тут же достала весь наш провиант и положила на стол.

— Это вам, — сказала я.

Но женщина запротестовала:

— Нет! Он вам самим пригодится!

Мне все же удалось уговорить ее взять хотя бы сухие продукты: муку, бобы, сахар и жир. Ведь у нас все равно не было возможности готовить. Затем хозяйка провела нас в ванную.

— Здесь есть горячая вода. Вы можете мыться и, если нужно, постирать белье. За ночь оно высохнет.

— В ванной мы разделись, распаковали свой чемодан и начали генеральную чистку: сначала мы купались в горячей воде, и какая это была роскошь после почти недельного скитания без еды, без регулярного сна, без умывания, без отдыха! Мы мыли волосы, стирали блузки, чулки, нижнее белье. Вся эта процедура длилась более часа. Затем мы привели ванную в порядок и вошли на кухню. А там уже был накрыт стол на четыре человека.

— Будем ужинать, — сказала девушка. — Блины с мармеладом и чай.

— Все от майора, нашего русского друга, — добавила ее мать, улыбнувшись.

Но увидев наши испуганные лица, она тотчас же поспешила нас успокоить:

— Не бойтесь. Он хороший человек, помогает нам, как может.

Во время ужина не было ни разговоров, ни расспросов. Мы ели вкусные блины, запивая чаем, и нам с Ниной казалось, что мы уже в ином мире. Но хотя наш разговор ограничивался семейными темами и нас не расспрашивали о нашей цели, мы чувствовали, что обе женщины видели по нас, кто мы и куда вела нас судьба. И сидя в этом маленьком кругу совсем нам незнакомых людей, я впервые поняла одну важную вещь: если кто хочет помочь человеку — много не расспрашивает.

После ужина дочь хозяйки дала нам подушки и одеяла, и в кухне на полу мы устроили свой ночлег. Когда мы уже разделись и были готовы ложиться, мать девушки, смеясь, открыла дверь и бросила нам коробку: