Достойный жених. Книга 1 - Викрам Сет

только мне, но и жене, и ребенку… Надо заняться собой. Да, надо заняться. Работать поменьше. Быстро засыпать».

И через пять минут он действительно заснул.

6.6

На следующее утро пришло письмо из Калькутты. Оно было написано неповторимым мелким почерком госпожи Рупы Меры:

Дорогие мои Савита и Пран!

Совсем недавно получила ваше чудесное письмо. Незачем и говорить, как оно меня обрадовало. Я и не думала, что ты мне напишешь, Пран, ведь у тебя столько работы! Оттого получать от тебя весточки вдвойне приятно.

Нисколько не сомневаюсь, дорогой мой Пран, что все твои мечты, связанные с работой, сбудутся. Надо только иметь терпение, этому меня научила жизнь. Надо работать не покладая рук, а все остальное от нас не зависит. Какое счастье, что у моей любимой дочери такой хороший муж, только ему нужно непременно заботиться о своем здоровье.

Наверное, малыш в животике вовсю пинается, и я просто плачу, что не могу сейчас разделить с вами эту радость. Помню, Савита, ты пиналась так нежно и мягко, что папа ничего не чувствовал, когда клал руку на живот. И вот, моя дражайшая С, ты сама скоро станешь мамой! Я постоянно о тебе думаю. Арун иногда жалуется, мол, ты думаешь только о Лате и Савите, но нет, я люблю всех своих четырех детей, мальчиков и девочек, и интересуюсь всеми их делами. У Варуна в этом году сложности с математикой, очень за него переживаю.

Апарна такая лапочка и так любит свою бабулю! Вечерами ее часто оставляют мне, а я и не против с ней поиграть. Арун и Минакши ходят на всякие светские мероприятия, ему по работе нужно, я знаю. Иногда я читаю книги. Варун приходит с учебы очень поздно, раньше он ее развлекал, и это даже хорошо, потому что ребенку нельзя все время с одной айей сидеть, вредно для воспитания. Ну а теперь Апарна полностью на мне, бедняжка так привязалась! Вчера сказала маме, которая собиралась на званый ужин: «Уходи, я не буду плакать. Если дади останется, мне до лампочки». Вот так и сказала, слово в слово! Такая разумница, в три года уже говорит как взрослая. Я учу ее называть меня не «бабушкой», а «дади», но Минакши против: мол, если она сейчас не научится правильно говорить по-английски, то потом будет уже поздно.

Минакши, конечно, иногда бывает не в духе. Так на меня зыркнет порой, что, Савита, дорогая, я прямо чувствую: мне здесь не рады. Хочется в ответ на нее так же посмотреть, но обычно я просто начинаю плакать. Ничего не могу с собой поделать. Тогда Арун говорит: «Ма, только фонтаны не включай, вечно ты из-за пустяков начинаешь!» В общем, я стараюсь не рыдать, но стоит мне вспомнить про золотые медали твоего папы, так сразу слезы душат.

Лата теперь много времени проводит с семьей Минакши. Ее отец, достопочтенный судья Чаттерджи, очень высокого мнения о Лате, и ее сестра Каколи тоже, кажется, полюбила мою дочь. Еще есть три парня – Амит, Дипанкар и Тапан Чаттерджи, которые с каждым днем кажутся мне все более странными. Амит говорит: Лате надо выучить бенгальский, мол, это единственный цивилизованный язык Индии. Сам он, вообще-то, пишет по-английски, так почему же бенгальский у него цивилизованный, а хинди – нет? В общем, не знаю, больно уж необычная семья эти Чаттерджи. У них есть рояль, однако отец семейства по вечерам расхаживает по дому в дхоти. Каколи поет «Рабиндрасангит» и западные песни, но голос ее мне не по вкусу, и в Калькутте она имеет репутацию современной женщины. Порой я диву даюсь, как это моего Аруна занесло в такую семью, но все, что ни делается, – к лучшему, ведь теперь у нас есть Апарна.

Лата была очень зла на меня, когда мы только приехали в Калькутту, переживала из-за экзаменов и вообще места себе не находила. Пожалуйста, вышлите нам результаты телеграммой, как только они придут, даже если они плохие. Конечно, все дело в этом парне К, которого она встретила в Брахмпуре, – он очень дурно на нее повлиял. Порой она ерничает или отвечает мне только «да» и «нет», но вы же понимаете, что я не могла такое одобрить?! От Аруна ни помощи, ни сочувствия не дождешься. Недавно я велела ему познакомить Лату со своими друзьями-договорниками из хороших семей, необязательно кхатри, а там посмотрим. Если для Латы найдется такой же славный муж, как Пран, я могу умереть спокойно. Видел бы тебя, Пран, наш папочка – он сразу понял бы, что Савита в хороших руках.

Один раз я обиделась и сказала Лате: движение несотрудничества Ганди – это, конечно, хорошо и прекрасно, но я твоя мать, а с родной матерью нельзя быть такой упрямой! Ты про что? – сказала она, да так равнодушно, что у меня сердце сжалось от боли. Дражайшая Савита, я молюсь, если у тебя родится дочь – хотя нашей семье не помешал бы мальчик, – чтобы она никогда не была так черства с тобой! Впрочем, иногда Лата забывает про обиды и становится опять ласковая, добрая.

Да поможет вам Всемогущий Владыка исполнить все задуманное. Уже очень скоро, в сезон дождей, мы с вами увидимся.

Самый горячий привет вам от меня, Аруна, Варуна, Латы, Апарны и Минакши, обнимаем вас и целуем. За меня не волнуйтесь, сахар низкий.

Всегда вас любящая ма

P. S. Пожалуйста, передайте от меня привет Ману, Вине, Кедарнату и, конечно, Бхаскару и маме Кедарната, и твоим родителям, Пран (надеюсь, ним уже отцвел и маме стало полегче), а также моему отцу и Парвати. И конечно, вашему Малышу. И передайте от меня салям Мансуру, Матину и другим слугам. В Калькутте такая жара, а в Брахмпуре, наверное, и того жарче. В твоем положении, Савита, нужно беречься от солнца – и никаких лишних нагрузок! Отдыхай побольше. Когда не знаешь, что делать, – не делай ничего, так нужно. После родов набегаешься, поверь мне, дорогая Савита! Береги силы.

6.7

Слова тещи о цветении нима напомнили Прану, что он уже несколько дней не навещал мать. В том году аллергия на ним у госпожи Капур была особенно сильной, и дышала она с большим трудом. Даже ее муж, считавший, что любые аллергии люди придумывают и устраивают себе сами, наконец обратил внимание на ее состояние. Пран не понаслышке знал, каково это – бороться за