Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде

крича, а на их месте появилась гневливая старуха и стала отвечать полиции целой вереницей ругательств на своём собственном языке. По указанию Дональдины в руках одного из ирландцев вмиг появился топор, и люди тотчас стали долбать дверь снизу, что всё вместе вызвало у толпы крайнее изумление. Белые люди ворвались внутрь сквозь узкую дверь. Изнутри сразу же послышались жалобные крики, суматошная беготня и раздаваемые приказы на английском языке. Не прошло и пятнадцати минут, как здесь же опять появились подстрекатели-нападающие, поторапливая полдюжины запуганных девочек, старуха, которую тащил, пиная ногами, один из полицейских, и трое мужчин с поникшей головой, двигающихся чуть ли не под дулом пистолета. На улице разыгрался беспорядок, среди которого нашлось несколько любопытных, кто, угрожая окружающим, всеми способами стремились продвинуться вперёд, однако ж, сами вмиг впали в ступор, как только услышали несколько выстрелов в воздух. Эти ничтожества, арестовав, запихнули девочек и остальных в закрытый полицейский экипаж, который лошади, практически сразу перейдя на рысь, вмиг унесли прочь.

Вплоть до вечера люди Чайна-тауна продолжали обсуждать случившееся за день. Ведь до этого случая полиция никогда не вмешивалась в жизнь квартала лишь бы никоим образом не затрагивать белых напрямую. Среди американских властей наблюдалась особая терпимость к «обычаям жёлтолицых», как они сами охарактеризовывали определённого плана людей. Никто не утруждал себя попытками выяснить что-либо о курильщиках опиума, об игорных домах, а уж менее того и о девочках-рабынях, считающихся лишь очередной из форм царящего среди небожителей преувеличенного растления наравне с употреблением в пищу по-особому приготовленных собак под соевым соусом.

Единственным человеком, выказывающим не удивление, а, скорее, снисхождение был Тао Чьен. Знаменитый чжун и вот-вот стал бы жертвой пары драчунов, работающих на одного из одноруких в ресторане, где он сам вместе с внучкой всегда обедал. Но как раз в этот момент мужчина решил выступить с речью и причём достаточно громко, так, чтобы быть непременно услышанным даже среди устроенного в помещении шума. Он высказал своё удовлетворение от того, что городские власти, наконец-то, вмешались в дело, касаемое китайских куртизанок. Хотя большинство кушающих за другими столами и считало, что в практически состоящем из мужчин населении девочки-рабыни – непременная статья городских расходов, они и сами выступили вперёд с тем, чтобы поддержать и защитить Тао Чьена, бывшим самой уважаемой личностью в обществе. И если бы не своевременное вмешательство хозяина ресторана, дело бы дошло до настоящей потасовки. Возмущённый, Тао Чьен удалился оттуда, уводя за руку внучку, а в другой неся завёрнутый в кусок бумаги обед.

Возможно, от произошедшего в борделе эпизода и не было бы особых последствий, если двумя днями позже не повторилось бы нечто похожее разве только на другой улице. Те же самые миссионерки-пресвитерианки, уже известные нам журналист Джекоб Фримонт и трое ирландских полицейских, ныне приведших с собой для большей защиты ещё четырёх офицеров с двумя крупными и храбрыми собаками, то и дело рвущимися со своих цепей. Вся операция длилась лишь восемь минут, за которые Дональдина и Марта успели увести с собой семнадцать девочек, двух пособниц, парочку драчунов, а также нескольких клиентов, которые, хватаясь за брюки, спешно уносили оттуда ноги. Слух о том, будто бы намечается осуществление пресвитерианской миссии и повсеместное установление правления ненавистных людишек, разнёсся по Чайна-тауну, точно порох, достигнув и грязных комнатушек, где отчаянно пытались выжить несчастные девушки-рабыни. Впервые в их жалких жизнях появился слабый проблеск надежды. Ни к чему так и не привели угрозы избить их палками при проявлении малейшего сопротивления со стороны девушек либо же рассказываемые им устрашающие истории о том, будто их заберёт белая нечисть и станет высасывать у бедняжек кровь. Ведь с этого момента девочки всеми силами искали способ поставить в известность о происходящем миссионерок и, в особенности, о том, что касается недель, когда участились налёты полиции, которые подробно освещались в публикуемых в газетах статьях. На этот раз издевательское перо Джекоба Фримонта окончательно завязало с положительными известиями, решив как следует встряхнуть сознание горожан выразительной и, несомненно, трогающей сердца речью об ужасной судьбе малолетних девочек-рабынь, которую те испытывают на себе в полной мере в самом сердце Чайна-тауна.

Спустя непродолжительное время уже старый журналист в любом случае неизбежно бы умер, так и не удосужившись оценить воздействие на общество, что не могли не оказать его собственные статьи. А вот Дональдина и Марта, напротив, собственными глазами рано или поздно увидят результат его рвения. Только по прошествии восемнадцати лет, путешествуя по Сан-Франциско, познакомилась с ними и я; на лицах женщин всё ещё сохранилась приятного оттенка розоватая кожа, а во взгляде чувствовался тот же мессианский пыл. Они до сих пор ежедневно обегали Чайна-таун, находясь вечно начеку, однако ж, окружающие более не называли их проклятыми ничтожествами, и уже никто, проходя мимо, не плевал в женщин. Теперь, обращаясь к ним, скорее говорили, вот кремень, любвеобильная мать и, приветствуя, даже им кланялись. Так, женщинам удалось вызволить немало юных созданий и пресечь нахальную торговлю девочками, хотя и не получилось раз и навсегда покончить с прочими формами проституции. Да, надо сказать, мой дедушка Тао Чьен был бы вполне этим доволен.

Во вторую среду ноября, как впрочем, и каждый день, Тао Чьен отправился за своей внучкой Лай-Минг в чайный салон своей супруги, располагавшейся на Площади собрания. По вечерам девочка оставалась с бабушкой Элизой до тех пор, пока чжун и не заканчивал свою работу в консультации и не отпускал последнего пациента, после чего неизменно шёл её забирать. До дома нужно было пройти всего лишь семь куадр, однако Тао Чьен взял себе за правило обходить две главные улицы Чайна-тауна именно в это время, когда как раз в магазинах зажигались бумажные фонарики, а люди заканчивали работать и отправлялись прикупить продукты к ужину. Он шёл за руку со своей внучкой прямо через рынок, где на прилавках лежали горами привезённые с противоположного берега моря экзотические фрукты и отливающие блеском и висящие каждая на своём крючке утки. Там же имелись и разные виды грибов, насекомых, даров моря и такое разнообразие животных и растений, которое, пожалуй, больше нигде нельзя было увидеть собственными глазами. Поскольку никто не располагал временем готовить пищу у себя дома, Тао Чьену приходилось тщательно выбирать блюда к ежедневному ужину, впрочем, всегда практически одни и те же, потому что Лай-Минг в отношении еды была девочкой очень разборчивой. Дедушка пытался всячески её искушать, давая пробовать по кусочку нежнейшие блюда кантонской кухни, которые продавались в уличных ларьках, однако,