Прорыв под Сталинградом - Герлах Генрих

За два дня до окончания эксперимента, 28 июля 1951 года Герлах также подытожил сделанные во время гипноза наблюдения. Эти записи сохранились и сыграли свою роль в истории. Сенсационный эксперимент оказался Шмитцу на руку, поскольку давал прекрасную возможность подчеркнуть значение гипноза. Идя от следствия к причине, доктор сводил все к функциям памяти. Полагаться только на высказывания Шмитца нельзя ни в коем случае, поскольку через несколько лет его “трудовые отношения” с Герлахом стали предметом судебного процесса, наделавшего много шума. Тогда-то о наблюдениях Герлаха снова заговорили. В 1951 году он своей рукой делает следующую запись, отражавшую его ощущения:

Генрих Герлах под гипнозом, с доктором Шмитцем и его секретаршей

В начале эксперимента меня одолевали глубокие сомнения. Они выражались в форме обрывочных мыслей, которые во время гипноза мерцали разноцветными вспышками на периферии бессознательного, один раз даже в образе хихикающего кобольда, кричавшего в подкорке мозга: “Я же предупреждал, что все это глупости!” При погружении сознание мое расщепляется. Я понимаю, что нахожусь на приеме у д-ра Шмитца и что тот обращается ко мне, но в то же время я пребываю в прошлом, куда меня переместили при помощи гипноза. Содержания обоих сознаний постоянно изменяются по интенсивности, в зависимости от глубины сна. Чаще всего я вижу образы, наполнявшие мое воображение во время работы над книгой. Сцены, в основе которых лежат глубокие личные переживания – тогда эмоции особенно сильны, – буквально дышат этой образностью… Это состояние продолжает длиться и наяву, обретая во время пересказа еще большую ясность и выразительность. Сам процесс записи увиденных сцен, следующий за пробуждением, происходит очень медленно и вяло, без какого-либо стилистического оформления – его, как правило, извлечь из памяти не удается. Передо мной как будто прокручивается замедленное кино[110].

Приведенное описание указывает на некоторые пробелы, имеющие прямое отношение к утраченной рукописи. Среди документов, обнаруженных в мюнхенском архиве (речь о них еще впереди), мне посчастливилось найти копию заметок Герлаха:

Однажды во время очень глубокого сна я почувствовал, что покинул спящее тело и парю над ним примерно на полуметровой высоте. Казалось, толкни меня кто-нибудь, и я погрузился бы в кромешную тьму. Но в целом это было приятное ощущение легкости. (…) Иногда я видел, как сам листаю рукопись, видел цвета и фактуру бумаги, мог прочесть с листа целые строчки и четко различал, на каких страницах описана та или иная сцена.[111]

Заметки Герлаха наглядно показывают, как получает импульс память, погруженная в состояние гипноза, после чего рукопись частями проступает из забвения. “Приказы”, посылаемые Шмитцем во время сеансов, а также наблюдения Герлаха позволяют выдвинуть самые разные догадки относительно тех психических процессов, которые имеют место во время творческого процесса. Так, Уве Йонсон, чей дебютный роман “Догадки насчет Якоба” увидел свет в 1959 году, ровно через два года после публикации сталинградского романа Герлаха, сравнивает написание книги с созданием “общественной модели”. “Впрочем, – добавляет Йонсон, – носителями этой модели являются персонажи, которые выдуманы, склеены из пестрой мозаики личных впечатлений, выпавших на мою долю. А значит, их рождение есть не что иное, как процесс воспоминания”[112]. Уве Йонсон особенно подчеркивает значение личного опыта, основополагающего для рождения историй. Этому аспекту и отводилась ключевая роль в эксперименте Шмитца – Герлаха по реконструкции романа, ведь в конце концов речь шла о пошаговом сознательном воскрешении мыслей и идей через чувственные переживания или эмоционально воспринятые события. Здесь нельзя не вспомнить бесконечно цитируемый эпизод с печеньем-мадленкой из легендарного романа ХХ столетия “В поисках утраченного времени” – автор его Марсель Пруст также показывает, где, возможно, находится ключик к прошлому.

У Пруста он заключен во вкусе “мадленки” – бисквитного печенья, которое рассказчик Марсель макает в липовый чай. Печенье не успевает растаять на языке, а герой уже чувствует “могучую радость”. Чуть позже рассказчик записывает: “Но вдруг воспоминание всплыло передо мной”[113]. Воспоминания автора пробудил не вид “мадленки”, но та секунда, когда “чай, сохранивший еще вкус пирожного, коснулся моего нёба”.[114] У Генриха Герлаха воскресавшие благодаря гипнозу воспоминания о непосредственном акте письма, который имел место в лагере для военнопленных, перемешивались с реально испытанными в Сталинграде потрясениями.

Для доктора Шмитца эксперимент по реконструкции отдельных частей романа с помощью гипноза в последующие годы составил основу его научных изысканий, посвященных памяти и воспоминаниям. Выводы о том, как они работают, во многом базировались на его результатах. Шмитц выдвинул гипотезу, что “все заученное нами складывается из так называемого чувственного восприятия различных ситуаций – к примеру, когда мы читаем, рассматриваем, ощущаем”. И хотя “большая часть заученного… довольно быстро стирается из памяти и перестает быть частью сознания”, по мнению Шмитца, БП (бессознательные представления – К. Г.) продолжают жить и подспудно определять наши взгляды, поступки и умения”[115]. Для той стадии развития, на которой находилась наука психология в 1950-х годах, накопленный Шмитцем опыт имел чрезвычайно важное значение. Ганс Маркович, бывший заведующий амбулаторным отделением по восстановлению памяти Билефельдского университета, блестящий специалист по физиологической психологии, изучавший вопросы памяти и воспоминания, особо подчеркивает, что даже в наши дни тема гипноза по-прежнему далеко не исчерпана, несмотря на пристальный интерес, который проявляет к ней наука в последние годы[116]. В случае с ретроградной амнезией, когда человек не способен вспомнить определенные события, начиная с определенного момента времени, Ганс Маркович указывает на эксперименты, во время которых удалось с помощью гипноза восстановить память пациента[117]. В наши дни исходят из того, что действие гипноза осуществляется за счет “усиленного управления вниманием и суггестии” – два этих фактора позволяют “вызывать, собирать и подвергать изменениям солидный багаж человеческого опыта и моделей поведения, которые субъект воспринимает как навязанные”. Со стремительным развитием когнитивных нейронаук гипноз вновь обратил на себя внимание. Последние исследования показали, как “в лабораторных условиях манипуляция сознанием субъекта через гипноз дает возможность заглянуть в механизмы мозга, которые отвечают за внимание, моторику, восприятие боли, внушаемость и проявление силы воли”[118].

Таким образом, даже с высоты наших дней старания доктора Шмитца, направленные на восстановление памяти с помощью гипноза, можно рассматривать как прогрессивный акт. Замечание Шмитца о том, что Герлах погружался в транс с особой легкостью, указывает на возможную связь между структурой личности и памятью[119]. В последние десятилетия были предприняты многочисленные попытки по выявлению психологических коррелятов для так называемых “различных степеней внушаемости” у людей, и хотя большими успехами в этой области ученые пока похвастаться не могут, тем не менее новейшие исследования подтверждают, что существует взаимосвязь “между суггестивностью и самоуглубленностью” человека, с одной стороны, и “склонным к фантазиям состоянием духа, креативностью и эмпатией, с другой”[120]. В значительной степени это доказывает и случай Герлаха. Вполне возможно, успех эксперимента по реконструкции романа всецело зависел от того, что пережитое Генрихом Герлахом закрепилось в долговременной памяти очень прочно и каждый отдельный случай непременно отсылал к реальным событиям, происходившим когда-то в Сталинграде.