Хрустальный грот - Мэри Стюарт

Тут моя лошадь шарахнулась от чего-то, споткнулась, и, если бы не Ральф, я слетел бы под обрыв. Я выругался и спросил у Ральфа:

— Далеко еще?

— Шагов двести по берегу, господин. Там оставим лошадей. На мыс пойдем пешком.

— Клянусь всеми богами бурь, я буду рад оказаться под крышей! У вас были какие-нибудь сложности?

— Никаких, господин! — Ему приходилось кричать, чтобы я мог его расслышать, но бояться было нечего — в такую погоду вряд ли кто-нибудь услышал бы нас ближе чем за три шага. — Госпожа сама сказала Феликсу — это наш привратник, — что попросила герцога приехать к ней, как только он разместит свои войска в Димилиоке. Конечно, слух о том, что она беременна, уже разошелся, поэтому никто не удивился, что она просила его приехать, несмотря на то что королевские войска так близко. Она сказала Феликсу, что герцог войдет через потайной ход, на тот случай, если король уже выслал сюда своих шпионов. И попросила, чтобы он ничего не говорил солдатам, потому что они могут встревожиться, что герцог оставил Димилиок и свое войско теперь, но что король все равно не доберется до Корнуолла раньше завтрашнего дня… Феликс ни о чем не подозревает. Да и с чего бы?

— Привратник один у ворот?

— Да, но в караулке еще двое стражников.

Ральф уже рассказал нам, как выглядит потайной ход. Это была маленькая дверь в нижней части наружной стены замка, и от нее начиналась длинная лестница, которая шла направо вдоль стены. На середине лестницы была широкая площадка, на которую выходила дверь караульной. Дальше снова лестница, и наверху — потайная дверь, ведущая в покои.

— А стражники знают? — спросил я.

Ральф покачал головой.

— Мы не решились, господин. Герцог лично отбирал всех, кого оставил с госпожой Игрейной.

— А много ли света на лестнице?

— Один факел. Я позаботился о том, чтобы он давал больше дыма, чем света.

Я оглянулся через плечо на серого коня, казавшегося призраком в темноте. Ральфу приходилось кричать, чтобы я мог расслышать его за воем ветра, бушевавшего наверху, и подумал, что король захочет узнать то, о чем мы говорили. Но Утер молчал — он не открывал рта с самой дороги. Похоже, он действительно решился довериться времени. Или мне.

Наклонившись через шею лошади, я обратился к Ральфу:

— Пароль есть?

— Пароль — «Паломник». И госпожа прислала кольцо, которое королю нужно надеть. Герцог его носит иногда. А вот и конец тропы. Видишь? Там довольно крутой спуск на берег.

Он придержал мою лошадь, потом мы спустились вниз, и подковы коня заскрипели по гальке.

— Господин, коней мы оставим здесь.

Я спешился с радостью. Насколько я мог видеть, мы находились в маленькой бухте, прикрытой от ветра большим мысом слева от нас, но волны, выкатывающиеся из-за мыса и разбивающиеся о прибрежные скалы, были огромные; они налетали на камни с грохотом, подобно сошедшимся в гневе воинствам, и выплескивались на гальку длинными языками белой пены. Наш ручей падал к морю с утеса двумя длинными водопадами, струи которых разметались на ветру, словно пряди волос. За этими водопадами, под нависшей стеной главного утеса, было укрытие для коней.

Ральф указал на большой мыс слева.

— Тропа там. Скажи королю, чтобы он шел за мной и не отставал. Один неверный шаг — и «мама!» крикнуть не успеешь, как тебя унесет течением дальше западных звезд.

Серый остановился рядом с нами, и король спрыгнул наземь. Я услышал, как он рассмеялся — резким, торжествующим смехом. Он бы радовался, даже если бы в конце этого ночного пути его не ждала награда. Опасность сама по себе опьяняла Утера сильнее вина. Двое других подъехали и спешились. Кадаль взял коней под уздцы.

Утер подошел ко мне, глянул через плечо на бурлящие волны.

— Ну что, дальше вплавь? Видит бог, может дойти и до этого! Мне все чудится, что волны долетают до самых стен.

Он стоял неподвижно, не обращая внимания на порывы ветра и дождь, хлещущий в лицо, запрокинув голову и глядя вверх, на мыс. Наверху, на фоне штормовой тьмы теплился огонек.

Я коснулся его руки.

— Слушай. Все так, как мы рассчитывали. Там привратник, Феликс, и двое воинов в караульной. Света мало. Дорогу ты знаешь. Когда мы войдем, буркнешь что-нибудь Феликсу и быстро поднимайся наверх. Старуха Марсия встретит тебя у дверей покоев Игрейны и проводит внутрь. Остальное предоставь нам. Если начнется заваруха, нас трое против троих, а в такую ночь никто ничего не услышит. Приду за час до рассвета и пошлю за тобой Марсию. Больше нам поговорить не удастся. Иди за Ральфом, след в след, тропа очень опасная. Он даст тебе кольцо и скажет пароль. Ступай.

Утер молча повернулся и пошел по залитому пеной берегу к ожидавшему его мальчику. Я увидел рядом с собой Кадаля. Он держал под уздцы всех четырех лошадей. По его лицу, как и у меня, стекали капли дождя, плащ развевался у него за плечами, как грозовая туча.

— Ты слышал, — сказал я. — За час до рассвета.

Он тоже смотрел на утес, где, высоко над нами, виднелся замок. На миг тучи разошлись, и в свете звезд я увидел вырастающие из скалы стены. А под стенами обрыв, почти отвесно уходящий вниз, к ревущим волнам. Между мысом и материком шел естественный скальный гребень. Его крутые склоны были до блеска отполированы морем, словно клинок меча. Отсюда, с берега, казалось, что пройти туда невозможно, кроме как через долину: ни к крепости, ни на перешеек, ни на скалу, где высился замок, подняться было нельзя. Неудивительно, что здесь не ставят часовых. А на тропе, ведущей к потайной двери, один человек мог выстоять против целой армии.

— Я коней туда отведу, под скалу, в укрытие, — сказал Кадаль. — И возвращайтесь вовремя — если не ради этого ошалевшего от любви господина, то хотя бы ради меня. Если там, наверху, догадаются, что тут дело нечисто, это будет настоящая мышеловка! Ведь этот чертов овражек перекрыть не труднее, чем тот мост! А мне что-то не хочется выбираться отсюда вплавь.

— И мне тоже. Не беспокойся, Кадаль. Я знаю, что делаю.

— Да верю, верю. В тебе нынче ночью что-то такое… этакое. То, как ты сейчас говорил с королем — не раздумывая, словно со слугой каким-нибудь. И он ничего не сказал, а сделал, как ему велели. Да, ты, похоже, и впрямь знаешь, что делаешь. Оно и к лучшему, господин Мерлин. Потому что ведь иначе, понимаешь ли, выйдет, что ты рискуешь жизнью верховного короля Британии ради того, чтобы он разок удовлетворил свою похоть.

Я сделал то, чего не делал никогда. Со мной такое вообще редко бывает. Протянул руку и положил ладонь поверх руки Кадаля, сжимавшей поводья. Кони теперь успокоились и стояли мокрые и несчастные, сбившись в кучку, повернувшись крупами к ветру и понурив головы.