Верные враги - Ольга Громыко

Так паршиво я себя не чувствовала со времен приснопамятной стрелы, пожалованной мне Вересом. С содроганием поднесла руки к лицу, но вместо ожидаемых голых костей увидела «всего лишь» обугленную, лохмотьями отстающую от плоти кожу. На левом запястье браслетом болталась оплавленная половинка колодки; жгла, зараза, как соляная.

Я наклонилась, зачерпнула в горсть снега, ожесточенно потерла лицо. Стало мокро и холодно, зато исчезло еще более противное ощущение стягивающей кожу крови.

– Ты как? – робко поинтересовался мальчишка.

Несколько секунд мы, тяжело дыша, смотрели друг другу в глаза. Потом я размахнулась и отвесила ему оплеуху.

– Когда ж ты наконец старших научишься слушать, щенок паршивый?!

Рест задохнулся от возмущения и обиды: да я же... хоть бы спасибо сказала... жизнью же рисковал!

– А тебя просили?!

Мальчишка позевал ртом, как разгневанная, но, увы, лишенная возможности обматерить рыбака щука, сжал кулаки и... заплакал.

Этого мне только не хватало!

– Ладно, пошли наших искать, они где-то в той стороне должны быть, – уже спокойнее велела я. – Ну? Ооо...

Чтоб тебя, нашел время истерику закатывать! Пришлось хорошенько тряхнуть за плечи, прижать к груди, успокаивающе поглаживая по спине. А он и рад уткнуться, вцепившись в меня дрожащими руками и надрывно хлюпая в кожух. Пес с тобой, лишь бы опять не стошнило.

– Идем, детка, – прижав его макушку подбородком, мягко зашептала я. – Надо как можно скорее отсюда убираться. Крысы бандитов не остановят, только задержат. Их и заводят-то только для того, чтобы шум подняли... а там его уже никто не услышит.

Он постепенно затих и кивнул. Смущенно отстранился, не поднимая на меня глаз.

– Рукавицы твои где? Там остались? На, одень мои, а то какой из тебя маг с закоченевшими пальцами будет?

– А ты?

– Обойдусь. – Мороз, дубя разъеденные до живого мяса запястья, хоть немного притуплял боль.

Поддерживая друг друга, мы успели проковылять саженей десять, когда за спиной сначала звонко щелкнуло, а потом засвистело.

Они всё-таки сунулись.

...Ну скажите мне, зачем, какой смысл хватать этого несносного щенка за плечи и, круто развернув, прикрывать собой от рассекающего воздух острия, если у врагов наверняка не одна стрела, и выстрелом раньше, выстрелом позже?...

Последнее, что я ощутила, – неспешно тающий под щекой снег...

...Там, на холмах, поросших вереском...

– Шелена!

И другой, тоненький голосок, с надрывом:

– Ше-е-ел!

Я же тебя предупреждала, паршивка мелкая! Меня зовут...

Звуки доходили, как сквозь положенную на лицо подушку. С воздухом были те же проблемы.

...нет ни времени, ни боли, ни воспоминаний... Только вкрадчивый шелест сухих вересковых колокольчиков в переливе ветряных волн и пряный запах нагретой солнцем листвы... завораживающий, затягивающий...

– Шел, открой глаза! Посмотри на меня, пожалуйста! – Чтоб ты сдох. Еще тогда, в овраге.

...только розовая, лиловая, сиреневая даль без горизонта, щекочущая босые ноги... только золотистая патина безоблачного, вечновечернего неба, впитывающая в себя всё, принимающая всех... Достаточно одного шага...

– Мрак, подержи ей голову. Ну, глотай же! З-з-зараза...

– Верес, хватит. Ты ей уже ничем не поможешь.

– Заткнись! Я сейчас разожму ей зубы, а ты вольешь!

– Шелена!

Вереск протестующе колыхнулся – и вспыхнул, стеной огня и жара слившись с побагровевшим, скомкавшим закатные полосы небом.

Из-за плеча дохнуло родниковой свежестью, морской бриз разбросал по плечам волосы, ласково провел по ним ладонью.

Тогда, в Граде, я не поняла ни единого слова. Ибо в мире живых они попросту не существовали.

– Властью, данной мне над местом сим...

Черные остовы кустиков в призраках цветов корчились в пламени, пороша хлопьями пепла, словно оно не сжигало их, а выявляло истинную сущность.

– ...в обмен на плату мою...

За спиной ворошило камыши ночное озеро, остервенело грызла камни горная река, взрывались белой крошкой ледяные глыбы.

– ...заклинаю тебя вернуться в тело твое!

Поздно – слишком безвозвратно, безнадежно поздно. Потому что огонь уже ласково и неумолимо обвивает мои ноги, не собираясь расставаться со своей законной добычей...

Что тебе за дело до еще одной кочки на вересковой пустоши, чародей?

– Что тебе за дело до моих дел?!

Океанская волна с клокотанием расправила пенные крылья, накрывая меня с головой, и, опрокинув, увлекла за собой.

В горло хлынул поток расплавленного свинца. Я вяло кашлянула, грудь словно проткнули копьем, тут же начавшим ветвиться и разрастаться.

– Шелена, дыши! Давай вспоминай, как это делается! – Зачем? Мне и так хор... ох!

Вероятно, Верес всего лишь надавил на грудную клетку, но в сочетании со снадобьем мне показалось, что принудительный выдох получился как у дракона – только огонь возник не в пяди от ноздрей, а прямо в легких, безжалостно разодрав их в клочья.

Я не открывала глаз – как выяснилось, и не закрывала, просто они снова стали видеть. Зашлась в безудержном кашле, забилась в прижимающих к полу руках.

– Шел, ты как? Ты меня слышишь? Ну скажи хоть что-нибудь!

– Да пошел ты к такой-то матери, – прохрипела я из последних сил, лишь бы он отвязался, и снова провалилась – уже просто в темноту, безо всякого вереска.

Глава 16

Ощущение было такое, словно меня пытались утопить в бочке с самогоном, но я поднатужилась и героически ее выпила. Вчера.

А сегодня... ох...

Голова не просто болела. Казалось, она раскололась надвое и лежащие на подушке половинки при первом же движении раскатятся в стороны.

Минут двадцать я, не открывая глаз, пыталась вспомнить, кто же меня так облагодетельствовал. Память с услужливой издевкой подбрасывала обрывки воспоминаний, не удосуживаясь связать их воедино или хотя бы расставить в нужном порядке.

...эльф хватается за горло и заваливается набок, подавившись серебряной звездой...

...«Мрак, догони его!» Крылатая тень, выставив лапы, падает на бегущего человека, попросту сминая его своим весом...

...конь-призрак в ореоле метели встает на дыбы, в заливистом ржании слышится плеск речных перекатов...

... – Ма-а-астер!

– Пригнись!!!

...серебряная полоска вдоль клинка вспыхивает и огненной нитью проходит сквозь лезвие вражеского меча, описывает круг и рассекает уже тело, без звука оседающее на снег...