Тортоделка - Evgesha Grozd
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты — сурова…
— Да! Я и моя семья идут по краю пропасти и пытаемся выбить у жизни ещё хоть маленькую крупицу времени для счастья. Я не могу спокойно думать о том, что это всё сейчас в руках моего непутевого мужа и подбитого прошлым следователя.
Умолкла, стараясь утихомирить себя на начале.
— Вика, ты не имеешь право говорить так. Мы не знаем, что там происходит. Не дай бог, что-то жуткое, но эти двое — калека-сыщик и твой непутевый — в данный момент, там ради тебя. Ты просто обязана верить в них и молиться о хорошем исходе.
Конечно же, я — бессовестная. С чего думаю о себе, а не о них? Потому что другого мне не дали. Либо я буду тихо дуться на них и хранить свой психологический барьер от новых угроз малышу, либо начну сходить с ума и накручивать себя, чтобы вновь очутиться на больничной койке. Я выбрала скептизм и не смогу донести это до Миши, отчего ещё горше. Веки зажгли накатившиеся слёзы. Вот теперь мне их не сдержать. В горле свело раскаленное железо и я поспешила покинуть собеседника.
— Можно я приму ванну? — быстренько встала.
— Конечно. Только не закрывайся, — подчеркнул старое условие мужчина.
— Я в порядке. Это не обязательно.
— Я сказал, — подчеркнул напористей. — Лучше пообещай, чтобы мне не пришлось проверять потом.
— Что дверь выломаешь? — сморщилась, неверя.
— А там и проверим, — пробуравил серым взором, в которых заплясал огонёк строгости.
— Ладно-ладно, уговорил, — сдаться — меньшее из двух зол. — Не буду закрываться.
Одарила его последним оценивающим взглядом и прошлёпала к своей сумке. От такого обращения даже слёзы ушли. Умеет же усмирять.
Душ врубила помощней и настроилась на воду из глаз, но не вышло. Кажется всю "малину" испортил. Ладно, нет значит нет.
От водных процедур стало сразу лучше, но, выключив душ, поняла, что забыла долбанное полотенце. Стекла душевой хоть и были замутненные, но в идеале мою наготу скрыть не могли. Прикрыв руками срамные места и набравшись смелости, позвала хозяина квартиры.
Влетел так, что попятилась прямо в душевой кабинке. Замер, глядя на меня.
— Полотенце! Я забыла полотенце… — почти заорала, видя, как Миша лишился дара речи и просто пялиться на моё неглиже. Я в свою очередь так же растерялась, заливаясь краской конфуза и никак не могла правильно среагировать. — Миша! — голос ушёл в нотки отчаяния и, видимо, это наконец его отрезвило. Ойкнул и вылетел из ванной комнаты.
Панически оглядывалась. Тут кроме мочалки прикрыться абсолютно нечем. В груди снова ёкнуло, когда он вошёл. Только теперь закрыл глаза рукой, опустив голову максимально вниз. Протянул банное полотенце. Быстренько приняла и обернулась в него.
— Прости, просто испугался когда ты позвала… Думал, что тебе стало плохо, — начал оправдываться Дементьев.
— Да, но всё оказалось чересчур банально, — проворчала в ответ.
Посмотрел на меня и взгляд вновь опускался ниже. Навряд ли он сейчас видит на мне махровую преграду.
— Миш, это просто анатомия. Думай об этом, — нервно поёжилась от его взора.
— Или физика… Извини.
— Ты уже извинился, — попыталась улыбнуться.
— Я сейчас не за это извиняюсь, — выпалил он и, решительно шагнув ко мне, заключил в свой крепкий кокон. Руки пленили голову. Серые глаза завладели моими. Синхронно опустили взгляды на губы друг друга, но первый шаг снова сделал он. Впился жарким поцелуем, прорвав доступ в рот. Сильные руки то нежно, то больно сжимали, порабощая в слиянии.
Я даже не успела отобразить, как он уволок меня из ванной в комнату и уложил на кровать.
Герман
Настырный гул лез в уши. Голова кружилась в вихре бесполезных картин. Позыв рвоты мутил рассудок. Едкий трупный запах снедал всё моё нутро.
— Герман, — шипение и зов где-то рядом. — Гера! Ну же… Очухивайся!
Продрать глаза было недостаточно. В полумраке с трудом распознавал силуэты. На полу кто-то лежит и недвижим. Вгляделся тщательней — тёмное пятно на полу рядом и нет характерного движения, говорящего, что человек жив и дышит. Рядом кто-то продолжает звать. Подобие контузии с трудом даёт осознать, что я в беде. Как так? Я же должен был ждать… Кого блять ждать?! Не могу вспомнить.
— Гера, мать твою, ну повернись на меня… Давай же!
Знаю этот голос. Да, он сейчас во всём разбереться. Всё решит. Где он? Повернулся на звук. В глазах по-прежнему плывёт, а тело упёрлось во что-то крепкое и пленящее. Дернулся. Облом!
— Тих, не трать силы! Нас связали. Бермуд, давай же! Соберись! Ты мне нужен!
Слова подобны иерихонской трубе, но я внял. Собрал картинку в кучу и напряг голову. Ярослав сидит сбоку, пленен так как я к стулу, смотрит на меня. На его лице кровь от разбитой губы и испарина. Тут же вспомнил, как жду его в машине, звон стекла сбоку от меня и удар по голове. Дело — дрянь!
— Он не связал тебе ноги, — шепчет следователь. — Попробуй переместить стул и сесть спиной к спине ко мне. В левой манжете нож. Достань его.
Послушно, преодолевая боль в голове и теле, попробовал встать. Со стулом на заднице сделать это не так просто. Впритык приблизиться не вышло, потому снова сев, начал отталкиваться ногами.
— Тише немного, — шипел Калин. Тебе просто говорить. — Левая рука. Левая…
— Понял я, — прошипел раздраженно. Жаль на затылке нет глаз. Наконец нащупал искомое и полез под манджет его куртки. Пальцы коснулись твердого металла. Аккуратно потянул.
— Кнопка, — подсказал следак. Исполнил. Щелчок. — Режь.
Без тебя бы не допёр. В быстром темпе принялся перерезать одну за другой. Пока не услышал взволнованное шипение.
— Шаги. Живо обратно. В исходную!
Сука! Сунул ему нож в руку и поспешил вернуться к былому положению. Вслушался в тишь и различил звуки шагов. Кто-то поднимается по лестнице. Страх сковал мышцы. Убийца здесь со мной в одном доме. Тот кто убил Савву, перинатолога и кажется охранника с официанткой тоже.
В темноте заплясал язык пламени от свечи, который постепенно наполнил комнату светом.
— Ты! — гнев и ещё больший ужас опалил все мои нервы. — Она же твоя дочь. Ты — падла старая!
Договорить мне не позволили — в лицо влетел мощный удар кулака. Рот мгновенно наполнился металлической жидкостью.
— Не у всех преступников срабатывает родительский инстинкт. Это Ягуар вот с катушек полетел, узнав что его жертва понесла. Из образцового и влиятельного главаря московского ОПГэшника, превратился в мусарню, — плевок Ярославу
