Эльфийский Камень Сна - Кэролайн Черри

Он теперь не боялся ни брата, ни войск, ни теней. А менее всего — Ши. Он оглядывался, и люди содрогались от его взгляда. И пустив лошадь галопом, он ринулся вперед.

Звуки арфы достигли слуха и еще одного существа, затерянного в холодном тумане. Аодан замедлил шаг, блуждая в лесах, в дымке темных ветвей. И этот звук проник к нему, как свет сквозь мглу, в которую превратился мир, как весна, пробившаяся сквозь зиму, как рука друга, протянутая сквозь цепи врагов.

И он понял, куда идти. Он заставил себя вспомнить. Мало что осталось от него. Он взглянул на свою руку, цеплявшуюся за гриву Аодана, и едва разглядел ее.

— Пойдем, — сказал он Аодану. — Нам туда.

И эльфийский конь побежал, сначала неуверенно, стряхивая молнии со своей гривы.

XV. Об огне и мече

Дождь кончился. Бранвин сидела в зале, вслушиваясь в тишину. Вокруг нее спали дети, Мурна, Леннон, Донал — все утихомирились под конец ночи. Она смотрела в пустоту и чувствовала, как в горле закипают слезы. Все ее намерения и планы лежали в руинах — дороги превратились в трясину, вода в Керберне поднялась — на много дней непроходимое препятствие для ее бедного народа и мелочь для решительных войск Ан Бега, когда они вздумают отрезать их от брода. Ночью ей снились сны, и все они были о разорении. Она обдумывала и другие отчаянные шаги — послать Донала, Шона и Кована вместе с Мев и Келли, чтоб те в одиночку перебрались через реку рядом с Кер Веллом и пешком прошли сквозь сердце Элда к Дру в поисках защиты для короля, отвергнутого миром.

А может вся ее жизнь была одной безумной надеждой. Слишком мало верила она в удачу в начале и слишком полагалась на нее в конце — и все равно она надеялась, даже не понимая Элда, ибо больше ей ничего не оставалось в этом мире.

— Арафель, — прошептала она в тишине. — Арафель. Арафель. Слышишь ли ты меня, Фокадан, Чертополох или как ты зовешься нынче? Киран, слышишь ли ты меня?

Но первой она не доверяла, а во второго не могла поверить, как ни старалась.

Затем донесся стук копыт бегущей лошади — приглушенный толстыми стенами, он гулко раздавался в замке. Стража молчала — ни приветствий, ни окриков. И он все приближался.

«Киран», — подумала она и перестала дышать, боясь спугнуть надежду.

Нет, то отвязалась какая-нибудь лошадь — вот и все — и теперь бегала под стенами. Или то Арафель.

Она поднялась, расправив подол, и босиком двинулась к двери — внизу хлопнула дверь, и на лестнице послышались легкие шаги — нет, ни одно смертное существо не могло проникнуть внутрь так быстро, миновав ворота и стражу. Она отпрянула, и сердце ее заколотилось от испуга.

— Донал, — промолвила она, не отрывая глаз от двери. — Донал, проснись…

Но сзади никто не шелохнулся. Дверь отворилась, и на уровне коленей в щель просунулась косматая голова с глазками, поблескивавшими при свете факела.

— Донал! — вскричала Бранвин.

Существо вошло и, обхватив себя руками, прислонилось к двери.

— Спят, спят, о, славные дети; Граги знает их, знает этого человека, он пришел за ними и за тобой.

— Прочь! — в зале не было оружия, никакого, кроме кинжала: ради Кирана, ради ее детей, которые не выносили железа, отсюда убрали все. Она кинулась к стене, намереваясь схватить факел.

— Не бойся, — промолвило мелкое существо, — о нет-нет-нет, я — друг; такие славные, добрые дети, такой учтивый народ — они мне ставили блюдца с молоком и сладкие лепешки, и бурый эль — но у Граги есть свой дом, и больше он не может медлить. Пойдем со мной, пойдем со мной — сладкие лепешки, бурый эль и теплое солнце на века.

Рука Бранвин опустилась. Она увидела зеленые тени, резвящегося пони и белокурую девочку, ушедшую на поиски волшебства. «Пойдем со мной, возьми меня за руку, не слушай, как они тебя зовут». Взгляд ее помутился.

— Неужто еще есть время? — спросила она. — И там есть место для нас всех?

— Для всех, — ответило существо и, подпрыгнув, выпрямилось. — Для всех добрых и славных людей, только пусть не берут железа. Спешите, спешите, спешите.

И он исчез за дверью, и дверь захлопнулась так быстро, словно никто из-за нее и не появлялся. Бранвин вздрогнула и оглянулась, у очага зашевелились дети и Мурна, проснулся Донал и Леннон в своем углу.

— Вставайте, — сказала Бранвин, — все. Одевайтесь потеплее. Донал, ступай во двор и подними всех.

— Госпожа, — изумленно вымолвил Донал, но покорился.

— Никакого железа, — крикнула Бранвин. — Ни уздечек, ни сковородок, ни ножей, ни брошек — ничего.

— Госпожа…

Так держалась она за последние лоскуты своей гордости. «Но неужто гордыня должна стать преградой для волшебства?» — спрашивала она себя. И ей было уже страшно заявлять, как прежде, что она знакома со всеми тайнами волшебства.

— Кажется, к нам пришла помощь, — тихо промолвила она, — и как бы нам не потерять ее, — из-за спины Донала дети смотрели на нее спокойными глазами. — Одевайтесь. Мы спустимся вниз к воротам. Спеши, Донал; Леннон, помоги ему.

Леннон взял арфу, Донал схватил плащ, и дверь закрылась за ними.

— Мойтесь, одевайтесь, — сказала она Мев и Келли. — И мы спускаемся вниз.

Впервые у нее была своя тайна, а не у Мев и Келли от нее. Но они послушались ее.

Она поднялась в пустую спальню, вымылась и оделась, пока Мурна занималась детьми. Она взяла лучший плащ Кирана из промасленной шерсти, который был теплее, чем ее. «Может быть холодно», — заметил он как-то, собираясь в такое путешествие.

Теперь она вспомнила о Барке, Ризи и Роане, о людях на границе, и радость ее померкла. «О боги, что станет с ними, когда они обнаружат пустой Кер Велл? Что если его захватят наши враги? О боги, куда мы идем? Куда я веду свой народ?»

Но потом она вспомнила о Киране, о том, куда он ушел, о том, что приближалось к ним с запада, и поняла, что выбора нет. И снова возникло видение — девочка на пони и мечта, которая была когда-то у нее. Она видела этот зеленый покой, и посетившее их существо манило ее туда же, напоминая ей о солнце и лугах; не об одновременном сиянии луны и солнца и не о жутком всесилии гостьи, приходившей к ним в этот зал. Этот обещал тепло и смех. И как бы там ни было, он пойдет вместе с ними.

Она заспешила; взяв Мев за руку, она спустилась вниз, и Мурна торопилась следом с узлом одежд…

— Если кому-то понадобятся теплые плащи, — говорила Мурна. — Жаль оставлять их.

Как мог рассвет занялся над Лоуберном — тусклое зарево, пока тучи не поглотили солнце. Черные камыши напоминали копья; берег высился над ними, и Барк вздохнул спокойнее, когда они оставили его за спиной. Казалось, повсюду их ждали засады.

Они не встретили никаких признаков Роана, как и войск Брадхита — дорога была в дымке, а Лоуберн, вопреки своему имени, перекатывал волны.