Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

6

Королос знал, что по шахте транспортера спускается подлинная смерть, и был ей рад, будто давно бросившему его другу.

В смерти не было ничего страшного, надлежало бояться только неудачи при жизни. Это он усвоил на горьком опыте.

Когда-то у него на шлеме был поперечный офицерский гребень центуриона, но это время уже прошло. Его выделили за силу, и он сперва нес службу как чемпион 178-й роты, а затем сделал карьеру офицера. Причиной его падения стала гордыня. Теперь его шлем был красным в знак взыскания, знак его позора. Пробудившись после Сенозии IV, он обнаружил, что шлем сняли, а на его месте закрепили кобальтово-синий, однако настоял на своем.

— Время твоего наказания закончилось, старый друг, — сказал Магистр ордена Левиан — это было до того, как на эту должность был повышен молодой Аэк Децим. — Ты нес это бремя достаточно долго. Слишком долго. Это моя вина, и я жалею об этом. С тебя хватит страданий.

Он не хотел ничего слушать. Сказал, что его честь навеки запятнана, и он не может этого так оставить. Красный шлем гарантировал, что его бесчестье вынесено наружу и ясно видно всем, и он не желал даже слышать о том, чтобы отказаться от этого, пока не пройдет ощущение гложущего его жгучего стыда. А такого можно было добиться, лишь умерев.

В конце концов, они отступились.

Он жаждал этой свободы более столетия. Он никогда бы не смог исправить сделанные ошибки — не смог бы вернуть жизни боевых братьев, утраченные из-за его высокомерия и гордыни — однако возможно, что, погибнув, смог бы отчасти продвинуться в деле искупления этих ошибок.

Все его друзья и товарищи были мертвы. Все те горделивые Ультрадесантники, вместе с которыми он обучался в академиях Арматуры. Все те, кто был рядом с ним, пока Великий крестовый поход углублялся за пределы карты, расширяя владения Империума. Все его ближайшие братья, с которыми он смеялся, проливал кровь и убивал, все они стали будто прах — сгинули, но не были забыты. По крайней мере, не им. Даже несгибаемый бойцовый пес магистр Левиан ушел навеки, и его пепел был захоронен в залах Макрагга, помещенный в бронзовую урну у ног сидящей статуи, которая изображала умершего.

Остался лишь он один.

Он не был в одиночестве, не в буквальном смысле слова. Окружавшая его горстка легионеров, которые ждали, направив оружие на двери платформы подъемника, носила такие же орденские символы, как те, что украшали его бронированное тело, однако он практически не чувствовал подлинного родства с ними. Когда их ввели в XIII Легион, он был уже стар. Реликт терранского прошлого. Они оказывали ему заметное почтение — им было известно о его битвах и триумфах, хотя он об этом никогда не говорил — и склоняли головы, когда он шагал по палубам боевых кораблей Легиона. Однако это только подчеркивало существовавший между ними разрыв. Они чтили его, но этим лишь возвышали за рамки своих рядов.

Между ними не существовало настоящих братских уз. Откуда им было взяться? Они не могли стать ему роднее, чем он был по отношению к ним.

Кабина дошла до дна шахты, и он стиснул свои огромные энергетические кулаки, издав рычание сервоприводов и механизмов. На гигантских бронированных костяшках замерцала переливающаяся энергия, между заостренных пальцев заплясали разряды. Он пригнулся, готовясь атаковать.

Застонали поршни. Шестерни провернулись. Запорные устройства поднялись.

Настало время убивать. А потом наконец-то настанет время умереть.

Двери транспортера открылись.

Кабина подъемника заполнилась дымом, который скрыл Несущих Слово из виду. Сор Талгрон услышал металлический лязг гранат, брошенных в замкнутое пространство, как он и ожидал.

— Сомкнуться! — взревел он, и осадное отделение мгновенно среагировало. Двигаясь в безупречно вышколенном согласии, они одновременно опустились на одно колено и выставили щиты перед собой. Они расположились тесным строем и сомкнули щиты, образовав сплошной барьер. Те, кто стоял во втором ряду, подняли щиты, прикрываясь сверху, а фланговые развернули щиты наружу. Они уперлись в заднюю часть кабины подъемника, используя укрепленную пласталевую стену для защиты тыла, и создавая практически непробиваемую оболочку. На древней Терре подобное построение использовалось воинами, которые были вооружены лишь копьем и клинком, однако здесь оно оказалось столь же эффективно.

Гранаты взорвались, заполнив помещение огнем и осколками, однако бронированный панцирь выстоял, защитив легионеров внутри.

— Завесу! — скомандовал Сор Талгрон, и каждый второй щит в передней линии приподнялся на достаточное время, чтобы под ним прокатились ослепляющие гранаты, которые запрыгали и понеслись вглубь помещения снаружи. Затем щиты с громким эхом вновь обрушились вниз.

Дым рассекли первые очереди, которые попали внутрь кабины и ударили по усиленной стене щитов. По большей части это был огонь лазеров. Несколько болтеров.

Бегло выпущенные сплошные высокоскоростные заряды ударили в щит самого Сор Талгрона, стуча по нему, будто отбойный молоток, и, хотя капитан уперся в пол, ему пришлось отступить на шаг, ноги скользили назад. Щит выдержал, и он вновь вдвинулся в линию, сохраняя целостность стены.

— Вперед! — рявкнул он, и строй начал наступать.

Они двигались медленно, с хрустом делая по шагу за раз, и начали отвечать огнем, положив болтеры на край стрелковых прорезей в верхних кромках. Они целились туда, где трассеры выдавали позиции врага. Удушливый дым закрывал им обзор в той же мере, что и врагам, и они палили вслепую, ставя задачей не столько убить, сколько подавить.

Несущий Слово справа от Сор Талгрона упал, получив удачное попадание в голову, но разрыв мгновенно заполнился. Другой легионер шагнул вперед и занял его место. Капитан почувствовал, как над головой с визгом пронесся высокоточный снаряд, и один из вражеских воинов рухнул замертво — в бой вступил Лот со своим отделением разведчиков. Они спустились на крыше подъемника и соскользнули вниз через верхний люк только тогда, когда осадное отделение продвинулось в наружное помещение.

Дым начинал рассеиваться. Спереди и с обоих боков можно было смутно различить неусовершенствованных людей — около десятка — облаченных в черную форму и респираторы на все лицо, припавших на колени за наспех укрепленными баррикадами.

Авточувства Сор Талгрона зафиксировались на трех вражеских легионерах среди них. На этих троих были не обычные кобальтово-синие шлемы, а красные. Скорее всего, знак почета, отмечающий ветеранов или, возможно, подразделение телохранителей.

Больше следовало тревожиться о паре управляемых сервиторами турелей, которые крутились позади. Силовые соединения гудели и содрогались от энергии, включаясь.

— Лот, — произнес Сор Талгрон.

— Вижу их, — отозвался сержант разведки, и череп одного из встроенных сервиторов-наводчиков исчез, разлетевшись влажными осколками.

Тем не менее, второе орудие нацелилось на приближающихся легионеров. Вокруг сервитора, будто лепестки цветка, раскрылись бронепластины. Стволы турели засветились и выстрелили как один.

Последовала слепящая вспышка, рев перегретого воздуха, и рассеивающийся дым разорвали четыре раскаленных луча. Троих Несущих Слово разрезало надвое. Рефракционные поля их щитов были бесполезны против такой энергии. Упал и один из отделения Лота, прошедшие прямо сквозь стену щитов лучи ровно отсекли ему ногу ниже бедра.

Прежде чем бреши в линии щитов закрылись, объединенный огонь болтеров и лазеров уложил еще двоих Несущих Слово. Они преодолели только половину пути по затянутому дымкой огневому мешку, а сторожевая лазерная система громко гудела, накапливая энергию для нового выстрела. Сор Талгрон уже собирался скомандовать строю наступать вдвое быстрее, чтобы оказаться в зоне действия клинков, когда в дыму проступила громадная фигура, которая бегом приближалась к ним.

— За Ультрамар! — прогремела она. От звука ее тяжелых шагов сотрясался весь металлический зал.

— Рассыпаться! — взревел Сор Талгрон. — Рассыпаться!

7

Королос отчетливо помнил первые дни Великого крестового похода. Те рассветные годы были великолепны, полны надежды и уверенности. Сомнения пришли позднее.

Он так ясно это помнил. Видел прямо перед собой мечника эльдар, который дразнил его, подманивал к себе. Очертания командира ксеносов расплывались в движении, он рубил пехоту Харкон Гено, будто мякину. Они и были мякиной — простые, неусовершенствованные солдаты Имперской Армии. Он настолько был намерен убить дьявола-чужака, присвоить себе эту честь, что отделился от основных сил авангарда. С ним было две сотни Ультрадесантников, отрезанных от остальной роты — в точности как планировал враг.