Квест - Борис Акунин

Вместо того чтоб обойти деревню и прямиком направиться к тракту, вдоль которого располагалась французская армия, Самсон Данилович взял сумку под мышку и зашагал туда, где над серыми крышами торчала трёхъярусная колокольня.

Вблизи сделалось видно, что деревня пуста и выглядит так, словно по ней прошёлся могучий ураган. Чуть не половина изб были разобраны. Верно, войска, русские ли, французские ли, собирались использовать брёвна для переправы или возведения укреплений, да отчего-то передумали.

Спас-Преображенская церковь тоже стояла брошенная. Над широкой каменной лестницей старомосковского зодчества высились резные врата. Ранней весной, когда жених с невестой поднимались к ним под приветственные крики гостей и челяди, створки были широко раскрыты. Ныне на них висел огромный замок.

Но Фондорину подниматься туда было незачем. То, что он искал, располагалось ниже: под третьей ступенькой сбоку.

Вот она, та самая щель! И маленькие буквы — «K» и «S». Он сам их вырезал на плите кончиком ножа.

Дело было так.

Во время венчанья случился маленький казус, который, несомненно, испортил бы торжество людям менее просвещённым, чем профессор и его невеста. Когда они первыми вышли из храма на крыльцо, у нововенчанной супруги соскочило кольцо, широковатое для её тонкого пальца. Приметы хуже, чем эта, как известно, не бывает. Всякий знает: если кто-то из молодых обронит венчальное кольцо, из сего брака не выйдет ничего кроме туги и горя. А перстенёк не просто упал. Он проскакал с легкомысленным звоном по ступеням и провалился в щель. Хорошо, что никто из родственников и гостей, шествовавших сзади, этого не видел — празднество было бы омрачено.

Переглянувшись, супруги поняли друг друга без слов и спустились по лестнице, как ни в чём не бывало. Назавтра вечером, когда служба в церкви закончилась, они приехали в Загорье верхом, чтоб достать кольцо.

Оно лежало между краем ступеньки и бордюром. Вдруг Кира Ивановна говорит: «Нет, не доставай! Лучше положи туда же своё. Давай это будет наш с тобой секрет. Пусть кольца пролежат здесь год. Если наш брак выдержит это испытание, в следующем марте мы их достанем и не снимем до конца наших дней. А коли окажется, что мужа и жены из нас не получилось, да будет тут погребено наше незадачное супружество».

Она, видно, придумала это заранее, ибо тут же достала из седельной сумки серебряную шкатулочку и узкий кирпич. Сняла у мужа с пальца кольцо, своё извлекла из пыли, бережно вытерла. Уложила оба перстня в ларчик, спрятала его в выемку, а сверху прикрыла кирпичом — он пришёлся в самый раз, будто всегда тут лежал. Глазомер у Киры был превосходный.

Самсону идея понравилась. Ему вообще нравились все Кирины идеи (как уже говорилось, разногласия между супругами начались лишь с начала Бонапартова нашествия). На всякий случай он вырезал на ступеньке их инициалы да укрепил кирпич глиной, чтоб покрепче держался.

За полгода кирпич присох к камню, и выковырять его Самсон сумел не сразу. С бьющимся сердцем он открыл шкатулку и посмотрел на кольца. Пусть лежат. Год ещё не прошёл.

Если до следующего марта они не встретятся, значит, его не будет средь живых. Наверняка Кира наведается сюда одна. Не может быть, чтоб не наведалась…

Откроет тайник и увидит, что муж был здесь, оставил ей весточку — и не только весточку. Анкр говорил, что биоэмиссионный локатор находит человека и после смерти. Что ж, будет Кире последнее утешение: отыскать прах и предать его погребенью…

Профессор положил прибор в ларец и занялся приготовлением «письма». Места в шкатулке было немного. Он выбрал из сака три самых маленьких пузырька (лекарство от простуды в скляночке простого стекла; желудочные капли в синей; снотворное в красной). Содержимое вылил, прополоскал бутылочки водой. Послание оставил в синей — то был любимый цвет Киры. В две другие решил налить неразведённого берсеркита. Пузырёк прозрачного стекла наполнился бесцветным мухоморным экстрактом до самой пробочки — это была двойная порция; красный — до половины, больше не хватило, пришлось добавить спирта. Если тайник найдёт кто-то чужой и выпьет, от обычной дозы впадёт в бешенство и расколотит всё вдребезги; от двойной — вообще учинит над собою что-нибудь саморазрушительное.

Дело было сделано, но уходить от дорогого сердцу места не хотелось. Фондорин придумал ещё одно занятие, чтобы задержаться подольше. Наскоро сочинил строительный раствор из того, что можно было найти во дворе: немного извести, песок, вода, добавил серной кислоты. Для экспромта получилось недурно — и по цепкости, и по вязкости. Теперь можно было не опасаться, что зимний холод и весенняя сырость расшатают кирпич.

Потом Самсон долго шёл по лесной дороге, которая, в конце концов, вывела его на Новокалужский тракт, к французской линии охранения. Предъявив караульному начальнику письмо с подписью императора, Фондорин попросил сопроводить его в ставку, что и было исполнено.

Выяснилось, что Наполеон остался на том же месте. Армия прекратила движение. Будет ли новое сражение, никто не знал.

Вечером, уже в темноте, смертельно усталый и по пояс залепленный грязью, профессор явился перед бароном Анкром. Тот кинулся к нему, чуть не плача от радости.

— Боже, как я волновался! Вы живы, вы снова со мной! Больше мне ничего не нужно. Идите в избу, там тепло. Я уступлю вам своё ложе. Вы отдохнёте, выспитесь, а завтра мы продолжим разговор. Только одно: верните мне локатор. Как проклинал я себя за то, что отдал его вам!

— Прибора у меня нет, — отвечал профессор, ведя фармацевта прочь от крыльца.

— Где же он?

— Неважно.

— Куда вы меня тянете?

— Подальше от чужих ушей. Я не хочу ждать до завтра. Мы продолжим беседу сейчас. Итак, вы сказали, что готовы отказаться от своего «сосуда»…

CODE-5

— …Да-да. Я пообещал вам, что Франция проиграет эту войну. И я своё обещание исполнил. Ваша страна победила.

Они стояли в крестьянском дворе. Над соломенными крышами изб завывал осенний ветер. В поле горели костры — там ночевали те, кому не хватило места в деревне.

— Объясните, — недоверчиво сказал Фондорин. — С сегодняшнего утра ничего не произошло. Сражения не было, армия не тронулась с места.

— В том-то и дело. Сражения не будет, а завтра мы повернём назад.

— В Москву?!

— Нет. Сейчас я всё расскажу… — Фармацевт снял очки. В его глазах вспыхнули искорки — отражённый свет огней. — После утреннего происшествия, когда император чуть не попал в плен, он вызвал меня для беседы с глазу на глаз. Хоть во время стычки государь держался безукоризненно, инцидент глубоко потряс его. «У меня к вам две просьбы, Анкр, — сказал он. — Изготовьте мне яд мгновенного действия. Я не могу позволить себе попадать в плен. Слишком высока моя ответственность перед историей».

— И что же? Вы дали ему яду?

— Дал. Безвредную микстуру с запахом горького миндаля. Я слишком привязался к этому человеку и не желаю ему смерти. Довольно того, что я отобрал у него великую мечту — стать вторым Александром Македонским, покорив весь мир.

— А вторая просьба? Он потребовал новую порцию эликсира? Чтобы принять правильное решение?

— Да. Здесь-то я и совершил худшую из подлостей. Я предал доверие человека, который привык на меня полагаться. — Барон спрятал очки в карман. — Нужно давать отдых глазам. Ночью, в темноте, мой взгляд никому не покажется необычным.

Замечание было интригующим, но даже оно не понудило профессора отвлечься от главного.

— Дали вы ему эликсир или нет?

— Нет. Я сказал, что со дня, когда он принял предыдущую дозу, миновало слишком мало времени. И взамен сделал то, чего никогда себе не позволял: дал ему совет.

— Относительно генерального сражения?

— Да. Император понимает, что нельзя вытягивать армию по Новой Калужской дороге, когда с фланга нависает собранное в кулак войско Кутузова. Можно развернуться к русским лицом, но нет уверенности, что они примут бой. Очень вероятно, что они станут отступать и придётся их преследовать. При том небольшом количестве кавалерии, которое у нас осталось, преследование мало что даст. Всё это Наполеон отлично знает и без меня. Его план был таков: если Кутузов уклонится от баталии, оставить в Малоярославце мощный заслон, а основную часть армии вести на запад.

— Это разумно. Французы могли бы оторваться!

— Да. Но чтоб заслон мог устоять против превосходящих сил противника, пришлось бы выделить самые боеспособные войска. В том числе гвардейские полки. Я видел, как императору не хочется жертвовать своими любимыми усачами. И я сказал ему: «Сир, Франция не простит вам этого. Вы сами себе этого не простите. Герой не совершает поступков, которые история назовёт низкими. Возвращайтесь на Старую Калужскую дорогу. Зима в этом году будет поздней. Вы ведь знаете, я умею предсказывать погоду. Вы успеете достичь границы до снегопадов и морозов. Это отступление спасёт Великую Армию. Оно будет славнее любого выигранного сражения».