Вторжение - Джулиан Мэй

Шэннон! – взревел его ум.

Веретенообразное фиолетовое сияние в бассейне сделалось ярче. Потом словно бы торпеда прорезала воду ослепительным взрывом белого света. Из усилителей несся игривый симфонический финал Эрика Сати. Вместе с ним подходил к концу причудливый подводный балет дочери Кирана О'Коннора.

Наконец у него вырвался судорожный выдох. Зрение прояснилось, и он подошел к распределительному щиту на стене. Вспыхнуло люминесцентное освещение, озарив бассейн олимпийского размера и плывущую на спине девушку в белом купальнике. Веки сомкнуты, волосы разметались, точно водоросли, руки раскинуты наподобие распятия. Она улыбалась.

Моему Nonno. Дедушке в день его погребения. С любовью от Шэннон.

– Выходи! – приказал ей Киран.

Она сделала несколько сильных гребков назад и поднялась по лесенке, глядя на него из-под ресниц с дрожащими на них капельками воды. Ум ее сверкал ярко и был неподвластен ни прощупыванию, ни принуждению.

– Надеюсь, ты оценил мой танец, папа. Я и тебе его посвящаю.

Он взял ее руки, перевернул их кверху ладонями, осматривая запястья. Порезы Неглубокие, сухожилия, к счастью, не задеты, но кровь сочилась непрерывно, смешиваясь со струящейся по телу водой и образуя на полу розоватые лужицы… Он повернулся к ней спиной и на ходу бросил:

– Пошли в гимнастический зал. Надо тебя подлечить.

Она без звука последовала за ним. В аптечке великолепно оборудованного спортзала нашлись перекись водорода, мазь с антибиотиком и все прочее. Он усадил ее на массажный стол и закутал в огромное полотенце, прежде чем аккуратно скрепить края ран пластырем и надеть сверху непромокаемые эластичные бинты.

– Теперь прими горячий душ, – мягко посоветовал он, – только осторожно, не повреди результаты моих трудов.

– Спасибо, папа. – Она исподлобья поглядела на него. – Ты ведь не потащишь меня к врачу накладывать швы? Мне самой ничего не стоит затянуть порезы. Я просто хотела… почувствовать эффект.

– Ты просто хотела напугать меня до смерти, – проговорил он все тем же ровным тоном и начал отмывать перепачканные кровью руки.

– Может, и так.

– Как тебе удалось выбраться из монастырской школы среди ночи?

– Я взяла машину Типпи Бетюн и приехала. Машину спрятала в саду Голдменов и прошла пешком всю подъездную аллею. Вы были так заняты своими гнусными политическими махинациями, что мне не составило труда задурить вам Мозги и пробраться сюда. Я обращалась только к тебе. Ты разве не пользуешься скрытым каналом телепатической речи, направленной только одному человеку?

Стало быть, она все слышала!

– Представляешь, какой шум поднимется, когда монахини поймут, что ты смылась?

Она пожала плечами.

– Пойду приму душ.

Влажным полотенцем он подтер следы крови на полу. Его прислуга состоит из оперантов, которым он хорошо платит не только за работу, но и за умение держать язык за зубами, но лучше, если никто не узнает о ее выходке. Это крайность – даже для Шэннон.

Он обратился к ней на расстоянии:

Ты должна рассмотреть подсознательные мотивировки своего ребяческого поступка. Твое чувство вины за себя/нас иррационально, как и поиски твоего/моего/дедова воображаемого злодейства. А стремление оторваться от меня/семьи/нашего умственного наследия не просто иррационально – бессмысленно. Нам не дано заново родиться. Мы уже есть.

Он убрал принадлежности первой помощи, уселся в массажное кресло «Панасоник Шацу», включил установку. Волны вибрации сняли стресс. Почти час ночи. Сегодня похороны Большого Эла. Девочка любила старого мафиози и не сочла лицемерием, когда он на смертном одре рассказал о жизни, прожитой в грехе, покаялся и принял последнее причастие.

Пропади все пропадом!.. Она бы последовала за Элом, если б он не унизился перед ней… не взмолился! Вообще-то он сам виноват. Попытка самоубийства стала кульминацией накопившихся стрессов, а он, будучи в курсе, проявил преступное невнимание к ее развивающимся умственным силам. Она патологически застенчива, интровертна. У нее с детства были суицидальные наклонности, но он не принимал их всерьез. Трансляция из Эдинбурга оказалась для нее глубокой душевной травмой, на которую наложились смерть Большого Эла и постепенное осознание невероятных отцовских амбиций. Ее надо привязать, иначе все кончится безумием либо саморазрушением.

Но привязывать собственную дочь!..

Шэннон, стоя под душем, напевала в уме репризу из симфонии ракообразных. Музыкальная пародия неуместно сочеталась с образом монументального склепа, символа итало-американской скорби, который с наступлением дня примет бренные останки Альдо Камастры.

Шэннон , спросил Киран, знаешь, почему соотечественники твоего деда предпочитают склепы обычному захоронению в землю?

Я никогда об этом не задумывалась.

В их стране кладбищам тысячи и тысячи лет. Место в земле на вес золота. И зачастую, когда вырывают новую могилу, натыкаются на старые скелеты. Их вытаскивают и помещают в специальное костехранилище, все вперемешку.

Какой ужас!

И только тела, захороненные в мавзолеях, наверняка не постигнет такая участь. Свой извечный страх они привезли и сюда, в Америку, он стал традиционным. Традиции – самые разнообразные – великая движущая сила.

О да, слыхала я извращенные оправдания Эла и его шайки. Старая как мир история о бедных угнетенных крестьянах на Сицилии. Они использовали ее как подспорье своей алчности. Но к тебе-то она не имеет отношения! Ты ведь не забитый иммигрант. У тебя есть умственные силы, и ты мог обратить их на благо человечества, как все сознательные метапсихологи. Но ты не собираешься примкнуть к ним, не правда ли, папа? Ты будешь наживаться и постепенно прибирать к рукам весь мир с помощью своей оперантной мафии.

Ты так считаешь?

– Так оно и есть.

Шэннон вышла из душа в белом махровом комбинезоне; волосы она замотала полотенцем. Ее ум излучал волны отвращения, отчаяния, но голос оставался спокойным.

– Ты хуже, чем Большой Эл, потому что намеренно связался с мафией. Он и другие были скованы традициями, а ты всего лишь хладнокровно рассчитал свою выгоду. Ты направил средства, добытые преступным образом, по законным каналам и сумел замести следы. Зятю Большого Эла никто не ставит в вину его происхождение, поскольку он умеет применить к людям свое «особенное» обаяние.

Не вставая с кресла, Киран рассмеялся.

– Любопытно, удовлетворит ли тебя власть над президентом Баумгартнером или ты намерен стать властелином мира?

– А тебя сделать маленькой принцессой, – добавил он.