Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир

Оляна попятилась, прижалась спиной к дереву.

— Не бойся, красавица, — прозвучал вкрадчивый голос. — Я тебя не обижу.

Фыркнув, конь остановился, забил копытом.

— Ты здесь одна? — поинтересовался воин.

Он говорил с сильным акцентом и обладал непривычной для этих мест внешностью: смуглое лицо, нос с горбинкой, глаза навыкате.

Боковым зрением Оляна уловила среди полуобнажённых ветвей силуэт второго всадника.

— Ты одна? — повторил воин и спешился.

Оляна одеревенела от страха.

Незнакомец — выше её на две головы, мощный как бык — снял шлем и подшлемник. Надел их на луку седла и пригладил курчавые волосы:

— В Бога веруешь?

Позади Оляны всхрапнула лошадь: там тоже всадник…

Не получив ответа, воин улыбнулся:

— У тебя дома есть святое писание?

Рассмотрев на рукояти меча выгравированное изображение Ангела-спасителя, Оляна вынырнула из оцепенения и с трудом разомкнула онемевшие губы:

— Нет.

В душе затеплилась надежда, что сейчас этот человек вытащит из притороченной к седлу сумки Книгу Книг и предложит купить.

— Еретичка! — Слово прозвучало как приговор.

Не сводя с Оляны тяжёлого взгляда, воин дёрнул конец ремня; перевязь вместе с мечом бесшумно упала в листву. Оляна бросилась бежать. Крепкая рука вцепилась ей в рукав и словно котёнка швырнула на землю. Она открыла рот, но вместо просьбы сжалиться над ней из горла вырвались невнятные звуки.

Воин опустился возле неё на колени, забросил полы плаща себе за спину и принялся распускать шнуровку на штанах. Подрывая землю башмаками и отталкиваясь локтями, Оляна поползла прочь. Воин схватил её за ноги, притянул к себе и задрал ей юбку. Оляна забилась как птичка в силках. Закрутила головой, высматривая брата. Только бы он не пришёл. Только бы задержался возле тележки…

— Отпусти её! — раздался мальчишеский голос.

— Гамис! Беги! — закричала Оляна.

Брат подскочил к коню, выхватил из-за ремня топорик:

— Отпусти, иначе я вспорю твоей кляче брюхо.

— Беги! Беги!.. — голосила Оляна, извиваясь змеёй.

Позади брата чёрной птицей пронёсся всадник:

— Во имя Бога!

Блеснул клинок. Взлохмаченная голова мальчишки слетела с плеч и покатилась по земле, орошая листья кровью.

Всхлипнув, Оляна крепко зажмурилась. На её горле сомкнулись железные пальцы.

— Во имя Бога, — эхом повторил воин и принялся с остервенением вколачивать член в девичье лоно, будто наперегонки с кем-то забивал гвозди.

Каждый удар отдавался в висках Оляны. Кости трещали под тяжестью мощного тела, чрево корёжило от омерзения и разрывало болью. Рассудок с диким воем кружил по спирали. А она, вращаясь во мгле, пыталась сделать вдох. И вдруг её ослепил жгуче-белый свет.

Воин поднялся на колени и разразился хохотом:

— Девственница! Вот же повезло! — Сгрёб пригоршню листвы, вытер член.

Из-за спутанных зарослей малины появился разведчик, одетый в кольчугу и серо-зелёный плащ. Придержав лошадь, взглянул на бескровное лицо девушки:

— Убивать-то зачем?

— Посмотри на неё, — ответил воин, вставая на ноги. — Кого она родит? Такого же заморыша, как она сама. Не хочу переводить свою кровь.

Разведчик послал кобылу вперёд, выкрикивая команды:

— Не отдаляться от просеки! Смотреть в оба! Крестьян не трогать! Мы приближаемся к Фамалю. Святейшему отцу неприятности не нужны.

По лесной дороге тянулась вереница всадников и крытых повозок. Воины держали шесты с навершием в виде Ангела-спасителя. Над головами знаменосцев трепетали алые вымпелы с изображением орла, сжимающего в когтях змею, — символ царствующего дома Кагаров.

Процессию возглавляли два наездника. Один — зрелого возраста. Крепкая фигура выдавала в нём воина, а чёрная ряса, расшитая серебряными кольцами, говорила о его высоком положении на духовной лестнице послушания. Второй — рыцарь в расцвете сил. Его стальные оплечья покрывала искусная гравировка: сложный орнамент обрамлял выпуклое изображение ангела. Из-за спины торчал эфес двуручного меча, вложенного в кожаные ножны.

Священнослужитель натянул на лоб капюшон:

— Зима наступает осени на пятки.

— Ночью ударят заморозки, — отозвался рыцарь. — Садитесь в повозку, Святейший.

— Я выгляжу немощным?

Рыцарь посмотрел насмешливо:

— Вы выглядите замёрзшим. — И велел эсквайру подать иерарху плащ.

— Надеюсь, эту ночь мы проведём в тёплых постелях, — пробормотал Святейший, кутаясь в меха. — Дорога меня изрядно утомила.

— Надеюсь, в Фамале найдётся приличный бордель.

— Вы женаты, сэр Экил. И знаете, как церковь относится к прелюбодеянию.

— Всё, что защитники веры делают с еретиками, не считается грехом. Так написано в святом писании. Вы несёте слово божье, Святейший отец, а мы его вбиваем. Как мы это делаем: кулаком, мечом или членом, — вас не должно волновать.

Сэр Экил пришпорил коня и поскакал к выехавшему из леса разведчику.

Святейший бросил взгляд на тележку с хворостом, стоящую на обочине дороги. Сердце подсказало: за ней никто не придёт. Посмотрел в темнеющее небо. Снег грозил обернуться дождём. Жестом велел процессии остановиться, пересел в повозку и опустил тяжёлый полог.

***

Сумерки наступили раньше времени. Ледяная морось прогнала с улиц лоточников и любителей вечерних прогулок. Послышался стук колотушек: ночные сторожа предупреждали, что с этой минуты запрещается шуметь и нарушать покой жителей столицы. На городской стене загорелись факелы. Стражники налегли на обшитые железом створы, намереваясь закрыть ворота, как вдруг донёсся звук рога.

— Отставить! — крикнул командир, рассматривая из надвратной башни приближающуюся колонну. Разглядев навершия на шестах, приказал солдату бежать в Фамальский замок со срочным сообщением.

Сопроводить путников до храма Веры вызвались Выродки. Сэр Экил был знаком с воспитанниками лорда Айвиля — три сотни наёмников служили в личной охране короля Джалея. Будучи младшим командиром защитников веры, Экил не доверял безродным ублюдкам. Во-первых, они язычники, поклоняются перевёрнутому вверх корнями дереву. Во-вторых, находясь во вражеских лагерях, они не убивают друг друга на поле брани. Среди солдат ходила легенда, как после сражения в живых остались только Выродки и два короля. Не желая превращать поединок в представление перед наёмниками, короли разошлись несолоно хлебавши и при этом заплатили лорду Айвилю кругленькую сумму. Ну а в-третьих, Выродки ничего не боятся. Те, у кого отсутствует чувство страха, — опасные люди.

Процессия пересекла площадь, обогнула храм Веры и въехала на задний двор. Перед тем как переступить порог хозяйственной пристройки, Святейший прочёл молитву.

В жилых покоях запылали камины. В жаровнях раскраснелись угли, нагревая купальни. Прислужники достали из дорожного сундука сменную одежду иерарха и развесили возле огня. Едва Святейший переоделся в сухое и тёплое одеяние, как ему сообщили о приходе герцогини Кагар.

— Барисса! — воскликнул он радостно и поспешил навстречу гостье. — Дитя моё!

От удивления она на миг потеряла дар речи. Ещё не веря своим глазам, прошептала:

— Дядя?

С запозданием присела и поцеловала перстень на его руке.

Святейший обхватил её за плечи и помог подняться:

— Не ожидала?

— Не ожидала, — призналась Барисса.

— Давай сюда плащ. Промокла совсем. Пешком, что ли, шла?

— Фамальский замок в двух шагах.

— Да? Я не заметил. Проходи. Проходи, милая. — Святейший придвинул стулья к камину. — Присаживайся к огню. Тут холодно, как в погребе. Я говорил Экилу выслать вперёд людей, чтобы к нашему приезду подготовили палаты, он пропустил мои слова мимо ушей. Подожди, я тебя укрою.

Достал из сундука одеяло, накинул Бариссе на плечи.

— Спасибо, дядя, — сказала она и тотчас себя поправила: — Святейший.

— Та ладно, — отмахнулся он. — Для тебя, дитя моё, я всегда буду дядей.

— Но как так получилось, что ты здесь?