Ты чувствуешь мое сердце? - Юлия Ареева

- Спасибо, - прошептала Кэролин.

В этот момент она ощутила, насколько Джессика любит Дерека, и эта любовь объединила девушек, которые были очень разными, но оказались рядом волей судьбы.

Джесс пробыла до вечера, отлучившись только на пару часов, чтобы съездить в квартиру Дерека за вещами. Кэрри дала ей ключи, и Джессика привезла все необходимое, за что Кэролин тепло поблагодарила ее. Ей казалось, будто она – сестра Дерека, настолько близка она была им обоим. Словно семья.

Дерек много спал в течение дня, и Джесс не особо утомляла его. Они с Кэролин болтали, рассказывая друг другу обо всем на свете. К удивлению Кэрри, она легко нашла с Джессикой общий язык, и она действительно понравилась ей. С улыбкой слушая рассказы Джессики о детстве и юности Дерека, Кэролин словно заново открывала для себя этого человека. Его страхи, трудности, радости и первые победы – все это казалось сказкой о прекрасном принце, которого зачаровали злые колдуньи под именем «жизнь» и «страх». Что ж, теперь она знала, что нужно для того, чтобы сделать Дерека счастливым. А заодно и себя.

Впереди была долгая жизнь, и Кэролин с трепетом ждала ее начала.

***

Как Марти и обещал, репортеры все же настигли их при выписке из клиники. Несколько человек шустро выскочили из машин, когда Дерек и Кэролин показались на крыльце, подскочили к ним и защелкали камерами. Кэрри зажмурилась от вспышек света и невольно сжалась, боясь раздражения Дерека.

Но ее удивлению не было предела, когда она поняла – он не злится. Напротив, на лице его играла улыбка, счастливая, чуть отстраненная, и он даже помахал рукой в камеру, другой крепко сжимая ладонь Кэрри.

Выглядел Дерек намного лучше. Он еще был немного бледен, и синяки под глазами полностью не прошли, но он почти восстановил вес, потерянный во время своего запоя. Он принял душ этим утром, и его темные волосы лежали волнами, чуть поблескивая на солнце. Кэролин невольно загляделась на него, спускаясь следом по лестнице, и тут же попала в объектив камеры. Что ж, пусть весь мир видит, что она любит его. Больше ей нечего скрывать.

Рука об руку они сели в такси, и Дерек выдохнул, все еще улыбаясь:

- Нашли, черти…

- Ага, - Кэрри бросила на него осторожный взгляд. – Но ты, вроде, не против.

- Не против, - согласился Дерек. – Пусть снимают нас с тобой, если хотят. Завидуют.

Кэрри улыбнулась ему в ответ и порозовела. Ее то и дело охватывало непонятное смущение в его присутствии, словно не было между ними этих долгих, волнующих, порой мучительных отношений, и столь откровенных признаний. Она словно впервые открывала для себя каждый его взгляд, каждое слово – возможно, так оно и было. Ведь прежде Дерек почти не был собой, а сейчас он расслабился, совершенно и полностью, и Кэрри просто таяла от счастья, наслаждаясь его нерешительным, но искренним теплом.

Впрочем, пока только на словах. Никаких объятий и поцелуев – Дерек был болен, да и обстановка не располагала к ласкам. Поэтому у Кэрри было ощущение, что они только начали встречаться, точно влюбленные подростки, и бояться коснуться друг друга лишний раз.

Такси доехало до дома довольно быстро, и Кэрри стало немного грустно, когда они поднялись в квартиру. В больнице никто их не тревожил, Кэролин только изредка отделывалась сообщениями, они принадлежали друг другу, а сейчас жизнь снова закружит в своем вихре. Но, поймав мягкий взгляд Дерека, почувствовала себя лучше.

В квартире было чисто. Джессика по просьбе Кэрри выбросила все бутылки, когда ездила за вещами для них – после ее возвращения Дерек получил еще одну взбучку, потому что увиденное потрясло Джесс до глубины души – но об уборке пришлось просить Анну. Кэролин было немного стыдно перед этой порядочной женщиной, и ей не хотелось, чтобы она видела, насколько Дереку было плохо. Но выбора не было. К тому же, Анна уже сталкивалась с чем-то подобным, сильно она не удивилась.

Сейчас квартира пахла свежестью, и в ней царил порядок. Дерек поднялся по лестнице – медленнее, чем обычно – чтобы отнести вещи в спальни, а Кэрри тут же отправилась на кухню. Она хотела приготовить что-нибудь вкусное для Дерека, ему ужасно надоела больничная еда.

Вскоре он присоединился к ней. Сидя на стуле, Дерек наблюдал, как она готовит, время от времени улыбаясь ей. Они перебрасывались незначительными фразами, и оба словно никак не могли решиться сказать друг другу нечто более важное.

После ужина Кэролин решила помыть посуду, а Дерек подошел к ней.

- Я пойду, прилягу, хорошо? – На лице Дерека уже не было той восковой бледности, что в первые дни в больнице, но он, тем не менее, выглядел уставшим.

Кэролин было слегка не по себе от его поведения – тихого и немного заторможенного, но она не подавала виду. У них обоих слишком много перегорело в душе за минувшие дни, и сейчас оба боялись сделать лишний шаг. В действиях Дерека сквозила нерешительность и какая-то покорность. Кэрри казалось, он готов принять любое ее решение. Скорее всего, так оно и было.

- Конечно, иди! – ответила она ему. – Если что-то понадобится – зови, хорошо?

Дерек слегка усмехнулся:

- Я же не лежачий, Кэр. Просто устал немного.

- Знаю, но… Я переживаю. – Кэрри отвела глаза и усиленно занялась уборкой посуды.

Она приостановилась, когда Дерек, подойдя ближе, коснулся ее локтя.

- Не тревожься, я в порядке, - тихо сказал он. Их глаза на мгновение встретились, и

Дерек чуть улыбнулся ей, а потом ушел. Кэрри проводила взглядом его худощавую сутулую фигуру и подавила вздох. Наверное, им обоим нужно передохнуть, чтобы выбраться из тяжелой массы переживаний, что обрушились на их головы.

Она убрала посуду, а потом вышла на балкон, подышать воздухом. Кэрри поймала себя на желании прогуляться, но оставлять Дерека одного было страшно, да и не хотелось этого делать. Поэтому она накинула его толстовку, которую он, вернувшись из больницы, бросил на диване, и вышла на свет Божий.

Шум улицы немного оглушил ее, привыкшую к относительной тишине его палаты и квартиры, а свет резанул глаза. Ощутимо пробирал холод, но Кэрри покрепче закуталась в толстовку Дерека и глубоко вздохнула. От свежего воздуха в голове слегка прояснилось. Она прижалась щекой к плотной шерстяной ткани и закрыла глаза. От толстовки приятно пахло его парфюмом, табаком и им самим.