Падение драконов - Кристиан Камерон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этим утром собрались оба. Сестра Элизабет с сосредоточенным лицом подошла к беме левого хора. Сестра Элизабет была высокой и широкоплечей, ее длинные пальцы гладили украшенный драгоценными камнями крест на шее, а губы договаривали последние слова утренней молитвы вместе с сестрой Катериной, стоявшей через проход.
Мирам прошла на свое место. Она вгляделась в эфир и увидела туман, сгущающийся вокруг врат, а затем посмотрела на сами врата в свое зеркало.
За ними был свет.
И давление. Давление нарастало. До сих пор заклинания легко его сдерживали, но они требовали невероятного количества силы, несмотря на все усовершенствования, которые придумала сестра Амиция.
Мирам подняла руку и указала на сестру Элизабет. Та заканчивала молитву. Она пела Ave Maria, и голос сестры Катерины сплетался с ее голосом. Другие сестры, только что вошедшие, подхватили все известные слова, и Мирам направила силу в охранные заклинания.
Давление на них внезапно резко возросло. В мгновение ока половина накопленных запасов ушла на заклинания — примерно столько же Шипу удалось вытянуть за всю осаду.
Мирам было нелегко напугать. Она поджала губы и подняла маленький черный жезл, отделанный золотом.
— Кирие, — велела она.
Девяносто два голоса начали торжественное песнопение. Остальные монахини бежали в часовню, бросая любые неотложные дела. Ясные высокие голоса звучали ровно, мощно и красиво. Они пели в эфире, они стали хором из ста сил, и высота их голосов, их мелодия, гармония и темп стали мыслью, служением и духом, и сила их была велика, и их враг замер, соскальзывая с создаваемого ими идеального льда.
Но у врага были миллионы голосов. И пусть им не хватало точности и гармонии, они компенсировали это единением и упорством, и в эфире раздавались громкие крики. Шум достиг максимума, но сквозь него, словно нож, режущий старую тряпку, пробивался хор Лиссен Карак, и две солистки нащупали центр, откуда исходили голоса противника, и использовали его как бас для своего сопрано, и их голоса летели к нему, и музыка врага стала всего лишь элементом их музыки, и на бесконечность, лишенную времени, все силы врага были направлены на защиту древних врат.
Мирам не смеялась и не улыбалась. В реальности она махнула левому хору, и сестра Элизабет замолчала.
— Глория, — велела она правому хору.
Битва за врата началась. Она могла окончиться лишь поражением, и только чудо смогло бы этому помешать.
До рассвета оставался еще час, хотя небо уже начало светлеть.
Гэвин, граф Западной стены, дошел до Саутфорда. Он вел свой авангард всю ночь, он запретил им есть и спать и едва ли не подгонял некоторых пинками. И теперь, в первых бледных жалких лучах рассвета, его закаленное ополчение и его морейские горцы брели через брод, уже не чувствуя холода от усталости, и строились на другом берегу.
Они выстроились квадратом, и Тамсин начала накладывать заклинания для защиты от одайн. Но черви не двигались. Перепуганные морейцы наткнулись на кучку червей, но они были недвижны, как камни или сосновые шишки, на которые больше всего и походили в реальности.
Небо на востоке уже порозовело, когда к броду подошли рыцари графа Гарета. Отважный морейский капрал взял лопату из часовни у брода и сгреб несколько десятков червей, которые в изобилии валялись в ближайшей кленовой роще.
Его товарищи как раз развели костер и жарили на нем остатки колбасы. Капрал бросил в огонь полную лопату червей.
Они сгорели. Но тут все остальные черви начали просыпаться.
РЕКА АЛЬБИН — ГАРМОДИЙ
Вce пять дней, пока лодки, нагруженные пушками, зерном и солдатами, как ему казалось, еле ползли вверх по реке Альбин, он сидел на корме первой из них, наблюдая за небом через эфир, а остальной частью разума изучая, сортируя и выбрасывая впитанную силу Ричарда Планжере, королевского магистра, любовника любовницы короля, предателя, Шипа. Он узнал удивительно много омерзительных тайн, доводивших его бывшего наставника до отчаяния. Большинство из них уже не могли заинтересовать мир, в котором когда-то существовали: сплетни о придворных, о влюбленных, о незаконнорожденных, об убийствах, об управлении королевством. Гармодий смог увидеть разочарование своего бывшего господина, кризис его веры, перемены в его душе. Его падение, как сказал бы поэт. Но были и другие истории, связанные с этим падением. Пережив за пять дней множество воспоминаний Ричарда Планжере, молчаливый Гармодий обнаружил, что осторожный, вдумчивый Шип нравится ему куда больше, чем любящий общество выскочка Планжере. Он столько узнал об Эше, что начал сомневаться, понимал ли хоть что-то в его действиях раньше. А еще ему теперь казалось, что он способен понять Эша.
И в последний день, в день, когда мастер Пиэл устроил засаду и все люди с лодок спрятались в большой пещере, Гармодию пришлось долго ждать Эша. У него было время подумать.
Подумать о том, что он поглотил Аэскепилеса и Шипа и таким образом заполучил все знания двух слуг Эша.
— Пожалуй, теперь можно звать меня Шипом, — сказал он вслух. Он улыбнулся. Аэскепилесу он совершенно не сочувствовал. Но вот Шипу…
ЛИССЕН КАРАК
Аббатиса Мирам почувствовала переломный момент, когда противник начал терять контроль над своим хором. Как будто в реальности на него напали из засады: булавочный укол, тоненький крик, и вдруг воля врага исчезла, неуловимая и чуждая, ускользнула в бесконечную тьму.
— Дамы, — сказала она в реальности и посмотрела вверх.
В часовне собрались оба хора, все монахини до единой. Даже те, что обычно были заняты в больнице, даже сестра Елена, которой исполнилось сто лет.
— Это был не бой, — улыбнулась Мирам. — Это была просто тревога. Наш враг так же велик, как десять соборов, и превосходит нас числом, как звезды превосходят числом землю. Помните свои партии, не забывайте о молитве и вере. Помните, зачем мы здесь. Мы делаем это не для себя, но для всех живущих. Сестра Элизабет, стойте на страже, пока правый хор причащается. Потом поменяйтесь. Выполняйте.
Женщины вставали, потягивались. Большинство молилось. Некоторые расчесывали волосы. Послушница Изабелла повернулась к послушнице Стефане и заметила:
— Полная хрень выходит.
Стефана не смогла сдержать смешок.
— Дамы. — Сестра Элизабет подняла бровь.
Левый хор принялся читать символ веры.
— Каков наш план? — спросил Харальд Редмид у Зеленого графа. Теперь у Редмида была лошадь, всем хватало еды, и войско двигалось в лагерь, и даже
