Шрам - Чайна Мьевиль

«Нам обоим это было нужно, — подумала она. — И оно помогло. Правда, помогло».

Она отвернулась, потрепав Сайласа по затылку. Он принял этот жест доброжелательно.

— И… — сказал он.

— Дело сделано, — ответила Беллис. Он поднял брови:

— Все так просто?

— Далеко не так просто. С чего ты вдруг взял? Но дело сделано.

Он неторопливо кивнул, говоря бесцветным голосом, словно они обсуждали какой—то академический проект.

— И как тебе это удалось?

«Как это удалось нам? — молча подумала Беллис. — И удалось ли? У меня нет никаких свидетельств, никаких доказательств».

— Сама я никак не могла это сделать, — медленно начала она и тут же хлопнулась на стул, потрясенная вспышкой его гнева.

— Что—что? — воскликнул он. — Что за херню ты несешь? — Он вскочил на ноги. — Что ты там натворила, сука ты недоделанная?..

— А ну—ка сядь! — Теперь уже вскочила Беллис, наставив на него трясущийся от бешенства палец. Как ты смеешь?!»

— Беллис… что ты сделала? — Она смерила его гневным взглядом.

— Не знаю, — спокойно сказала она. — Как бы ты, интересно, пересек болото, кишащее шестифутовыми комарами. Не знаю, как бы ты справился с этим. Мы находились больше чем в миле от самхерийских кораблей… а корабли—то там были, в этом можешь не сомневаться. Не знаю, может, ты из расы кактов, или каких—нибудь долбаных струподелов, или еще какой, но в моих жилах течет кровь, и меня они убили бы.

Сайлас не говорил ни слова.

— И вот… — Беллис продолжала, теперь уже размеренным голосом, — я нашла человека, который мог добраться до кораблей, не подвергая себя опасности и не боясь быть обнаруженным. Кробюзонец, который был готов сделать это тайно, чтобы спасти свою первую родину от разорения.

— И ты все ему показала?

— Конечно. Ты думаешь, он пустился бы вплавь в блаженном неведении, положившись только на мои слова?

— Вплавь? Значит, это был Флорин Сак, да? Если бы ты хорошенько постаралась, — сказал Фенек напряженным голосом, — то и тогда не нашла бы никого другого, более преданного Саргановым водам.

— И тем не менее он сделал это, — сказала Беллис. — Но он и пальцем бы не шевельнул, если бы у него не было доказательств. Я показала ему письма. И да, ты прав, он предан Саргановым водам и не собирается возвращаться в Нью—Кробюзон. Но, черт побери, у него ведь там остались друзья. Об этом ты не подумал? Ты думаешь, ему приятна мысль о том, что гриндилоу могут уничтожить город? Дерьмо небесное!.. Он сделал это ради людей, которых оставил там. Ради своих воспоминаний. Неважно. Он взял коробку, печать, письма, и я сказала ему, что нужно делать. Это было его последнее «прости» любимому городку, черти бы его подрали. Его, а еще — мое и твое.

Сайлас неторопливо кивал, признавая, что у нее, видимо, не было выбора.

— Значит, ты все ему отдала? — сказал он.

— Да. Но все прошло как надо, без осложнений… Сайлас, мы в долгу перед Флорином Саком.

— А он знает, кто я такой? — нерешительно спросил Сайлас.

— Конечно нет. — Напряжение его спало, когда он услышал ее ответ. — Ты думаешь, я так уж глупа? Я помню, что они сделали с капитаном. Я не допущу, чтобы они тебя убили. — Голос ее звучал мягко, но без тепла. Это было подтверждение факта, но не близости.

Сайлас подумал несколько мгновений, и его сомнения, похоже, рассеялись.

— Да, видимо, выбора у тебя не оставалось, — сказал он.

Беллис лишь кивнула в ответ.

«Ах ты, неблагодарный сукин сын, — со злостью подумала она. — Тебя—то там не было…»

— И ты говоришь, что самхерийцы взяли посылку? Запечатали и согласились доставить? — На его лице появилась свирепая ухмылка. — Мы сделали это, — сказал он. — Сделали.

— Ну вот, это больше похоже на то, что я ожидала, — язвительно сказала Беллис. — Да, сделали. — Они долго смотрели в глаза друг другу. — Когда, по—твоему, они доберутся до Нью—Кробюзона?

— Не знаю, — сказал Сайлас. — Может, из этого ничего не получится. А может, получится, но мы ничего не узнаем. Мы спасем город, но никогда не узнаем об этом. Может, я всю оставшуюся жизнь проторчу на этом долбаном корыте, ломая голову над тем, как удрать отсюда. Но, черт побери, мы можем гордиться тем, что сделали, — лихорадочно сказал он. — Даже не имея от них ответа, даже не получая благодарности, мы можем довольствоваться тем, что спасли их. Разве нет?

«О да, — думала Беллис Хладовин, — мы можем гордиться. Вполне можем». Она почувствовала, как на нее нахлынула волна одиночества. Неужели теперь стало хуже, чем прежде? — спрашивала она себя. Неужели может быть хуже? Никогда не узнать? Пройти через столько опасностей и случайностей и отправить это послание на Другой конец света, чтобы оно исчезло без следа? Никогда не узнать?

«Боги, — с тоской и отчаянием подумала она. — Неужели это все? Неужели это конец?»

— И что теперь будет? — спросил Сайлас. — Со мной и с тобой?

Беллис пожала плечами.

— А что ты хотел? — В голосе ее слышалась скорее усталость, чем презрение.

— Я понимаю, что все это непросто, — мягко сказал он. — Я знаю, все это оказалось сложнее, чем мы думали. Я от тебя ничего не жду. Но, Беллис… мы с тобой владеем тайной, между нами есть кое—что общее, и я не думаю, что мы были вместе только по этой причине. Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Можешь ты себе позволить отказаться от меня? Не иметь никого, кто знает? Знает, что ты чувствуешь на самом деле? Знает, где ты хочешь быть?

Беллис не была уверена в Сайласе до конца, но дело обстояло так, как он сказал: они владели тайной, в которую больше не был посвящен никто. Может она себе позволить потерять его? Наверное, ее ждут долгие годы в этом городе (ее пробрала дрожь при этой мысли). Может она себе позволить не иметь никого, кому можно излить душу?

Сайлас поднялся, собираясь уходить, протянул ей руку открытой ладонью вверх и замер в ожидании.

— А где кробюзонская печать? — спросил он. Этого Беллис и опасалась.

— У меня ее нет, — сказала она. На этот раз он не рассердился, просто неторопливо сжал пальцы и вопросительно поднял глаза — что случилось?

— Это Флорин, — сказала она, готовая к новой вспышке с его стороны. — Он уронил его в море.

— Это же перстень, Беллис, — спокойно сказал Сайлас. — Его можно надеть на палец, и он никуда не денется. Он его не потерял. Он оставил его себе, боги знают зачем. Сувенир из дома? Чтобы потом можно было тебя шантажировать? Одни боги знают. — Он покачал головой и вздохнул. Ее привело в бешенство лицо Сайласа, на котором читалось: «Я тобой разочарован».