Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон

резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа. Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли:

– Спасибо.

– Девочка без сознания, – сказала она. – Руди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в норме, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. – И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оуки.

– Да что же это такое? – спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.

– Не знаю, что и думать, – рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. – Где она?

– Спит. Салли за ней присмотрит.

Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате – Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная. Руди начал отключать свои консоли – крохотные огоньки гасли один за другим.

– Сам не знаю, дружище. Не знаю, и все. Что это, вроде рака что-нибудь?

Тернер двинулся вслед за ним в дальний конец комнаты, мимо верстака, где под пылезащитным кожухом ждал микроманипулятор. Мимо пыльных прямоугольных глаз на полке с древними мониторами; у одного из них разбит экран.

– У нее это расползлось по всему мозгу, – продолжал Руди, – будто опутало его длинными цепочками. Никогда не видел ничего подобного. Просто ни на что не похоже.

– Что ты знаешь о биочипах, Руди?

Руди хмыкнул. Он казался теперь совсем трезвым, но каким-то взбудораженным. Все ерошил свои волосы.

– Так я и подумал. Это как бы… Не имплантат, а прививка чужих тканей.

– Для чего?

– Для чего? Господи. Да кто, черт побери, знает? Кто это с ней такое сотворил? Тот, на кого ты работаешь?

– Думаю, ее отец.

– О боже. – Руди вытер рукой рот. – На сканерах это дает такую же тень, как раковая опухоль, а жизненные показатели у нее вполне в норме. Какая она обычно?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Ребенок.

– Ничего себе ребенок! – взорвался Руди. – Я просто потрясен, что она вообще может ходить. – Открыв маленький лабораторный морозильник, он извлек оттуда бутылку «Московской». – Из горлб хлебнешь? – спросил он.

– Может, попозже.

Руди вздохнул, поглядел на бутылку, вернул ее в морозильник.

– Так чего же ты хочешь? Ты что же, думаешь, что за такой диковиной, какая в головке у этой маленькой девочки, никто не начнет вскоре охотиться? Если уже не начали.

– Начали, – ответил Тернер. – И я не знаю, известно ли им, что она здесь.

– Это пока. – Руди вытер ладони о грязные белые шорты. – Но ведь скоро узнают, да?

Тернер кивнул.

– Так куда ты собираешься?

– В Муравейник.

– Почему туда?

– Потому что там у меня деньги. Четыре кредитные линии на разные имена и никакой привязки ко мне. Потому что у меня там куча других связей, которыми я, вероятно, смогу воспользоваться. И потом, Муравейник – это всегда прикрытие. Слишком много копошится муравьев, понимаешь?

– О’кей, – сказал Руди. – И когда?

– Ты так беспокоишься – хочешь, чтобы мы убрались сейчас же?

– Нет. Просто… не знаю, что и думать. Это все так интересно, ну… то, что в головке у твоей приятельницы. У меня есть один знакомый в Атланте, он мог бы одолжить мне анализатор функций, который дает карту мозга, один к одному. Тогда я мог бы начать разбираться, что к чему… Может, это чего-нибудь стоит…

– Конечно. Если знаешь, кому продать.

– А тебе разве не любопытно? Я хочу сказать, что это, черт побери, такое? Ты ее вытащил из какой-то военной лаборатории, так? – Руди снова открыл белую дверцу морозильника. Вытащил бутылку водки, откупорил ее и сделал солидный глоток.

Тернер взял бутылку, наклонил, выцедил ледяную жидкость сквозь зубы. Глотнул и поморщился.

– Это корпоративные дела. Высшая лига. Предполагалось, что я вывезу ее отца, но тот вместо этого прислал ее. Потом кто-то снес к гребеням всю площадку, выглядело это как ядерный микровзрыв. Мы едва слиняли. Вот пока и все. – Он протянул Руди бутылку. – Останься трезвым, Руди. Ради меня. Когда ты напуган, ты слишком много пьешь.

Руди глядел на него во все глаза, не обращая внимания на бутылку.

– Аризона, – повторил он. – Так это же было в новостях. Мексика до сих пор скандалит. Но это был не ядерный взрыв. Туда послали экспертов, они все облазили. Никакого ядерного взрыва.

– А что это было?

– Думают, электромагнитная пушка. Якобы кто-то поставил рельсотрон в гондоле грузового дирижабля и разнес к чертям собачьим развалины заброшенного городка. Установлено, что там пролетал рядом какой-то дирижабль, но пока никто его не нашел. Можно ведь настроить рельсотрон так, чтобы он при выстреле разлетелся в плазменную пыль. А в качестве снаряда, при таких-то скоростях, можно использовать вообще что угодно. Ледяная глыба на полтора центнера вполне сойдет. – Он закрутил пробку и поставил бутылку рядом с собой на стойку. – Вся земля в округе там принадлежит «Маасу». «Маас-Биолабс», верно? Они тоже были в новостях, «Маас». Сотрудничают с властями в полный рост. Еще бы они не сотрудничали. Ну что, теперь хотя бы ясно, откуда взялась эта твоя малышка.

– Конечно. Еще бы только понять, кто жахнул из рельсотрона. Или зачем.

Руди пожал плечами.

– Вам лучше пойти взглянуть на это, – сказала от двери Салли.

Поздно вечером Тернер и Салли сидели на веранде. Девочка провалилась наконец в нечто, что энцефалограф Руди определил как сон. Сам Руди удалился в одну из мастерских, скорее всего с бутылкой водки. Вокруг побегов жимолости, увившей скрепленные цепью ворота, кружили светлячки. Тернер сообразил, что если, сидя там, где он сейчас сидит – на качелях, подвешенных на деревянной веранде, – закрыть глаза, то увидишь яблоню, которой больше нет. С дерева когда-то свисала древняя автомобильная шина на куске серебристо-серой пеньковой веревки. И там тоже кружатся светлячки, и пятки Руди вырывают твердые комья черной земли, когда он отталкивается, чтобы взлететь по высокой дуге… ноги болтаются в воздухе… а Тернер лежит на спине в траве и смотрит на звезды…

– Языки, – сказала Салли из поскрипывающего ротангового кресла-качалки, ее сигарета – как красный глаз в темноте. – Говорит языками.

– Что-что?

– Именно это делает твоя малышка там, наверху. Ты хоть немного знаешь французский?

– Плохо. Только со словарем.

– Некоторые ее слова показались мне французскими. – Красный уголек на мгновение превратился в короткий росчерк – это Салли стряхнула пепел. – Когда я была маленькой, мой старик брал меня однажды на стадион, и я видела, как через людей говорят духи. Меня это тогда испугало. Сегодня, когда она заговорила, меня это, пожалуй, напугало еще больше.

– Руди записал на магнитофон последние фразы, да?