Железо и кровь. Франко-германская война - Андрей Владимирович Бодров

Они идут по дороге группами по три-шесть человек, оставив свои части; некоторые из них бросили оружие; покрыв себя всеми возможными и невозможными одеждами и грабя, они идут домой. У Танна из 30 тысяч человек остались 5 тысяч. Офицеры уезжают домой под предлогом «внутренних болезней». Великий герцог телеграфировал: баварцы — ненужный балласт, от которого больше вреда, чем пользы»[1102]. Это суждение, возможно, было слишком жестким, однако низкая боеспособность корпуса фон дер Танна была очевидной. Прусский кронпринц в своем дневнике отмечал в начале декабря, что баварцев стало фактически невозможно использовать в первом эшелоне[1103]. На 11 декабря в пехотных батальонах корпуса осталось в общей сложности 1300 рядовых, служивших с самого начала войны, 700 солдат ландвера и около двух тысяч призывников военного времени[1104]. Большая часть баварцев находилась в госпиталях с ранами или болезнями. Особенно катастрофической была ситуация с офицерами.

Усталость от войны проявлялась, пусть и не так ярко, и в прусских частях; одним из ее симптомов стало обострение взаимной ревности. Так, представители всех корпусов, сражавшихся зимой на Луаре, жаловались на то, что товарищи присваивают себе их заслуги. «Это были уже не прежние, неудержимо рвущиеся вперед войска, — писал один из участников событий. — В обороне они были по-прежнему прекрасны, отличались упорством и выдержкой, но с наступлением часто возникали проблемы. Уже в боях ноября-декабря проявило себя стремление предоставлять артиллерии делать всю работу»[1105]. Темпы движения прусских дивизий существенно снизились.

В последних числах декабря части 2-й Луарской армии начали активно тревожить противника. К тому же усиливалась партизанская война. Еще в начале декабря Мольтке вынужден был напомнить всем командующим о необходимости соблюдения небольшими подразделениями мер предосторожности на случай внезапного нападения[1106]. «Крестьяне все чаще стреляют в нас из деревень, — писал генерал Войтс-Рец жене, — приходится применять репрессивные меры, в результате война вырождается и приводит к кровавой расовой ненависти, которая не погаснет еще многие годы»[1107].Тот факт, что происходящее надолго сделает невозможной нормализацию отношений между двумя народами, к тому моменту осознали уже многие.

Шанзи разрабатывал планы концентрического наступления всех французских сил в направлении Парижа. 30 декабря он направил Гамбетте донесение, в котором говорил: «Наш лучший шанс на успех — комбинация наших действий, сотрудничество трех армий ради достижения единой цели едиными усилиями в одно и то же время»[1108]. В Бордо, однако, решили сделать ставку на наступление Восточной армии Бурбаки в Эльзас; армия Шанзи должна была наносить, по сути, вспомогательный удар в сторону Парижа.

К тому времени германская сторона уже была уверена в том, что армия Шанзи представляет собой серьезную опасность. Уже 25 декабря началась подготовка к концентрации сил 2-й армии, растянувшейся на пространстве от Орлеана на востоке до Вандома на западе[1109]. 1 января Мольтке приказал Фридриху Карлу наступать в направлении Ле Мана[1110]. Практически одновременно свое наступление начал и Шанзи.

6 января продвижение германских корпусов на запад началось. В нем приняли участие почти все силы 2-й армии, за исключением 25-й дивизии, оставленной в Орлеане. Немцы наступали тремя колоннами, образовавшими клин. В центре двигался III корпус; несмотря на труднопроходимые дороги — то покрытые льдом, то утопавшие в грязи в зависимости от капризов погоды, — он сравнительно быстро продвигался вперед. За ним шли основные силы IX корпуса. На левом фланге наступал Х корпус, а на правом — XIII корпус; оба они вынуждены были преодолевать достаточно серьезное сопротивление врага и поэтому отставали от центра приблизительно на расстояние дневного марша.

Неудивительно, что именно солдаты III корпуса первыми вышли к долине реки Юина к востоку от Ле Мана, где заняли позиции основные силы армии Шанзи. В общей сложности у французов насчитывалось около 150 тысяч человек (вдвое больше, чем у Фридриха Карла), однако боеспособность многих из них была сомнительной. Некоторые подразделения были сформированы из едва обученных новобранцев, другие отступили после неудачных боев с фланговыми корпусами 2-й армии. Пестрое и не всегда исправное вооружение усугубляло проблемы. В этой ситуации германское командование сочло, что главное — не дать противнику привести войска в порядок и закрепиться на сильной позиции. Альвенслебену предстояло тряхнуть стариной и повторить свой подвиг при Марс-ла-Туре, атаковав одним корпусом многократно превосходящие силы врага.

10 января сражение началось. С германской стороны в нем принял участие III корпус, которому удалось, несмотря на численное превосходство французов, добиться определенных успехов. В течение следующего дня на поле боя подошли части трех других корпусов, и армия Шанзи была практически повсеместно отброшена со своих позиций. 12 января немцам оставалось только завершить начатое; французы были опрокинуты, германские полки вошли в Ле Ман. «Все улицы забиты брошенными повозками разных типов, — писал майор Кречман. — Армия может неделями жить за счет этих запасов <…> На улицах масса брошенных ружей»[1111].

За свой успех в трехдневной битве немцы заплатили потерей трех с половиной тысяч солдат и офицеров, примерно половина из которых принадлежала к III корпусу. Общие потери французов убитыми и ранеными составили около семи тысяч человек. Это была бы сравнительно небольшая цифра, если бы к ней не добавились другие: около 20 тысяч солдат попали в плен, вдвое большее количество попросту разбежались по домам[1112]. Шанзи бросил в сражение плохо обученных бойцов, многие из которых получили никуда не годное вооружение, и последствия были вполне логичны. Остатки 2-й Луарской армии отступили в направлении Лаваля; на обозримую перспективу их можно было списать со счетов. Частям Фридриха Карла было приказано осуществлять стратегическую оборону на линии Шартр — Орлеан[1113].

Не лучше шли дела на севере. В первых числах января Федерб предпринял новое наступление, целью которого было снять немецкую осаду с французской крепости Перон. Здесь двум его корпусам противостояла одна-единственная 15-я дивизия. Сражение состоялось 3 января; немцы оказывали яростное сопротивление, однако их силы были уже на исходе, когда Федерб отдал приказ прервать бой и отступить. Как генерал объяснял впоследствии, он переоценил силу немцев и опасался подхода их подкреплений. В действительности его недавно сформированные подразделения были пока еще не готовы вести длительный упорный бой. Особенно неудачно действовал 23-й корпус: одна из его дивизий, попав под огонь немецкой артиллерии, в беспорядке отступила и до конца дня так и не возобновила атаку. Несмотря на более чем трехкратное превосходство в силах, французы не смогли добиться успеха. 9 января стратегически важная крепость Перон пала; любопытно, что немцы использовали для ее обстрела трофейные французские осадные пушки