Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

Вот как описывается приближение конца белых и победа красных: «Рушились трухой последние надежды. Смыкала и захлестывала горло области большевистская петля» (II. С. 313).

А мы были уверены и сейчас уверены и писали об этом в своих работах, что горло области захлестывала белогвардейская петля, из которой освободили область большевики! Но у Шолохова выходит наоборот.

Как будто невзначай оброненными словами и символами Шолохов говорит между строк то, что не всегда удобно писать прямо. Примером может служить описание смерти Каледина. Через окно слышалось «обрекающее надсадное и звучное карканье ворон». Ворон – давно затрепанный символ мрачного рока. Этим затрепанным образом Шолохов пользуется для того, чтобы подчеркнуть обреченность казачества после смерти реакционного романтика Каледина (II. С. 302). Смешно предполагать, что Шолохов совершенно «случайно» упомянул ворона: ворон предвещает несчастье.

Он мельком упоминает, что двое красногвардейцев пристреливают безоружного офицера, и т. д. Что делают у него красные? Убивают по преимуществу безоружных (Бунчук, Подтелков). Что делают белые? Героически умирают (Калмыков, Чернецов). Гражданская война, конечно, очень жестокая вещь, как всем вам известно, но она не сплошное убийство безоружных. Он с большой художественной силой, направленной на то, чтобы вызвать сочувствие у читателей к белогвардейцам, описывает, как красные рубили взятых в плен с Чернецовым офицеров. А почему он не нарисовал с художественной силой того, что делал Чернецов в Донецком Бассейне? Зато какой любовью проникнуты описания любимых героев Шолохова, например Изварина, который излагает политическую программу автора. Вот как описывается этот Изварин.

«Изварин был заядлым казаком-националистом… Он превосходно знал историю, носил горячую голову, умом был ясен и трезв: покоряюще красиво рисовал будущее на родимом Дону, когда править будет державный Круг, когда не будет в пределах области ни одного русака» и т. д. Проще говоря, он был федералистом мелкобуржуазного типа. «Среднего роста, статный, широкоплечий, Изварин был типичным казаком: желтоватого цвета, недозрелого овса вьющиеся волосы, лицо смуглое, лоб покатый, белый, загар тронул только щеки и гранью лег на уровне белесых бровей. Говорил он высоким послушным тенором, в разговоре имел привычку остро ломать левую бровь и как-то по-своему поводить небольшим горбатым носом; от этого казалось, что он всегда к чему-то принюхивается. Энергичная походка, самоуверенность в осанке и в открытом взгляде карих глаз отличали его от остальных офицеров полка» (II. С. 205).

Вы читаете у Шолохова воспоминания о Николае II. Шолохов так трогательно описывает, что совершенно ясно чувствуется целевая установка Шолохова – вызвать сочувствие читателя. Возьмем другой момент. Подтелков рубит Чернецова. На чем основан секрет этой сцены? Эта сцена построена на контрастах. Автор хочет дать Чернецова, как беззаветно мужественного и смелого, который идет с отчаянными глазами на смерть, и в то же время безоружного и беззащитного, который только одной смелостью и берет. А Подтелкова он дает как мрачную черную силу, которая убивает что-то светлое. Подтелков ступает тяжело, а Чернецов вольно отставил ногу; у Чернецова светлые отчаянные глаза и белая подковка верхних зубов, у Подтелкова – черная улыбка; голос Чернецова зазвенел, а Подтелков говорит хлопочущим низким голосом5. На таких контрастах построена вся эта сцена.

Вся сцена Подтелкова с пленным Чернецовым нарисована Шолоховым таким образом, чтобы симпатии читателя были на стороне Чернецова. «Подтелков, тяжело ступая по проваливающемуся снегу, подошел к пленным. Стоявший впереди всех Чернецов глядел на него, презрительно щуря светлые отчаянные глаза; вольно отставив левую ногу, покачивая ею, давил белой подковкой верхних зубов прихваченную изнутри розовую губу. Подтелков подошел к нему в упор. Он весь дрожал, немигающие глаза его ползали по изрыхленному снегу, поднявшись скрестились и обломили тяжестью ненависти бесстрашный, презирающий взгляд Чернецова.

– Попался… гад, – клокочущим низким голосом сказал Подтелков и ступил шаг назад; щеки его сабельным ударом располосовала кривая черная улыбка.

– Изменник казачества. Подлец… Предатель… – сквозь стиснутые зубы зазвенел Чернецов.

Подтелков мотал головой, словно уклоняясь от пощечин, чернел в скулах, раскрытым ртом хрипло всасывая воздух (II. С. 274). Стоит сопоставить «кривую черную улыбку» Подтелкова и «светлые отчаянные глаза» Чернецова, чтобы понять, на чьей стороне симпатии автора. Это не Чернецов, а он говорит Подтелкову: «Изменник казачества». – Дальнейшие сцены – убийство Подтелковым Чернецова и избиение пленных офицеров нарисованы так же. Все это, а также то, что Подтелков рубанул Чернецова уже лежащего, нужно автору для того, чтобы эстетически оправдать повешение Подтелкова. Именно об этом говорит Подтелкову Григорий Мелехов перед казнью, т. е., по существу, автор напоминает читателю о том, что Подтелков пожинает то, что посеял. Григорий «не мог ни простить, ни забыть… гибель Чернецова и бессудный расстрел офицеров» (II. С. 278).

Стоит сопоставить, как автор изображает красных и белых, чтобы понять, на чьей стороне симпатии автора.

С нескрываемым отвращением Шолохов рисует несколькими штрихами солдат-дезертиров: «Солдаты поглядели по сторонам, пожались в нерешительности и, как волки, гуськом, грязно-серой цепкой, потянулись в захшематевшую осинником ложбинку» (II. С. 195).

А вот из Ростова отступают белые:

«Цвет России, – думал Листницкий, с острой жалостью оглядывая ряды и головы колонны, ломано изогнувшиеся по дороге» (II. С. 315).

Отношение автора – в самом выборе слов, в характеристике – совершенно ясно. Возьмем митинг на подступах к Петрограду. Вот как описывается член полкового ревкома, выступающий против Корнилова на казацком митинге. «На его тонкой шее по-змеиному вертелась голо остриженная, шишкастая, как дыня-зимовка, голова».

Совершенно другое впечатление вызывает передача речи Калмыкова, сторонника Корнилова. «Вновь на бочонке качнулся, переламываясь статным торсом, Калмыков. О славе и чести седого Дона об исторической миссии казачества, о совместной пролитой офицерами и казаками крови говорил он, задыхаясь, мертвенно бледнея» (II. С. 173).

Известный на Дону есаул Чернецов, зверски расстреливавший донецких шахтеров, у Шолохова фигурирует в качестве жертвы. Даже для описания его наружности Шолохов находит теплые тона: «Под светлыми отчаянными глазами его синели круги от бессоницы. Губы зябко морщились. На коротко постриженных усах теплился пушок инея» (II. С. 260).