Заклинатели - Алексей Пехов

— Кто тебя вызвал? К кому ты приходил? — Рэй отбил еще один удар, понимая, что никаких ответов не получит.

Озлобленный утешитель желал крови, а не бесед. Несмотря на свои размеры и кажущуюся неповоротливость, существо двигалось очень быстро. А вот ноги Рэя вязли в грязи, и узкая полоска берега не давала толком развернуться.

Сагюнаро бросил новую формулу, длинной невидимой лентой обвившуюся вокруг существа, но оно стряхнуло ее с себя, даже не почувствовав. Удар руки, украшенной бахромой из окровавленной плоти, отшвырнул в сторону Гризли.

— Убей его! — крикнул тот, торопясь подняться. — Он не станет говорить.

— Мне нужна твоя боль, — прошипел дух, медленно обходя заклинателя.

Снова ринулся вперед, наткнулся на острие копья, отпрянул с удивительным для такой туши проворством.

— Кто тебя вызвал?

— Бесполезно. — Новая оборвавшаяся формула оттолкнула Сагюнаро, и тот едва удержался на ногах. — Он не скажет. А мы теряем время и силы.

Друг был прав. Измененное существо не хотело или не могло говорить. Единственное, на что оно было способно, — это убивать людей и бережно возделывать свою грядку с ирисами. Значит, надо было вернуть ему память о прошлом.

— Изгнание, первый уровень, — сказал Рэй, выше поднимая копье.

— Ты что, собрался духа изгонять из духа? — откликнулся Гризли, осторожно обходя чудовище и пытаясь зайти ему за спину.

— Да. Давайте!

Словно чувствуя, что люди замыслили что-то против него, утешитель ринулся на заклинателя, не обращая внимания на копье. Три формулы упали на существо в тот момент, когда длинные когти схватили окровавленную прядь волос с земли. На Рэя тут же обрушилась волна боли, которая должна была лишить его возможности сопротивляться духу. Но тот уже выпустил человеческое подношение и сам рухнул в грязь. По его гротескно раздутому, измененному телу пробегали струи желтого огня, рассыпаясь искрами. Чужая окровавленная плоть съеживалась, чернела, отваливалась сухими кусками.

Заклинатели, стоя рядом, плечом к плечу, смотрели, как дух корчится в грязи.

— Не ожидал такого эффекта, — честно признался Гризли, потирая ушибленное плечо.

Уродливая личина, под которой был скрыт дух, наконец разрушилась.

Он был похож на человека. Высокого, тонкого, с длинными белесыми волосами до пояса. И только его глаза сияли, выдавая потустороннюю сущность.

Утешитель посмотрел на Рэя и спросил все тем же чистым, неизменившимся голосом:

— Так ты хочешь отдать мне свою боль? — Несколько мгновений наслаждался напряженным молчанием заклинателей, а затем улыбнулся совсем по-человечески. — Ладно, я пошутил.

Легко поднялся, оказавшись одного роста с Гризли, оглядел всех троих смеющимся взглядом и сказал:

— Никто из вас не испытывает ничего, достойного моего внимания.

— Кто тебя вызвал? — спросил Рэй.

Дух оглянулся на ирисы, превратившиеся в груду гниющих стеблей, и произнес задумчиво:

— Жаль. Красивые были цветы.

— Кто тебя вызвал? — повторил заклинатель.

— Я не запоминаю имена, — равнодушно ответил утешитель, — но обычно люди мне и не представляются. Просто просят о помощи. Это была юная девушка. Желтые косы, светлое лицо… очень сильная боль. Тягучая, черная с внезапными яркими всполохами. Очень красивая.

— Девушка или боль? — тихо спросил Сагюнаро.

— Для меня это одно и то же, — доброжелательно отозвался дух.

— Когда все произошло? — Рэй уже начал подозревать, что его затея с расспросом утешителя может оказаться абсолютно пустой. Тот мыслил какими-то своими категориями, и перевести их на человеческий уровень понимания будет очень сложно.

Дух огляделся, явно пытаясь честно ответить на вопрос.

— Мост был новее. Ручей глубже. Ирисы не цвели, но они не цветут и теперь.

Похоже, последнее открытие повергло его в искреннее недоумение. Гризли покачал головой, показывая свое неодобрение и всей этой затеей, и Рэем в особенности.

— Кто заставил тебя убивать людей? — спросил заклинатель, все еще не собираясь отказываться от своего плана.

— Я не убивал. Всего лишь забирал у них то, в чем нуждался. А если они умирали от этого… что ж, тут ничего не поделаешь.

Сагюнаро тихо хмыкнул, выражая подобным образом свое отношение к такой философии. Утешитель перевел на него свой мерцающий взгляд.

— Ты обвиняешь меня? Но ты не знаешь моей сути. Я всегда забираю у людей больше, чем они хотят дать, — вместе с болью уходит и память.

— То есть человек, к которому ты приходишь, забывает не только о своем горе, но и вообще обо всем? — подозрительно осведомился Гризли.

— Да, — улыбнулся дух.

— Хорошенькое утешение, — саркастически рассмеялся тот. — Ни боли, ни печали, и память отшибло. Слушайте, по-моему, зря мы его не изгнали. Толку никакого, время потратили, и настроение испорчено.

— Я хочу знать только одно, — ответил Рэй, не обращая внимания на скептицизм товарища, — кто догадался подсунуть вместо цветов и воды — волосы и кровь. А еще зачем понадобилось озлоблять духа?

— Да его и озлоблять-то особо не надо, — отозвался Гризли, без всякого почтения глядя на утешителя.

— Но мы хотя бы разобрались с тем, кто убивал людей, — сказал заклинатель.

— Не разобрались! — услышали вдруг молодые люди голос, зазвеневший от ярости.

Сагюнаро не успел обернуться, как его подхватила неведомая сила и швырнула на опору моста. Гризли отлетел в кусты. Рэй вскинул копье, принимая на него удар, и почувствовал, как яри пронзает нечто не вполне материальное. А потом увидел, что из пустоты выступает тонкая женская фигура в простом деревенском платье, с тяжелыми косами, лежащими на груди.

— Имари?

— Нет! — крикнула она. — Эта деревенская дурочка всего лишь мое жалкое подобие!

— Кто же ты?

— Утешитель в печали. — Женщина хищно улыбнулась, и только теперь Рэй почувствовал ее нечеловеческую сущность. — Ты не знал, что я — единое в двух лицах? Он забирает боль, — она взглянула в сторону своей равнодушной половины, безучастно наблюдающей за оглушенным Сагюнаро, — я — память.

— Почему ты выглядишь как Имари?

— Я выгляжу как тот, чьи воспоминания забираю.

Дух начал легко кружить около заклинателя, и Рэй не мог отвести от него взгляда, чтобы посмотреть, как там друзья.

— Значит, это она вызвала тебя?

— Давно. Когда погибла ее семья. Боялась не пережить утраты. У нее не было золотого ириса. Это большая редкость. Ты же помнишь. — Дух улыбнулся, не отводя горящих алчных глаз от человека. — И эта дурочка решила заплатить мне своими волосами. А когда отрезала их — порезала палец. Случайность. Но мне понравился такой подарок. И захотелось еще.