Иерусалимский покер - Эдвард Уитмор

Понимаю.

И вот оно как, сказал Джо. Мы, кажется, со всех сторон правы, Мунк, и тебе не о чем беспокоиться. Ты просто забираешь эти деньги, честно выигранные в покер, строишь на них свои любимые оросительные каналы. А уж деньги тебе раздобудем мы с Каиром, и тот судорожный старикан в Александрии, и тот ушлый французик из Бейрута. Будь уверен. Деньги пойдут на то, чтобы выкопать оросительные каналы в пустыне, так что в пустыне можно будет собирать урожай, и это ли не лучший способ вложить деньги, если их нужно куда-то вложить? Так что остается только наш обход.

Обход? удивился Мунк.

Ты не ошибся. Сегодня последний день старого года, правильно? Я в Иерусалиме обнаружил помимо всего прочего вот что: здесь существует такой ритуал — обходить Иерусалим под Новый год. Так что сегодня вечером мы вполне можем сделать это вместе, все вчетвером.

Каир улыбнулся. Мунк был озадачен.

Какой обход?

Ежегодная инспекционная проверка Хадж Гаруна. Скажи ему, Аарон.

Я скажу, сказал сверху дряхлый старик. В последнюю ночь года я всегда обхожу Старый город, чтобы засвидетельствовать почтение старейшинам Иерусалима и спросить, как прошел у них год.

И все?

Да, сказал Джо, но это задача потруднее, чем может показаться на первый взгляд. Хотя остановок всего две.

Всего две? спросил Мунк.

Правда что хиленько звучит. Звучит хиленько, но это не так. Далеко не так.

   Первое место, куда мы пойдем, — это к храму Гроба Господня, к началу лестницы, что ведет в крипту. Наверху лестницы один человек бродит туда-сюда, бормоча что-то под нос. Хадж Гарун говорит, что он так бродит уже две тысячи лет, и сначала мы поговорим с ним.

О чем? спросил Мунк.

Получается, что ни о чем.

Нет, я имею в виду, что он скажет?

Вот именно, что ничего не скажет. Совсем ничего. Эта таинственная личность даже не видит, как мы к ней подходим. Он просто все бродит туда-сюда и бормочет, он целиком в своем мире. Это какое-то призвание свыше, видишь ли. А вторая остановка — в каморке неподалеку от Дамасских ворот. В этой каморке работает башмачник, и, как говорит Хадж Гарун, работает там гораздо дольше, чем тот парень бродит по верху лестницы, на самом деле — с начала времен. Он уже был взрослым, когда Хадж Гарун был ребенком, так что он явно мужчина в возрасте, спорить не приходится. Словом, он большой человек, вот как. Но странно то, что мы не можем его найти.

Почему? спросил Мунк.

Потому что Хадж Гарун никак не может вспомнить, где его каморка. Она возле Дамасских ворот, но где именно, он не помнит. Конечно, топография переулков с той поры слегка переменилась. Последний раз Хадж Гарун нашел башмачника как раз перед вавилонским пленением. Но башмачник все равно здесь. Он должен быть здесь. Это его дом. Так что мы и дальше будем искать.

Джо улыбнулся и забарабанил пальцами по столу.

Правильно, Мунк. Именно крипта и башмачник. И этот башмачник, по воспоминаниям Хадж Гаруна, один из самых разговорчивых парней на свете. Он все говорит и говорит и способен за минуту вывалить на тебя все события за прошедший год. А что удивительного, он же ничего не видит, кроме подошв! Он здесь всю жизнь, с самого начала времен. Для него мир — башмак, который все идет и идет и никак не хочет постоять спокойно, как он еще может его вообразить? Не одинокой безмолвной криптой. Он там, где суета, где кричат разносчики, там, где торгуют предприятиями и империями, там, где всегда толпы людей, а он сидит себе в своей каморке неподалеку от Дамасских ворот и все это видит.

А тем временем Мунк, тот другой парень, та загадочная личность, он все бормочет и бродит во мраке, вроде никуда и не двигается, но на деле он сторожит свою крипту. Думаю я, он там размышляет над тьмой. И кто же они тогда — соперники в игре? Может, партнеры?

Я задался этим вопросом, Мунк, а когда задался, ответ нашел быстро. Джо, ты, неспокойный болотный житель, сказал голос внутри меня, прислушайся к своей собственной неспокойной совести. Ты такой потому, что совесть тебя мучает. Вот будешь жить с совестью в ладах, тогда и сможешь заполучить вечный город, иначе не пойдет. Загадочная крипта, говоришь ты, и человек, вечно стоящий там на страже? Просто первоклассно, все отлично и мило. А как насчет обычных людей с их ежедневными заботами? Это тоже мир, в этом своя правда.

Согласен, говорю я. Убедительно. А потом внутренний голос возвращается и говорит мне: вот и ладненько, и какой же у нас открывается вид с противоположной стороны болота? Если бы в мире не было ничего, кроме суеты и криков, ничего, кроме предприятий, разносчиков, и императоров, и всего такого прочего, и мир бы просто шел и шел себе, куда он там идет, что ж, мы бы таким миром и довольствовались?

Ну уж нет, отвечаю я не задумываясь. Если честно, то нет.

Ну и? Говорит внутри меня голос, и у этого голоса свои мысли. Ну и?

Ну и — ты меня убедил, отвечаю я. Просто идти и идти — не пойдет. Нужен и тот, другой парень, который охраняет крипту. Или шахтерит там, докапываясь до сути, или что еще. И все это описание ситуации закручено вензелями, Мунк, я только это и могу сказать. Но и эти переулки у Дамасских ворот, где Хадж Гарун ищет своего друга башмачника последние две тысячи пятьсот лет, тоже закручены вензелями ого-го как. Другими словами, когда имеешь дело с вечным городом, надо знать два его основных занятия. Две профессии — башмачник и шахтер-мыслитель из крипты.

Головокружительно простые профессии, а, Мунк? У меня-то точно от этого голова кружится, особенно здесь, на вершине горы. Конечно, все бы немножко по-другому смотрелось, если бы я сидел, как Хадж Гарун на сейфе, на самом верху, и обозревал бы виды подолгу, как он, но не думаю, что мне захочется. Я так думаю, тут и одного вторжения вавилонян хватит. Мне кажется, один разок посмотреть, как тебя окружают крестоносцы со своими чертовыми мечами, будет более чем достаточно. Я лично не хочу снова бегать по холмам южной Ирландии. Не хочу ползком пробираться обратно на ту жуткую набережную в Смирне и смотреть, как Стерн берет нож и из сострадания перерезает горло маленькой девочке. Не могу с этим справиться. Я болотный житель, и на этой горе мне неуютно — уж слишком высока. Я никогда не смогу на нее забраться, никогда не достигну вершины. У меня нет призвания, которое позволит мне сделать это. У тебя здесь есть дело, но здесь я был просто гостем — и вот я нагостился и теперь уезжаю.

Мунк задумчиво глядел на Джо. Неожиданно Каир рассмеялся. Джо посмотрел на него и притворился, что хмурится.

Господи, да как это у тебя язык поворачивается смеяться над такими нежными чувствами да прямо в лицо человеку? Ты, мумийный вор, ты, мерзавец, все знают, что ты со своей торговлей мумиями украл времени не меньше, чем я. Что такого смешного?