На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

В Чите возник «Союз солдат и казаков», который в конце ноября 1905 г. на собрании в здании железнодорожных мастерских, предоставленном представителями социал-демократов, принял резолюцию со следующими требованиями: 1) увеличить число воинских поездов, следующих в Россию до 16 в сутки, отправлять войска целыми частями, вне зависимости от срока призыва и с сохранением оружия, вывезти весь гарнизон за 2 дня с тем, чтобы воинский эшелон находился в движении не более 17 дней; 2) немедленно выдать командировочные деньги; 3) выдать кормовые деньги из расчета не менее 50 коп. в сутки при движении до Иркутска и не менее 30 коп. в сутки за этим городом, обеспечить горячее питание на станциях и бесплатный проезд до дома от железной дороги; 4) выдать всем запасным единовременно холостым до 15 рублей и семейным до 35 руб.; 5) уравнять казаков с остальными сословиями при отбывании воинской повинности — обеспечивать казаков всем необходимым для службы от казны; 6) увеличить пищевое и денежное довольствие остающимся на службе солдат и казаков, увеличить жалование всем нижним чинам до 5 рублей в месяц без различия и уменьшить содержание штаб-офицерам и генералам; 7) улучшить казарменное моещение и обстановку; 8) улучшить больничное дело; 9) улучшить краульные помещение, отменить излишние караулы; 10) ввести «8-часовой рабочий день»(в армии!!!), ограничить время строевых и служебных занятий в войсках 3 часами в сутки; 11) отменить казенную прислугу, посылку солдат на постронние работы; 12) ввести свободу и неприкосновенность личности солдата, обращение начальников к солдату на «вы», именование офицеров по званию с прибавлением слова «господин», свободный выход из казармы вне службы, право носить статское платье; 13) отменить военное положение и положение об усиленной охране, не употреблять армию и казаков для полицейских функций; 14) полное уничтожение дисциплинарных взысканий властью отдельных начальников, отмена карцера, постановку под ружье или под шашку и т. п.; 15) свободу собраний без разрешения и без присутствия офицеров, право присутствия на политических митингах; 16) свобода союзов для солдат; 17) свобода стачек для солдат; 18) обязательное обучение неграмотных и устройство библиотек без вмешательства начальства{2353}.

Фактически эти и подобные документы были предшественниками печально знаменитого Приказа № 1 по Петроградскому гарнизону. Только в начале февраля 1906 года, благодаря их энергичным действиям порядок на Сибирской железной дороге был окончательно восстановлен. Главную роль сыграл отряд Меллера. «Задача, казавшаяся столь трудной и опасной, — вспоминал Военный министр ген. А. Ф. Редигер, — была разрешена гладко и просто, с ничтожными силами. Главная заслуга в этом деле принадлежала лично ему (т. е. Меллеру-Закомельскому. — А.О.), так как только при его характере палача можно было столь систематически бить и сечь вдоль всей дороги, наводя спасительный ужас на все бунтующие и бастующие элементы»{2354}. По мере успеха действий этих отрядов восстанавливалась и провозоспособность железной дороги, которая в октябре 1905 года не превышала одного поезда в сутки.

Забастовка нанесла серьезный удар по дороге — подвижной состав невозможно было вернуть из-за Урала, уголь не подавался на станции и т. д. Порядок восстанавливался военными. 31 января(13 февраля) 1906 г. Меллер дал телеграмму на имя императора: «На Сибирской и Забайкальской дорогах до Читы восстановлен порядок; грузы, теплушки начали двигаться на восток. Паровозы отогреваются и исправляются, уголь подвозится. Революционные элементы дороги устраняются, арестуются, увольняются, часть бежала. Дорога охраняется надежными войсками 4-го Сибирского корпуса. Желательно скорейшее прибытие из армии еще одной дивизии для усиления гарнизонов Иркутска, Красноярска и Томска, где много революционеров»{2355}. К началу 1906 года удалось довести пропускную способность дороги до 5 воинских поездов в сутки, не считая 41 санитарного поезда. С 1(14) ноября 1905 г. по 8(21) января 1906 г. по дороге уже было перевезено 277 322 рядовых и 3 576 офицеров{2356}.

Кризисная ситуация в Манчжурии была преодолена. 30 января(12 февраля) 1906 г. Витте в частном разговоре сделал следующие выводы из произошедшего: «…1) Россия прежде всего остается верною монархическому началу, 2) что можно вплоне полагаться на верность армии»{2357}. Витте — творец системы, порожденной Манифестом 17 октября, был глубоко разочарован его результатами{2358}. Что касается генералитета, то и он извлек свои уроки из случившегося. Проиграв войну с внешним врагом, генералы вдруг убедились в возможности победы, и притом, на удивление легкой победы над врагом внутренним.

Заключение

«Истекший год, — гласил обзор одного из русских журналов, — можно назать годом ужасов для России — ужасов всякого рода, внешних и внутренних, — “l’annee terrible”, как говорят французы о своем 1870-м годе»{2359}. Катастрофа в Манчжурии, через которую прошла Россия в 1904–1905 годах, является наглядным уроком справедливости нескольких простых истин. В стратегии, по верному определению американского историка, таковых оказалось две: Во-первых, «нет смысла вступать с ножом в перестрелку», а во-вторых, «никогда не начинай дела, которое не можешь закончить»{2360}. Именно эти положения были заложены в основу выводов меморандума начальника германского Большого Генерального штаба от 28 декабря 1905 г. Этот документ — результат проведенной Альфредом фон Шлиффеном в ноябре-декабре того же года военной игры: «Нельзя вести войну так, как это было в Манчжурии, т. е. гнать медленно противника от одной позиции к другой, месяцами лежать друг против друга в бездействии, пока наконец оба измученные противника не решатся заключить мир. Надобно в возможно скорейший срок разделаться с одним из противников, чтобы иметь свободные руки для действий против другого»{2361}. Так зарождались основы знаменитого плана, запущенного преемником Шлиффена в действие в августе 1914 года.

При анализе военных действий в Манчжурии поражает неповоротливость русской армии, низкий уровень штабной культуры, неспособность русских военачальников реагировать на метод действия своих противников, который не менялся практически во всех крупных сражениях — японцы наступали, сковывая русский центр, одновременно прибегая к глубокому обходу в тыл через правый фланг наших позиций. Так было при Тюренчене, Вафаньгоу, Ляояне. И каждый раз повторялось одно и то же: при угрозе линии снабжения русские войска отступали, а утомленный наступательными боями противник не преследовал.

Куропаткин отступал навстречу прибывавшим резервам. Армия увеличивалась численно, план русского генерала, внешне логичный, казалось бы, выполнялся. Но далее началось непредвиденное многими. Слабость службы Генерального штаба, стремление Куропаткина вмешаться в детали выполнения плана после его принятия привели к тому, что чем больше становилось число, тем слабее была армия. Неспособность одного человека справиться с управлением группой армий привели к провалу наступлений и на Шахэ и под Сандепу и к катастрофе при отступлении от Мукдена.

Всем было ясно — нельзя допустить повторения такого поражения. Отныне изучение всех мельчайших подробностей событий русско-японской войны 1904–1905 гг., — отмечал сводный обзор войны, сделанный в Академии Генерального штаба, — становится обязательным и необходимым для каждого военного; для нас же, русских, такое обязательство является вдвойне необходимым, так как печальные события войны должны послужить для нас великим историческим уроком, призывающим к энергической деятельности, чтобы излечить наши раны, воспрянтуь духовно и материально для смелой и продуктивной работы на исторических путях нашего дорогого Отечества»{2362}. Из ошибок были сделаны верные в принципе выводы, но полностью исправить сделанные в 60-70-е годы XIX века ошибки не успели. Слишком мало времени было отпущено на это. Слишком мало денег было в разоренной войной и революцией казне. После заключения Портсмутского мира до успокоения страны было еще далеко. Победа над революцией в Москве, в Приамурье, Сибири, на Дальнем Востоке казалась очевидной. Однако борьба в европейской части Империи в феврале 1906 г. была еще далека от завершения, и она становилась все более тяжелой ношей для армии, отвлекая ее силы от главной задачи — повышения боевой готовности.

В течение первых десяти месяцев 1906 года войска призывались гражданскими властями 2330 раз, причем в 158 случаях приходилось применять оружие. Это имело и негативные последствия. На армию, как вспоминал Военный министр, привыкли смотреть как на полицейскую силу: «Войска продолжали трепать безбожно, требуя от них караулы не только для охраны банков, казначейств и тюрем, но и почтово-телеграфных отделений и даже винных лавок! Войска должны были охранять железные дороги и сопровождать поезда, нести наряды по усилению полиции, недостаточность которой усугублялась громадным в ней некомплектом чинов. Хуже всего войска трепались на Кавказе, но и, например в Варшаве, нижние чины ставились на улицах в помощь городовым или вместо них. Войска при этом расстраивались, в них не производилось занятий, а нижние чины, взятые в полицию, скоро переставали быть солдатами»{2363}.