Лица века - Виктор Кожемяко

– Он был, безусловно, центром нашего школьного землячества, объединял и сплачивал всех нас, – так сказал Вячеслав Иванович.

И второе. Школу он кончил в Костроме – в некрологе официальном, где сказано про Москву, допущена ошибка. Родился действительно в Москве, в семье рабочего-железнодорожника, корни которого – на вятской земле. А потом отца, ставшего партийным работником, бросало по всей стране, вплоть до Забайкалья. Привело и в Кострому, где трое сыновей учились. Это школа № 30 – бывшая имени Энгельса, на бывшей улице Сталина, ныне – Сусанина. Обычная, в общем-то, школа. Но сколько, оказывается, вышло из нее незаурядных воспитанников! Даже если брать один и тот же выпуск 1949 года: насчитали около десяти докторов и кандидатов самых разных наук. Старший брат Валентина Семеновича – Юрий, первый золотой медалист школы, выпускавшийся годом раньше, стал кандидатом филологии, специалистом по французской лингвистике; младший брат – Владимир – доктор химических наук; сестра Ия – тоже химик, кандидат…

Вот она, русская провинция.

Разговариваю с Николаем Скатовым. Он – доктор филологических наук, директор академического Института русской литературы в Ленинграде, который известен больше как Пушкинский дом. А еще Скатов – одноклассник и ближайший друг Валентина Марте мьянова.

– Знаете, – говорит, – Валя был редкостно и разносторонне одаренным человеком. Он прекрасно пел и, если бы пошел по этой линии, стал бы, уверен, знаменитым артистом. Кстати, он уже и подал заявление в консерваторию, но потом почему-то забрал. Может, по примеру любимого Собинова решил сначала закончить юридический. Писал стихи и сочинял музыку. Да и к языкам у него были удивительные способности. А если бы в технику, физику, или, скажем, в философию подался – там тоже проявил бы себя…

И, конечно, таланты у человека вызывают всяческое восхищение. Но одаренность все-таки – от Бога или от Природы. От родителей. А вот свою позицию в жизни человек определяет сам.

– Скажите, – спрашиваю, – а почему, на ваш взгляд, Валентин Семенович остался коммунистом? Сейчас, когда партию сначала запретили, а затем, разрешив, поставили все же в положение гонимой. Он ведь, можно сказать, преуспевающий профессор – заведующий кафедрой, автор многих статей, книг, учебников. И зачем ему это было надо?

Скатов улыбается:

– Он сам иногда так говорил, когда уж совсем из сил выбивался: «И зачем это надо мне». Но, значит, иначе не мог. Я считаю, потому, что был он человечный человек и хотел, чтобы у нас было общество человечных отношений. У Маркса именно так где-то определяется коммунизм: не рай на земле, а человечное общество.

– Ну а сам-то ты остался коммунистом? – спрашивает Скатова его одношкольник Лебедев.

– Конечно.

– Молодец, – жмет руку. – Я тоже.

Вопрос Валентину Александровичу Купцову, первому заместителю председателя ЦИК Компартии РФ:

– Что прежде всего вспоминаете, когда думаете о Мартемьянове?

– Как мы сидели рядом с ним в Конституционном суде – на процессе по так называемому «делу КПСС». Он каждый раз обращал мое внимание, когда слышал какую-нибудь юридическую фальшь со стороны наших оппонентов. Не терпел этого. А фальши было…

Помню и я тот суд. Холодный голос Шахрая и его застылый, стеклянный взгляд; вкрадчивые, елейные, пропитанные ядом интонации скандального адвоката Макарова и печать глубокого фарисейства на расплывшемся лице…

Ах, эти лица! Как много сказали бы они даже неискушенному физиономисту. И как прекрасно, вдохновенно было лицо Мартемьянова, сколь уверенно и твердо, чисто и убежденно звучал его голос, когда отстаивал он в суде честь своей партии…

На лицо его я обратил внимание еще раньше – сразу же, когда мы познакомились. Был конец августа 1991-го. Против коммунистов развязана оголтелая травля. Надо защищаться и защищать.

В полулегальных условиях собрался на первое заседание общественный комитет «В защиту прав коммунистов». Он вырастет потом в одноименное объединение. А пока нас всего несколько человек, в том числе – юристы. Понятно: организация правозащитная, нужно хорошо знать законы, чтобы опираться на них.

Пришли люди знающие и мужественные – доктора наук Борис Курашвили, Виктор Вишняков, Борис Хангельдыев, кандидат наук Юрий Слободкин. Вот профессор Иван Павлович Осадчий представляет и этого застенчивого человека, пристроившегося где-то у краешка стола:

– Валентин Семенович Мартемьянов, доктор юридических наук, профессор Московского юридического института.

Он встает, неловко кланяется. И я вижу: в лице как-то органично соединились твердость и мягкость. Воля и доброта. А глаза светятся умом и затаенной печалью…

Что ж, лицо не соврало. Он действительно оказался таким. Очень добрым в товарищеском общении, но исключительно волевым, твердым, когда речь шла об отстаивании принципов и убеждений.

Он – первым среди юристов – прямо заявил тогда со страниц «Правды», только что вышедшей из-под запрета: то, что произошло в августе, – это антиконституционный переворот.

Так же прямо он старался говорить правду всегда. И до августа 91-го, и после. Чем бы ему это ни грозило.

Вы, наверное, заметили, как много у нас появилось за последние годы правдолюбцев «применительно к обстоятельствам». Заговоривших что-то против прежних власть имущих, когда это стало не только безопасно, а даже выгодно. Раньше говорили совсем иное. Психология проста: они – всегда за тех, кто сегодня сильнее…

Мартемьянов же, как рассказывали мне, работая еще совсем молодым в прокуратуре Москвы, не побоялся выступить против всесильного начальства. Отстаивал Правду и Закон. И был уволен. И чуть не вылетел из партии. Но – не отступил.

Продолжаю разговор с Купцовым:

– А какие у вас были последние встречи с Валентином Семеновичем?

– В конце сентября на дачу меня пригласил. Ну, дача – это сильно сказано. Домик небольшой, дощатый, сам он и строил с друзьями. Между прочим, в Рязанской области, недалеко от родины любимого им Есенина. Хорошо было. Мы вдвоем, осень золотая. Пел он много, особенно из есенинского своего цикла. У него ведь написано шестнадцать романсов и песен на есенинские стихи…

А когда обратно ехали, «Жигуленок» его совсем забарахлил. Старый, изношен до предела. Ничего, говорит, вот получу гонорар за учебник – новые «Жигули» куплю. Только что вышел из печати написанный им учебник «Хозяйственное право», в двух книгах.

Я говорю: поди, гонорара-то нынешнего и не хватит на машину.

Засмеялся: тогда на своих двоих поезжу.

Последние заботы наши такие. Ходили в Арбитражный суд – по поводу партийного имущества. Валентин Семенович был там вместе со мной официальным представителем партии. Все документы он в основном готовил. И очень переживал, что, несмотря на всю нашу юридическую правоту, суд опять же принял политическое решение.