Городская фэнтези 2010 - Василий Мельник

— Азеры шашлычную построить хотели. А Евгения Эдуардовна уперлась: нет, и все! Будет карусель. Кафе в парке и так хватает. Хотите — за кинотеатром стройте. Она женщина влиятельная, с ней даже в мэрии считаются. Спонсор…

Слово «спонсор» билетерша выговаривала со смаком. Чувствовалось, что Сова истосковалась по общению. Сиди тут одна-одинешенька; пара человек в день — и то радость. Он не перебивал. Слушал. Он хорошо умел слушать — редкое качество по большому счету.

— Она эту карусель сама нашла. В запаснике.

— Где?

— Есть у нас место. Денег на починку дала. Велела здесь установить, не иначе…

Он моргнул с недоверием:

— На починку? Что ж не покрасили заново? Ухо льву не приделали? Работнички…

Сова просияла. Похоже, она ждала этого вопроса.

— Евгения Эдуардовна сказала: только механизм наладить. А карусель пусть останется, как была. Ретро, значит. Ностальгия!

— Понятно…

Ничего он не понимал. На кой черт спонсорше понадобилась ностальгическая рухлядь? Прибыли с нее никакой, одни Убытки, и место занимает…

Ответ напрашивался сам собой.

— Раньше тут библиотека была, — вздохнула Сова. — Вот прямо здесь и стояла. Маленькая, парковая. Потом — перестройка, Союз развалился, фонды выделять перестали… Горсовет постановил: закрыть. Книги по другим библиотекам распределили, по детским домам, интернатам… Часть списали. А здание снесли. Да какое там здание! — Сова безнадежно махнула рукой. — Сюда под конец заходить страшно было: того и гляди, крыша на голову рухнет.

— Откуда вы все это знаете? — удивился он.

— Так я же тут работала! Библиотекарем. Вам еще жетончик?

…он гикнул:

— Р-рубай, так и так!.. Рубай!!! — выхватил саблю и врезался в ряды противника.

С левого фланга скакали донцы, за ними — полтысячи полуголых калмыков: они спустили по пояс красные суконные бешметы и, ощетинив пики, с визгом мчались топтать утекавших пруссаков, Давно отбившись от своих, он колол и рубил, счастливо спасаясь от смерти…

Щелк пультиком.

— Как интервьюер, я отличаюсь от большинства тем, что не скован образованием на журфаке. Для меня главное — получить ответ от человека, невзирая на его пост, должность и звание. Один и тот же вопрос я задам десять раз, я доведу вопрошаемого до перитонита, но ответ получу…

На экране телевизора — армянин с трубкой в руке.

Щелк.

— В Украине в осенне-зимний период ожидаются три вспышки гриппа, сообщил сегодня Александр Гриневич, директор центра гриппа и респираторных инфекций Минздрава. По его словам, зимой ожидаются две вспышки гриппа сезонного и вспышка гриппа пандемического. Он также отметил…

На экране — блондинка гламурно сморкается в платок.

Щелк.

— Кабинет министров на очередном заседании в среду рассмотрит стратегию обращения с радиоактивными отходами…

На экране — диктор в очках.

Щелк.

— …подвиг Кузьмы Крючкова. Георгиевский крест 4-й степени, полученный Крючковым, стал первой георгиевской наградой Первой мировой войны. О подвиге доложили императору. Бравый казак двадцати четырех лет от роду стал российской знаменитостью…

Щелк.

Или нет, вернемся.

Он не знал, чем ему вдруг стал интересен подвиг Крючкова.

Клац — для разнообразия.

— После Февральской революции Крючков был избран председателем полкового комитета, а после развала фронта вернулся на Дон. Бывшие односумы оказались по разные стороны кровавой межи, разделившей Россию. Так, участник легендарного боя Михаил Иванков служил в Красной армии, впоследствии встречался с писателем Шолоховым и рассказывал ему о той знаменитой схватке. Или казак ошибся в рассказе, или Шолохов сознательно исказил факты, но в романе «Тихий Дон» бой Крючкова с немцами описан как нелепая стычка. Позвольте, я зачитаю отрывок, где описывается поведение Иванкова…

На экране — дамочка с книгой в руках.

— Он отвел второй удар, направленный ему в бок, и, привстав, рубанул по спине скакавшего с левой стороны немца. Его окружили. Рослый конь грудью ударился о бок его коня, чуть не сшиб с ног, и близко, в упор, увидел Иванков страшную муть чужого лица…

Он вздрогнул. Где-то далеко крутнулась, скрежеща шестернями, старая карусель. Не может быть, подумал он. При чем тут Шолохов? При чем казак Иванков, Крючков, черт, дьявол, Первая мировая?!

Это же был я!

— С левой стороны над ним вырос драгун, и блекло в глазах метнулся на взлете разящий палаш. Иванков подставил шашку: сталь о сталь брызнула визгом. Сзади пикой поддели ему погонный ремень, настойчиво срывая с плеча…

— Переключи на фильм, — сказала жена.

Она сидела на диване, и Барсик дрых у нее на коленях.

— Там реклама, — ответил он. — Я пока пощелкаю.

— Ну так найди что-нибудь интересное. Не эту же мымру слушать.

— Мне интересно, — огрызнулся он.

Он врал. Интерес исчез. На смену интересу пришло возбуждение.

— У нас есть Шолохов?

— Есть, — зевнула жена. — От папы осталось. Вон, зелененький…

Он ухватил все четыре тома «Тихого Дона» и удрал в соседнюю комнату. Отыскать нужный отрывок с ходу не получилось. Он воообще никогда не читал Шолохова, если не считать рассказа «Нахаленок», который в детстве ему прочел вслух отец. Когда в школе проходили «Поднятую целину», он крутился мелким бесом, наговорив кучу ерунды про становление колхозов и раскулачивание. Анна Макаровна сжалилась, поставила трояк.

Боже, как давно это было!

Книга внезапно увлекла его. Когда жена легла спать, он сел на кухне, заварил чаю и продолжил поиски. Отрывок про Иванкова нашелся в конце первой книги. Дальше он нашел еще один знакомый фрагмент: про сотню, лежавшую в засаде за плетнями левады. В его воспоминаниях — хотя какие, к черту, воспоминания! — и тексте книги имелись мелкие расхождения, но этим можно было пренебречь. Черные слова на белой бумаге. Они не рождали в душе отклика. Он читал, пытаясь восстановить кровавую муть, ярость, бешеную скачку, тяжесть шашки в руке; голое, очищенное от мельчайших примесей рефлексии действие, которое захватывало, сводило его с ума на карусели…

Ничего.

Даже эха и того не было.

Ну и что, подумал он. Пусть Шолохов. Пушкин, Кукушкин, Мамин-Сибиряк. Какая разница, если у меня есть карусель?

…он с азартом, с прикряком рубил и рубил. Сбросил чекмень, потерял шапку, вот сабля его с силой ударила в чужое железо, сломалась, а кобыленка под ним зашаталась, осела и рухнула. Укрывшись за деревом, он мигом припал на левое колено и крепко упер в землю древко пики, прикрученной к правой руке выше локтя, а стальным острием ее и зорким глазом караулил врага, как зверолов медведя. Пред ним темной метелицей клубились пыль и дым, мимо него, гремя доспехами, скакали всадники. Звяк, топот, хряст, выстрелы — и пика поймала вынырнувшую из пыльной завесы чью-то грудь. Он разом к чужому коню, разом в седло, и куда-то понес его испугавшийся конь. Ружейные выстрелы, пушки гремят, крики, ругань, команда…