Black Sabbath:история группы - Джоэл Макайвер

Семья всегда была значимой частью образа Оззи. У Тони Айомми, Гизера Батлера или Билла Уорда тоже, безусловно, были семьи и дети, но они всегда дрались прятать родствен­ников от широкой общественности. Оззи же всегда был близок с семьей, даже его невероятно эмоциональная натура пере­далась ему от родителей и братьев с сестрами. Все эти годы он отзывался о них по-разному. Скажем, как-то в 1982 году он сказал: «Вся моя семья - чертовы психи. Моя сестра дважды пыталась покончить с собой. Откровенно говоря, она совершеннейшая психопатка, дальше просто некуда. Вторая моя сестра - настоящая неврастеничка. Да вообще, кого из родственников ни возьми - все с придурью, сечешь? Я вот стараюсь выгодно использовать свое безумие.

Моя сестра-неврастеничка Айрис… однажды - это было воскресенье - она убрала в доме и никому не позволяла даже просто по нему ходить. Невозможно было ни к чему притронуться, вздохнуть, даже поесть… Ну, я поднялся и вышиб из нее все дерьмо. Поставил фонари под оба глаза и пнул так, что она пролетела через всю комнату. Потом я ре­шил, что мне нужно пойти покараулить, когда приедет отец, потому что, если он войдет в дом и увидит, как я отделал сестру, мне не жить. Я уселся возле стены и стал ждать, пред­ставляя себе этот чертов автобус и как отец в нем едет, рас­певает свои гребаные песни и баламутит народ… Вот он вышел оттуда, я подхожу к нему и говорю: „Па, я только что поколотил Айрис", а он мне: „Молодца! А вообще срать мне на то, что ты ее побил". Вот такой он был, мой старик… он был очень доволен, ведь это, типа, было нормально, чувак. Мы жили на самом дне».

Несмотря на жуткие воспоминания о детстве, Оззи все же уважает своих родителей: «Мой отец был одним из лучших людей, что когда-либо жили в этом гребаном мире… Он часто говорил мне: „Я не верю ни в Бога, ни в, мать его, ад. Я верю только в себя". Нужно верить в себя, потому что ты сам - единственный, кто может по-настоящему в тебя поверить, потому что ты понимаешь, что тебе нужно. Вот этому и научил меня отец».

В 2000 году Оззи сделал пару неопределенных заявлений о том, что он намерен собрать все воспоминания воедино и написать автобиографию. Но эта задача была не из легких - хотя бы потому, что большую часть жизни он провел в пьяном угаре, а спиртное, тем более в таких количествах, не способ­ствует укреплению воспоминаний. А жизнь Осборна была полна событий, причем связанных не только с музыкой.

Теперь для Оззи все изменилось - как в творчестве, так и в жизни. В конце концов, когда металл как жанр только за­родился, сотни групп стремились играть музыку именно в этом стиле, но уже в девяностые изначальный дух жанра был утерян. Оззи не мог исправить ситуацию, но, судя по интер­вью, которое он дал для «MTV», ему было немного грустно: «Термин „металл" всегда казался мне не слишком удачным. То, что называлось металлом, когда я начинал, за прошедшие годы так сильно изменилось, что сейчас, в девяностые, это уже совсем другая музыка. Тем не менее ее до сих пор обо­значают этим несчастным словом „металл". На самом деле это же просто любой громкий рок, хард-рок, понимаете? Для меня слова вроде „хеви-метал", „грандж-метал", „трэш-метал" никогда не несли в себе никакого смысла, связанного с музыкой. Я предпочел бы, чтобы все это называли хард-роком или тя­желым роком, как-то так. Это, по крайней мере, музыкальный термин.

В семидесятых есть своя прелесть. Тогда можно было пой­ти на концерт и услышать там разную музыку - я, например, прекрасно помню, как „Black Sabbath" выступала вместе с Джеймсом Тейлором. Теперь такого просто не случится, это все равно что смешать воедино какой-нибудь рэп и то, что теперь называют хеви-метал. Я не могу себе представить, что кто-то способен двенадцать часов кряду слушать однотипную музыку и при этом говорить что-нибудь вроде: „Ну, последняя группа была ничего, но все же лучшая - третья. Вот это да, просто супер". Как можно сравнивать одинаковые вещи? Те­перь в музыке совсем нет разнообразия».

Вот это его утверждение - «теперь музыка вся одинако­вая» - на самом деле довольно обычная мысль для музы­кантов его возраста, особенно среди тех, кто недавно ушел из большой музыки. Кстати, слышать это от Оззи, который последние три года возглавлял «Ozzfest» - фестиваль самой прогрессивной и, кстати, разнообразной музыки, - немного странно. Рик Уэйкман, клавишник группы «Yes» и хороший приятель Оззи еще с шестидесятых, с похожими чувствами вспоминает, как пересекались пути «Sabbath» и «Yes»: «В семь­десят третьем я немного поработал [с „Sabbath" в качестве сессионного клавишника] над альбомом „Sabbath Bloody Sab­bath" и получил море удовольствия. А потом я участвовал в записи альбома „Ozzmosis"».

В 1999 году Уэйкман попросил Оззи помочь ему с вокалом для своего текущего альбома - сиквела работы 1974 года «Journey To The Centre Of The Earth»: «Я позвонил Оззи, ког­да работал над „Return To The Centre Of The Earth", и спросил его: „Оззи, я тут написал одну тяжелую песню, и хотел бы, чтобы ты ее спел". Он ответил: „В общем-то, без проблем, а можно ее послушать?" Я сказал: „Конечно, но после того. как ты ее споешь, я хочу убрать большую часть гитар, и за­пишу те же риффы в исполнении Лондонского симфони­ческого оркестра". Ему понравилось! То, что он сделал, было просто супер, и я знаю, что ему она [песня „Buried Alive"] очень нравится. К тому же мы отлично провели время, пока делали эту работу».

Уэйкман, многословный и слегка эксцентричный гений, который в свое время и сам одержал уверенную победу над алкоголизмом, продолжает: «Знаешь, мы с Оззи частенько ужинали вместе, а потом, за чашечкой кофе или бокалом вина, просто сидели и общались. С Оззи можно говорить на серьезные темы, а можно просто обмениваться шутками и болтать ни о чем. Знаете, он очень светлый парень… Когда он окажется у врат рая (как ни странно, я уверен, что он по­падет именно в рай), святой Петр обязательно встретит его вопросом: „Ну что, когда же мы сможем побеседовать?" Они его как пить дать впустят!»

Оззи, которого всегда окружали одобрение коллег-музы­кантов и постоянная поддержка семьи, можно простить то, что он чаще смотрит в прошлое, чем в будущее. Вот что он рассказал о книге воспоминаний: «Я только начал - диктую сыну, а он набирает текст на компьютере. В нашей семье он - мозг. Я толком ничего не могу вспомнить. Сейчас, как и раньше, бывает, что я встречаю человека, с которым не виделся уже лет десять, и он начинает: „А помнишь ту ночь, когда ты приперся прямо ко мне домой и сделал то-то и то-то?" А я ему: „Вот черт, ни хрена не помню". Даже если я умру прямо завтра, чего, надеюсь, все же не случится, можно будет смело сказать, что я прожил совсем не скучную жизнь. Карьера в „Sabbath", сольная карьера, а еще жизнь до того момента, как я стал серьезно заниматься музыкой, годы реа­билитации, когда я то бросал, то снова начинал пить, вес, который я постоянно набирал и снова сбрасывал, группиз и другие женщины, те периоды, когда уходил из дома и воз вращался, - о, мне есть в чем покопаться. Пока я дошел до того момента, как в семьдесят первом слетел с катушек и выпрыгнул из окна… Как-то я купил целый фунт травы, взял четыре таблетки мескалина, четверть унции кокаина и бу­тылку текилы и на три недели пропал из жизни. Пожалуй, это было худшее время в моей жизни. Мне в голову прихо­дили мысли типа „ну все, похоже, я никогда в себя не приду". Я разговаривал с лошадьми - а самое главное, что они мне отвечали».