Проклятие Айсмора - Ольга Зима

— Что обещали, то не дали, да еще и убийц подослали. А у меня репутация. Обещал извести Нижний — изведу весь Айсмор. Полыхнет здесь — перекинется еще в десяток тайников. Да и не полыхнет, всё равно загорится. И не будет этого города, как будто и не было

Деньги не помогут, да и где их взять? Эта тварь просто тянула время! Бэрр дернулся вперед, и тут же спрятался от очередного клинка. Крикнул погромче:

— Так это месть?

Затрещало сильнее — видимо, факел поднесли к бочке.

— Это работа. Как и у тебя!

Бэрр метнулся за бочками вправо и рванулся вперед. К человеку в темном плаще с накинутым капюшоном. Очередной брошенный нож скользнул по боку. Бэрр уронил корсара своим весом, выбивая второй факел из руки. Отвлекшись на миг, пнул его дальше от бочек и тут же зашипел от боли — в раненый бок въехал чужой кулак.

— Умрем… вместе, — прохрипел корсар, катясь вместе с Бэрром. — Все равно ты ничего не успеешь!

Корсар отвечал на удары, словно заговоренный на боль, и не отпускал Бэрра от себя. Перекатившись, оказался сверху, взметнулся нож… Рука опустилась плавно, и мимо Бэрра. Корсар упал, Бэрр оттолкнул его подальше, еле дыша, так и остался лежать на полу.

— Все же, господин Бэрр, вам надо учиться доверять людям, — укоризненно произнес Гаррик от двери.

Подбежал к Бэрру, затоптал сапогами пламя.

— Да… Ингрид мне тоже все время об этом твердит, может, стоит и прислушаться, — прохрипел Бэрр, рассматривая рукоятку ножа в спине корсара. Глянул на подходящего Гаррика и добавил: — Кто тебя так научил метать ножи?

— Вы, господин Бэрр, — ответил Гаррик и протянул руку…

Утром над озером разносились дым, плач осиротевших и стоны раненых.

Ратуша погибла окончательно, хоть и держалась дольше прочих зданий Айсмора.

Свернутый чудовищным огнем шпиль криво торчал между обломанных черных балок. Его золото отражало багровое пламя горящего города, ночью — тревожные огни костров и факелов аутло, напавших на погорельцев и получивших неожиданный отпор. А нынешним утром это золото встречало из дыма нежную розовую зарю. Витражи стрельчатых окон ратуши полопались от жара, разлетелись цветными осколками. Теперь там, где еще остались стены, темнели провалы. Тлели развалившиеся деревянные перекрытия. Куски мраморных плит попадали в воду, пробив ближайшие настилы. Сваи, выдержавшие не один страшный шторм, трещали и грозили окончательно уронить остатки главного здания Айсмора.

Казалось, что Темное озеро, еще вчера взволнованно смотрящее на буйство огненной стихии, присмирело, приняв огонь, а теперь только и ждет, дабы забрать в себя символ людского города. Можно было подумать, что мелочи, вроде перевернутых лодок, сорванных крыш или даже бочек, таящих богатства дальних земель, озеру не интересны, оно их не хочет. А ждет лишь, когда до последнего нагеля обрушится ратуша.

Между свай по каналу, когда-то именовавшемуся Главным, плыл к берегу, покачиваясь и тесня собой обломки, большой сундук. Его выбросило из кабинета на втором этаже, когда рухнула стена, обращенная к городу. Волны и лодки жителей, пытающихся спастись, толкали сундук, крутили, путали, стремились утопить, но он выворачивался, не иначе прихватив себе это умение от бывшего хозяина. А когда все стихло, течение само направило сундук к земле.

Навесного замка на нем не было, и оттого он грозился распахнуться всякий раз, когда запрокидывался. От удара о последнюю в линии черную, отпиленную еще со времен прошлогоднего наводнения, сваю, сундук совсем завалился набок, черпнув воды. Крышка его лениво легла на волну, и содержимое всколыхнулось. Мягкие дешевые бумаги, вылетевшие в первую очередь, размокали и расползались лохмотьями. Несколько же листов хорошей восточной работы поднялись изнутри и неторопливо пошли по водной глади к побережью. Они спокойно доплыли до самого берега, где согревались у костров те, кто пережил гибель города. Чернила на плотных листках держались долго, и люди, видя качающиеся на воде бумаги, могли бы с легкостью разобрать, что хранилось в сундуке господина винира и о чем ему столь тщательно и подробно доносили городские прилипалы.

Но доносы были нужны оставшимся без крова обитателям Айсмора в последнюю очередь, пусть даже человек, о котором шла речь, уцелевшими айсморцами нынче почитался за самого сильного, самого смелого и самого главного. Его старательно высматривали люди у костров; следующие за ним городские стражники ловили каждое его слово и торопились исполнить.

Бэрр-мясник, Бэрр-цепной-пес-винира, Черный человек — как только ни называли его в Айсморе! Но нынешним утром, когда он вышагивал по берегу и командовал поверх мокрых голов, кому за что взяться и что куда пристроить, его называли только по имени — Бэрр. Старые прозвища слетели с него, словно сгорев вместе с городом, новые еще не прозвучали.

Многие смотрели на него, а многие высматривали родных и близких. Многие погибли от воды, огня и нападения разбойников.

Камилла отчаянно вглядывалась в людей, но так и не смогла увидеть супруга. Отмахнулась от Ульриха, обутого в чужие и очень дорогие сапоги.

Ее платье с золотым шитьем привлекало внимание большее, чем она сама, потерянная, дрожащая. Проходивший мимо пожилой айсморец сорвал с себя теплый, длинный плащ с меховым подбоем, накинул на ее плечи и пошел дальше. Этот жест произвел странное впечатление на Камиллу. Она закрыла лицо руками, опустилась на песок и разрыдалась.

На Ульриха поглядывали без особой приязни. Он пооглядывался, да и бросился в ноги Бэрру. Принялся причитать, как винир, боясь угроз корсара, которого сам же и нанял, уехал, а секретаря столкнул с лодки, а следом слетела мандаринка, а он ловил-ловил, а она не давалась, как сам жив остался, неизвестно, а он еще до суда обо всем знал! И что винир хотел город извести ради памятника себе любимому, и что Бэрр — король, тоже знал!

— Пусть катится вслед за виниром, — недобро отозвалась тетушка Фло.

— Не выгоняйте меня-а-а! — заорал бывший секретарь во весь голос.

Бэрр оттолкнул Ульриха.

— Пусть остается, — осторожно положила ладонь на его плечо Ингрид. — Убьют же глупого.

Бэрр кивнул неохотно, и Ульрих отполз, растворился где-то позади.

— Знал и молчал, вот же пакость придонная! Винир-то два раза город чуть было не погубил: не водой, так огнем! — не выдержал Риддак, крутившийся в береговой воде между уцелевших лодок. Заорал хрипло, указывая на Бэрра: — Вот он, спаситель наш! Он здесь!

В руках у старика дрожала мандаринка, лишившаяся корней и завернутая всего лишь в холстину.

Последняя