Пир стервятников - Джордж Мартин

Петир еще не лег и что-то писал.

— Алейна, милая, что привело тебя сюда в такой час?

— Мне нужно знать — что случится за этот год?

Он отложил перо.

— Редфорт и Уэйнвуд — старые люди. Кто-то из них может умереть, а глядишь, и оба преставятся. Гилвуда Хантера прикончат его же братья — скорее всего молодой Харлан, который уже помог умереть лорду Эону. Лиха беда начало, я это всегда говорил. Бельмор — продажная душа, его можно купить. Темплтона я сделаю своим другом. С Бронзовым Джоном, боюсь, дружбы не получится, но пока он один, он не так уж и страшен.

— А сир Лин Корбрей?

— Сир Лин останется моим заклятым врагом. — Огоньки свечей отражались в глазах Петира. — Он будет высказывать свою ненависть и презрение всем и каждому, будет предлагать свой меч всем заговорщикам, желающим свергнуть меня.

В этот миг ее подозрение обратилось в уверенность.

— Чем же вы вознаградите его за эту услугу?

— Золотом, мальчиками и обещаниями, — расхохотался Петир. — Сир Лин — человек простой, моя радость. Золото, мальчики и убийства — вот все, что он любит.

Серсея

— Я хочу сидеть на Железном Троне, — канючил король. — Джоффу вы позволяли.

— Джоффри было двенадцать лет, а не восемь.

— Но ведь я же король. Это мой трон.

— Кто тебе это сказал? — Серсея сделала глубокий вдох, чтобы Доркас зашнуровала ее потуже. Эта крупная девушка намного сильнее Сенеллы, хотя и не так ловка.

— Никто, — покраснел Томмен.

— Никто? Так-то ты называешь свою леди-жену? — Серсея чуяла, что за этим бунтом стоит Маргери Тирелл. — Если будешь лгать, мне придется послать за Пейтом и приказать, чтобы его высекли до крови. — Пейт служил мальчиком для битья и при Джоффри, и при Томмене. — Ты этого хочешь?

— Нет, — надулся король.

— Так кто же тебе сказал?

— Леди Маргери, — пошаркав ногами, признался мальчик. Королевой при матери он ее благоразумно не стал называть.

— То-то же. Я вынуждена заниматься серьезными делами, Томмен, делами, которые тебе пока еще не по разуму. Мне совсем не нужно, чтобы на троне у меня за спиной елозил глупый мальчишка, пристающий ко мне с детскими вопросами. Маргери, верно, полагает, что ты и на заседаниях совета должен присутствовать?

— Да. Она говорит, мне нужно учиться быть королем.

— Когда подрастешь, сможешь заседать в совете сколько тебе вздумается. Ты увидишь, как скоро тебе это надоест. Роберт в совете всегда дремал. — Если вообще удостаивал его своим присутствием, добавила она про себя. — Он предпочитал охотиться, а скучные дела оставлял старому Аррену. Ты помнишь этого лорда?

— Он умер от живота.

— Да, верно. Бедняга. Если уж тебе пришла такая охота учиться, выучи для начала имена всех королей Вестероса и всех десниц, которые им служили. Завтра я спрошу у тебя этот урок.

— Хорошо, матушка, — послушно ответил мальчик.

— Вот и умница. — Серсея не намеревалась выпускать из рук бразды правления до самого совершеннолетия сына. Я полжизни ждала этого, пусть и он подождет, говорила она себе. Она играла роль послушной дочери, стыдливой невесты, покладистой жены. Страдала от пьяных ласк Роберта, ревности Джейме, насмешек Ренли. Терпела хихикающего Вариса и скрежещущего зубами Станниса. Подлаживалась к Джону Аррену, Неду Старку и злобному карлику, своему брату, каждый раз обещая себе, что когда-нибудь наступит ее черед. Если Маргери Тирелл задумала лишить ее вожделенного торжества, пусть лучше подумает еще раз.

Завтракала она, однако, в дурном настроении, а остаток утра провела с лордом Джайлсом и его счетными книгами, слушая его кашель о звездах, оленях и драконах. Затем лорд Уотерс доложил, что три первых военных корабля почти закончены, и просил еще золота, чтобы отделать их с подобающей роскошью. Ей было приятно удовлетворить его просьбу. Обедала она с членами купеческих гильдий, которые жаловались, что воробьи запруживают улицы и ночуют прямо на площадях. Придется, возможно, приказать золотым плащам выгнать этих бродяг из города, подумалось ей, — и тут в чертог явился великий мейстер.

На последних советах Пицель вел себя крайне сварливо. Он остался недоволен капитанами, которых Аурин Уотерс подобрал для ее новых судов. Все они были молоды, а Пицель ратовал за опыт и настаивал, чтобы корабли отдали капитанам, уцелевшим после битвы на Черноводной. «Это славные моряки, доказавшие свою верность на деле», — говорил он. «Они доказали только одно — что умеют плавать, — возразила ему Серсея, принявшая сторону лорда Уотерса. — Мать не должна жить дольше своих детей, а капитан — дольше своего корабля». Ее слова Пицелю не пришлись по нраву.

Сегодня он был расположен более мирно и даже изобразил на лице улыбку.

— Добрые вести, ваше величество, — объявил он. — Виман Мандерли выполнил ваш приказ и обезглавил Станнисова лукового рыцаря.

— Это доподлинно известно?

— Голова и руки казненного выставлены на городской стене Белой Гавани. Лорд Виман удостоверяет это, а Фреи подтверждают. Они видели эту голову с луковицей во рту, и пальцы на одной руке укорочены.

— Прекрасно. Известите Мандерли, что сын будет ему возвращен, ибо он доказал свою преданность королю. — Теперь в Белой Гавани тоже настанет мир, а Русе Болтон со своим бастардом идут на Ров Кейлин с двух сторон — один с юга, другой с севера. Как только Ров будет взят, они совместными силами выбьют островитян из Торрхенова Удела и Темнолесья. Это позволит им заключить союз с оставшимися знаменосцами Неда Старка, когда придет время выступить против Станниса.

На юге Мейс Тирелл раскинул лагерь под стенами Штормового Предела и бомбардирует замок камнями — без особого, впрочем, успеха. Хорош вояка! Ему бы следовало поместить в гербе толстяка, восседающего на своей жирной заднице.

Прием нудного браавосского посла она уже откладывала на две недели и охотно отложила бы еще на год, но лорд Джайлс заявил, что не в силах более выдерживать его натиск. Королева начинала задумываться, есть ли у лорда-казначея силы хоть на что-нибудь, кроме кашля.

Браавосиец представился как Нохо Димиттис — имечко в самый раз для него. Даже голос его раздражал королеву. Она беспокойно ерзала на сиденье, гадая, долго ли еще ей придется выслушивать его дерзкие речи. Шипы и лезвия Железного Трона позади нее отбрасывали на пол жутковатые тени. Только сам король или его десница имели право сидеть на нем. Серсея занимала место у его подножия, в золоченом кресле с красными подушками.

— Этим делом должен заниматься скорее наш лорд-казначей, — ввернула она, как только браавосиец остановился перевести дух.