Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909 - Марк Твен

Однако настал день, когда один неполноценный английский христианин восстал против рабства. Любопытный факт: когда христианин восстает против укоренившегося зла, это почти всегда христианин неполноценный, принадлежащий к какой-нибудь второстепенной, всеми презираемой секте. Разгорелась ожесточенная борьба, но в конце концов, от работорговли пришлось отказаться. Библейские поучения остались, изменилась тактика.

А затем случилась обычная вещь. Посетивший нашу страну англичанин один из тех, что всегда видят соринку в чужом глазу, — воздел к небу свои набожные ручки, придя в ужас от нашего рабства. Горе его не поддавалось описанию, слова были полны горечи и презрения. Правда, он оплакивал именно наших рабов, которых было менее полутора миллионов, в то время как его Англия по-прежнему имела в своих заморских владениях двенадцать миллионов рабов, но это не умерило его воплей, не остановило его слез, не смягчило сурового осуждения. Тот факт, что каждый раз, когда наши предки пытались избавиться от рабства, именно Англия ставила нам всяческие преграды и разбивала все наши планы, не имел для него никакого значения: ведь все это уже стало достоянием истории и даже не заслуживало упоминания.

Но, наконец, и мы обратились в другую веру и тоже начали поднимать голос против рабства. Повсюду обнаружились люди с мягким сердцем, в любом уголке страны при желании можно было найти хотя бы мельчайший признак растущей жалости к рабу. В любом уголке — кроме церкви. Правда, в конце концов, не выдержала и церковь. Ведь она всегда так поступала. Сначала вела отчаянную и упорную борьбу, а затем делала то же, что и всегда, — старалась ухватиться за хвост событий. Рабство пало. Писание, оправдывавшее его, осталось, изменилась лишь тактика. Вот и все.

На протяжении многих веков существовали ведьмы. Так, во всяком случае, утверждала библия. И именно она приказывала уничтожать их. Поэтому церковь, в течение 800 лет исполнявшая свои обязанности лениво и неохотно, эту свою святую миссию принялась осуществлять всерьез — с помощью виселиц, орудий пытки и пылающих костров. За девять веков повседневной усердной работы церковь засадила в тюрьмы, подвергла пыткам, повесила и сожгла целые армии ведьм, дочиста отмыв весь христианский мир их нечистой кровью.

Но неожиданно стало известно, что никаких ведьм нет и никогда не было. Тут уж не знаешь, смеяться или плакать. Кто же открыл, что ведьм не существует? Может быть, церковники? Нет, эти никогда не делали никаких открытий. В Салеме священник с трогательным упорством продолжал цепляться за священное писание, призывающее уничтожать ведьм, даже после того, как прихожане, решившись на этот раз забыть о библии, со слезами на глазах раскаялись в тех преступлениях и жестокостях, которые их заставили совершить. Священнику хотелось еще крови, еще обличений, еще жестокостей, и именно не осененные святостью прихожане — вот кто остановил его руку. В Шотландии священник убил ведьму уже после того, как суд признал ее невиновной. А когда более сострадательные гражданские власти предложили изъять отвратительные статьи, направленные против ведьм, из свода законов, явились попы и просьбами, слезами и проклятиями пытались вынудить их не делать этого.

Ведьм нет. Но библия, которая признает их существование, остается. Изменилась лишь тактика. Нет никакого адского огня, а библия все пугает им. Оказался небылицей первородный грех, но библия продолжает утверждать, что он есть. Более двухсот статей, каравших смертью, исчезло из свода законов, но библия, породившая их, остается.

Разве не достоин внимания тот факт, что из всего множества библейских изречений, к которым прикасалось уничтожающее перо человека, он ни разу не вычеркнул ни одного доброго и полезного? А если так, значит, можно надеяться, что при дальнейшем развитии просвещения человек, в конце концов, сумеет придать своей религиозной тактике какое-то подобие благопристойности.

ОБУЧЕНИЕ ГРАМОТЕ

Вопрос. Как удалось компании «Стандард-Ойл» поднять свои прибыли до 60 процентов основного капитала?

Ответ. При помощи высоких ввозных пошлин.

Вопрос. Что нужно сделать, чтобы снизить цены на нефть наполовину и свести прибыли «Стандард-Ойл» к 10 процентам?

Ответ. Отменить ввозные пошлины.

Вопрос. Кто ввел эти пошлины?

Ответ. Большинство американского народа, отдавшее свои голоса республиканской партии.

Вопрос. Кто поддерживает эти пошлины и обеспечивает «Стандард-Ойл» шестидесятипроцентные прибыли?

Ответ. Большинство американского народа, отдавшее свои голоса республиканской партии.

Вопрос. По чьей милости мы платим двойную цену за нефть?

Ответ. По милости большинства американского народа, отдавшего свои голоса республиканской партии.

Вопрос. Кто поклялся выбить «Стандард-Ойл» с захваченных ею позиций?

Ответ. Ее создатель и хранитель — стоящая у власти республиканская партия.

Вопрос. Нельзя ли побороть «Стандард-Ойл», взыскав с нее штраф в размере полугодичной или даже годичной прибыли?

Ответ. Нет.

Вопрос. Почему?

Ответ. Потому, что тогда «Стандард-Ойл» поднимет еще выше цены на нефть и взыщет штраф с американского народа. Штрафуя народ, не подорвешь «Стандард-Ойл».

Вопрос. Народ возмущен. Народ найдет способ побороть «Стандард-Ойл»?

Ответ. Вы заблуждаетесь. Есть только один верный способ побороть «Стандард-Ойл». Народ знает, что мог бы с успехом воспользоваться этим способом, но он также знает, что у компании есть близкий друг и могущественный покровитель, который не даст ее в обиду.

Вопрос. Вы имеете в виду правительство и республиканскую партию?

Ответ. Да.

Вопрос. Вы утверждаете, что единственный верней способ борьбы — это отмена ввозных пошлин? Вы действительно уверены, что это снизит цены на нефть наполовину?

Ответ. Я ручаюсь.

Вопрос. Так почему же правительство не заступится за народ и не отменит пошлину?

Ответ. Не задавайте смешных вопросов.

РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ, ПУБЛИЦИСТИКА 1894—1909

В одиннадцатый том собрания сочинений Твена входят рассказы, очерки, наброски и публицистические произведения, относящиеся к последним полутора десятилетиям жизни художника. В этот период новеллистика Твена еще теснее, чем ранее, сближается с его публицистикой, и жанровое разделение его произведений по этим двум рубрикам, проводимое в настоящем томе, во многих случаях условно. Сюжетный «зачин» служит иногда Твену своего рода трамплином, отталкиваясь от которого он широко и свободно развивает свои мысли в публицистической форме. Так, например, в рассказе «Из «Лондонской таймс» за 1904 год» замысловатая история о мнимом убийстве, за совершение которого был безвинно казнен американец Клейтон, служит Твену своего рода сатирической аллегорией прогремевшего в ту пору дела Дрейфуса. Это ироническое иносказание позволяет писателю с наибольшей выразительностью высказать свой протест против реакционного «правосудия», отказывавшегося от пересмотра приговора, хотя невиновность Дрейфуса, клеветнически обвиненного в шпионаже, была публично доказана.

В других случаях юмористические бытовые зарисовки вплетаются в ткань политической публицистики Твена. Так, например, автор вводит в гневную аргументацию политико — сатирического памфлета «Моим критикам — миссионерам» колоритный анекдот о мальчишках, воровавших арбузы, который мог бы по праву занять место на страницах «Приключений Гекльберри Финна».

Среди поздних рассказов Твена есть такие, в которых — как, например, в «Запоздавшем русском паспорте» или в «Охоте за коварной индейкой» — живет его прежний беспечно — веселый юмор. Среди них есть и такие, как «Красный кружок» или «Рассказ собаки», в которых писатель отдает дань более или менее условной сентиментальной традиции, характерной для вкусов тогдашней американской публики. Но ведущим началом в творчестве Твена — рассказчика и памфлетиста — становится в эту пору резко выраженный дух гражданского негодования и социального обличения; это и способствует все более тесному сближению новеллистики позднего Твена с его публицистикой.

Младший современник и соратник Твена — Шоу назвал его «американским Вольтером». В этом метком определении схвачен воинствующий характер сатиры Твена, обращенной против самых священных устоев империалистического мира.

Знаменитый рассказ «Человек, который совратил Гедлиберг» может по праву считаться вершиной поздней новеллистики Твена. Тема всепоглощающей власти «голого интереса, бессердечного чистогана», проникающего во все уголки общественной и частной жизни, уродуя сознание американских граждан, волновала Твена и ранее, со времен «Позолоченного века». Здесь эта тема развита с классической цельностью и полнотой, без каких — либо компромиссов и оговорок. История девятнадцати столпов общества, именитейших людей Гедлиберга, единодушно пошедших на мошенничество и лжесвидетельство ради вожделенного мешка с долларами, вызывает в самом художнике и усмешку и скорбь: ведь речь идет здесь о моральном и социальном банкротстве того буржуазного американского общественного строя, который когда-то казался молодому Твену, как и миллионам простых американцев, оплотом прогресса и цивилизации. Разрыв с этими иллюзиями и развенчание их служат источником горького сатирического пафоса многих поздних рассказов и памфлетов Твена.