Античная драма - "Софокл"

Корифей

Только где ж она скрывалась столько долгих, тяжких лет? Ты, среди богов добрейший, расскажи нам, научи!

Гермес

К вам, почтенным земледельцам, обращу свои слова: Слушайте, чтоб знать и помнить, как лишились вы ее. Начал Фидий[240] злополучный, первый он нанес удар, А затем Перикл. Боялся он невзгоды для себя. Ваших прихотей страшился, ваши зубы злые знал. Чтобы самому не плакать, в город он метнул пожар, Бросил маленькую искру — о мегарянах закон. И раздул войну такую, что у эллинов из глаз Полились от дыма слезы. Плакал здесь народ и там. Услыхав про это, лозы грозно начали шуметь, В гневе бочки застучали, друг на дружку наскочив, И конца не стало ссоре. Так Ирина прочь ушла.

Тригей

Слов таких, клянусь я Фебом, не слыхал ни от кого, Не слыхал о том, что Фидий ей доводится родней.

Корифей

Не слыхал и я доселе. Значит, потому она Так красива, что в родстве с ним. Многого не знаем мы.

Гермес

Вам подвластные тотчас же услыхали Города, Как грызетесь меж собой вы, широко оскалив пасть. Стали строить злые козни, чтобы подать не платить, Кушем золота лаконских подкупили вожаков. Те — бесчестны и корыстны, лицемерные друзья — Подло выгнали богиню, ухватились за войну. Но и там богатых прибыль стала злом для поселян! Ведь отсюда им в отместку шли военные суда, Чтоб сожрать у невиновных смоквы спелые в садах.

Тригей

Поделом! Повырубали смоквы и в моем саду. Посадил я их, взлелеял, вырастил своей рукой.

Корифей

Поделом, дружок, по праву! Ведь каменьями они Шестиведерную бочку раскололи у меня.

Гермес

А когда сюда сошелся из полей рабочий люд, Он не знал, что им торгуют, что обманут он кругом. Сад растоптан виноградный, и маслин родимых нет, — Вот на болтунов с надеждой стал глядеть бедняк. А те, Хоть и знали, что без хлеба и без сил уже народ, Как плетьми, Ирину гнали языками: ведь она Нам показывалась часто, нашу родину любя. А они купцов союзных, словно яблоню в саду, Околачивали палкой с визгом: «Он — Брасиду друг!» Вы ж на жертвы без оглядки налетали, как щенки. Побледневший, изможденный, город в ужасе поник, Клевету любую жадно проглотить он был готов. А союзники, увидев, как терзают их и бьют, Стали золотом червонным засыпать горланам рот. Страшно те разбогатели. Обнищала вся страна. Ничего-то вы не знали. А кожевник был во всем Виноват.

Тригей

Гермес-владыка! Помолчи, не называй! Под землей, куда ушел он, не тревожь его, оставь! Он уж стал теперь не нашим, он тебе принадлежит. Все, что про него ты скажешь, Что мерзавцем жил негодным, Болтуном, лгуном, пройдохой, И мутилой, и задирой, — Это все сейчас ты скажешь О знакомце о своем.

Тригей

(обращаясь к богине Мира)

Но ты-то почему молчишь, владычица?

Гермес

Не подарит она ни слова зрителям: За муки все она на них разгневана.

Тригей

Так пусть с тобой поговорит хоть чуточку!

Гермес

Что думаешь о них, скажи мне, милая Красавица. Доспехов Ненавистница!

(Как бы перешептывается с богиней Мира.)

Так, слышу, слышу. Жалуешься? Понял все! Узнайте, почему она так сердится: Сама она пришла к вам после Пилоса С котомкой, договоров полной доверху. Над ней в собранье трижды посмеялись вы.

Тригей

Мы согрешили, верно. Но уж ты прости! Ушел у нас весь разум в кожу в те поры.[241]

Гермес

О чем сейчас меня спросила, слушайте! Из здешних кто ей самый беспощадный враг И кто ей друг и битв противник яростный?

Тригей

Всех больше ненавидит Клеоним войну.

Гермес

А в деле боевом слывет каким у вас Вот этот самый Клеоним?..

Тригей

Душою храбр, Зато не сын он вовсе своего отца. Подкидыш он, и сам, попав в сражение, Подкидывает щит свой обязательно.

Гермес

Еще о чем меня спросила, слушайте! Кто завладел в собрании трибуною?

Тригей

Гипербол свил гнездо себе на месте том.

(Богине Мира.)

Но что с тобой? Зачем глядишь ты в сторону?

Гермес

Да, отвернулась. Сердится на город ваш За то, что проходимца вожаком избрал.

Тригей

Мы от него откажемся. Но город наш Сейчас остался без опеки, сир и гол, И с горя проходимцем препоясался.