Ученик философа - Айрис Мердок

Пребывание с Хэтти наедине в маленьком доме действительно успело потрясти и напугать философа, хотя сейчас было только утро пятницы. Даже в такси философ еще не понимал, как трудно им будет в одном доме. Он понял, до чего мал этот дом, лежа на отсыревшем диване-кровати в крохотной гостевой спальне, не смыкая глаз и слушая сначала плач Хэтти, потом — как она ворочается и вздыхает за стеной на его собственной старой железной кровати. В пятницу утром Джон Роберт встал как обычно, без пятнадцати семь, спустился вниз и начал готовить завтрак, хотя сам обычно не завтракал, а только выпивал чашку чаю. Он нашел в ящике буфета скатерть, которую когда-то вышила крестиком его мать. Расстелил скатерть на складном столике в гостиной, достал все нужное для кофе, яичницы и тостов. Он испытал странную боль и новое, особое наслаждение, накрывая на стол для Хэтти и одновременно думая, сколько раз мог бы проделывать это в прошлом и насколько теперь непредсказуемо будущее, насколько неясно значение любого маленького скромного жеста.

Хэтти спустилась вниз в полвосьмого. Джон Роберт выглянул из кухни. Хэтти казалась усталой и бледной, но надела коричневое, «взрослое» платье прямого покроя, которое уложила для нее Перл, и собрала волосы в узел. Джон Роберт спросил, будет ли она завтракать, она ответила, что выпьет только чашку кофе. Потом объявила, что после кофе сразу же отправится обратно в Слиппер-хаус. Джон Роберт стал умолять, чтобы она не уходила и послушала его: он должен ей кое-что сказать. В тот момент он еще не знал точно, что именно, но стала ясна неизбежность какой-то стычки с Хэтти, и эта мысль, конечно, пугала его, но в то же время и захватывала.

Стычка началась с того, что Хэтти сказала: она выслушает, что он хочет ей сообщить, и тогда уже вернется в Слиппер-хаус.

— Хорошо, — ответил Джон Роберт, — Я велю Перл выехать и переберусь в Слиппер-хаус вместе с тобой.

— Меня не интересует Слиппер-хаус! Я хочу вернуться к Перл. Вы вчера не стали меня слушать…

— Тебе не кажется, что пора тебе отвыкнуть от Перл? Ты уже выросла. Как ты красиво уложила волосы.

— Вы говорите «отвыкнуть от Перл», как будто она — плохая привычка!

— Ну, в каком-то смысле это так и есть. Ты из нее выросла.

— Она не кукла!

Хэтти принесла свой кофе в гостиную и села за стол, который Джон Роберт накрыл и переставил к окну. Джон Роберт сел напротив, машинально передвигая тарелки и вилки с ножами и укладывая их аккуратной кучкой. Погода переменилась, за окном мягкий серый дождь поливал садик, стиснутый между низкими, кое-где поломанными заборчиками.

— Я сказал Перл, что мы в ней больше не нуждаемся.

— Мы в ней больше не нуждаемся? То есть вы ее выгнали?

— Она все понимает.

— Зато я не понимаю. Я вам сказала, она мой друг, она моя сестра, вы хотели, чтобы мы не разлучались…

— Ты не должна быть так зависима от других, это сентиментальная привязанность к человеку, к которому ты просто привыкла.

— Привыкла! И это не зависимость, а любовь! Она мне нужна не как нянька! Она мне нужна как подруга и родственница! Вы не понимаете, как я одинока, у меня никого нет…

— У тебя есть я.

— Да-да, конечно, но… я вас так мало видела… в вашей жизни не было места для детей, конечно, у вас не было времени. Я вас совсем не знаю…

— Хэтти, может быть… может быть, ты будешь называть меня по имени? «Джон Роберт»? И на «ты»?

— Джон Роберт, я вас совсем не знаю.

— Это я виноват.

— Конечно, я хочу познакомиться с вами поближе, это будет очень мило. Но Перл незаменима, она часть меня. Я не собираюсь от нее отказываться…

— Придется, когда ты выйдешь замуж.

— Конечно, не придется, о чем вы говорите? А насчет того, что я выйду замуж, — кажется, вам не терпелось от меня отделаться, когда вы пытались… предложить меня Тому Маккефри… а он не захотел…

— Он не захотел?

— Нет, и с какой стати, я его не виню, это была безумная идея.

— Я хотел как лучше. Может быть, когда-нибудь ты поймешь. Ты меня прощаешь?

— Да.

— Да, Джон Роберт.

— Да, Джон Роберт. А теперь я пойду.

— Нет. Не уходи. Я тебе запрещаю.

— Вы не можете мне запретить.

— Перл не такая, как ты думаешь. Она была нелояльна. Теперь я вижу, что она неподходящий человек…

— О чем вы говорите? Перл была идеальна. Она делала для меня все. Она сняла с вас все заботы…

— Ей за это хорошо платили…

— Это мерзко, так говорить!

— Она тебе завидует, ревнует, она сама сказала, сказала мне: «У нее есть все, а у меня ничего».

— Правда? Она должна бы знать: все, что мое, — и ее тоже.

— Хэтти, это не так. Будь реалисткой, тебе пора повзрослеть…

— Кажется, по-вашему, повзрослеть значит стать циничной, неблагодарной и жадной!

— У вас с ней разные судьбы, ты должна это понять.

— Вы хотите сказать, что мы занимаем разное положение в обществе?

— Ты принимала ее как должное, как часть своей жизни, так больше продолжаться не может. Это естественное расставание.

— Конечно, наши отношения изменятся, они всегда менялись и сейчас меняются, но когда люди любят друг друга…

— Ты, кажется, не понимаешь, до какой степени этот ужасный скандал…

— Меня не волнует скандал…

— А должен бы. Меня волнует. Это тебе очень повредило…

— Мне повредило? Выдумки какого-то журналистишки из паршивого городка?

— Ты потом поймешь, почувствуешь всю тяжесть…

— Вам, кажется, приятно об этом думать!

— Ты как будто не понимаешь, до какой степени этот скандал был делом рук Перл. Она рассказала журналистам про тебя и Тома Маккефри, она впустила в дом того, другого…

— Нет, она не рассказывала и не впускала.

— Кроме нее, некому было. Она безответственная интриганка. Ты слышала, она призналась, что была снаружи и целовалась с каким-то мужчиной, пока ты думала, что она ищет Тома.

— А почему бы ей и не поцеловаться с мужчиной, она жила без мужчин все эти годы, ради меня и для вашего удобства…

— Значит, настало время ей распоясаться и сбросить маску…

— Нет никакой маски, она очень правдивый человек, она одна из лучших людей, кого я знаю!

— Я думаю, ты понятия не имеешь, до чего она груба, что она способна сказать… Ты дитя, у тебя малознакомых, и ты слишком хорошо думаешь о людях… люди, с виду приятные, бывают способны на страшные мерзости.

— Мерзость — это та статейка, которой вы так одержимы, вы все это вычитали в статье, это просто злобные выдумки, и у вас нет никаких доказательств. Скажете, не так?

— Высокая вероятность эквивалентна доказательству.

— Может, в философии это и так, но я предпочитаю верить тому, что сама вижу.

— Это в философии тоже есть. Но то, что видишь, может быть обманчиво. Хэтти, милая, поверь, я хочу тебе только добра. Я хочу, чтобы ты, ради себя и ради меня, храбро и благоразумно отказалась от этой связи. Пусть она сама по себе заглохнет и уйдет в прошлое. С годами мы часто отбрасываем отношения, из которых выросли, такая линька — естественное явление. Не нужно делать из этого трагедию. У тебя в жизни настает пора перемен и испытаний, пора новых вещей. Нам нужно подумать о твоей университетской карьере. Я хочу не торопясь обсудить это с тобой. Я теперь думаю, что американский университет подойдет тебе лучше, чем английский. Я все устрою, мы вернемся в Калифорнию в ближайшие дни. Я куплю дом у океана, тебе понравится, не такой маленький, как у нас был в Малибу, а настоящий, большой. Я буду стараться держать тебя рядом, при себе, гораздо больше…

— Очень мило с вашей стороны, Джон Роберт, — сказала Хэтти. Она положила руки ладонями вниз на расшитую скатерть и наклонилась вперед, серьезно глядя на него бледными мраморно-голубыми глазами. — Вы очень добры, и я понимаю, что всякие разные вещи в моей жизни изменятся в ближайшие годы и должны измениться. Я всегда делала то, что вы хотели. Когда вы хотели меня видеть, я приезжала, а когда надоедала вам — уезжала. Я никогда не спорила ни о школах, которые вы для меня выбирали, ни о поездках, в которые отправлялась по вашему приказу. Видимо, я и дальше буду делать то, что вы велите. Но я хочу вам сказать, что не откажусь от своей дружбы с Перл, не могу, это часть меня. Вы ведь не будете уважать человека, который бросил друга.

— Ты говоришь «бросил». Но это она тебя бросила. Ты сказала, что она многим пожертвовала, пока служила тебе. Разве ты не видишь, что это она хочет освободиться от тебя? Она будет рада, счастлива уйти! Что-то в этом роде она мне сказала, когда мы вчера вечером разговаривали, пока ты сидела в такси.

Хэтти неотрывно смотрела на него, глубоко дыша. Потом, убрав руки со стола, откинулась назад. Она нетерпеливо ответила:

— Это глупый аргумент. Конечно, я должна повидаться с ней, я поеду к ней, она меня ждет. Если она действительно чувствует то, что вы сказали, а я этому совершенно не верю, я пойму и, конечно, смирюсь. Но вот так уехать, как мы вчера, было ужасно, так нельзя делать. Вы нас все время запугивали и обвиняли. Вы не знаете Перл. Я ничему плохому о ней не поверю.