Великий Черчилль - Борис Тененбаум

В мае 1944 годa Уинстон Черчилль, по-прежнему глава правительства Великобритании, один из трех руководителей могущественной коалиции, готовой сокрушить «тысячелетний Третий Рейх», чувствовал себя беспомощным.

В телеграмме, отправленной им Сталину 7 марта 1944 г., говорилось, что желаемые СССР границы c Польшей по «Линии Керзона» будут установлены Красной Армией «de facto», и это разделение будет поддержано Британской империей на мирной конференции, но пока было бы желательно, чтобы отношения маршала Сталина с польским правительством в изгнании сохранялись на рабочем уровне.

«Ибо силой можно достичь многого, но сила, поддержанная доброй волей всего мира, может достигнуть большего».

Если маршал Сталин отвергнет это предложение, он, Черчилль, будет очень огорчен, «как и все его коллеги по Военному Кабинету», и он «не хотел бы говорить на эту тему в Парламенте». Ответ был получен в конце марта. Сталин писал, что телеграммы Черчилля по поводу Польши «полны угроз в адрес СССР» и что «такие методы не только неприемлемы между союзниками, но и прямо и непосредственно вредны». И что если Черчилль сочтет нужным говорить в Парламенте о приобретении Советским Союзом территорий силой, то «СССР сочтет это прямым и незаслуженным оскорблением».

Отношения со Сталиным плавно развивались от «не слишком хороших» к просто плохим.

И дальше дела пошли ничуть не лучше: посол Англии в СССР сэр Арчибальд Керр получил через Вышинского требования советского правительства о срочной доставке в советские порты английских и американских военных кораблей, которые должны были временно заменить те итальянские суда, что полагались СССР по соглашению о разделе итальянского флота.

По соглашению, советская сторона должна была направить в Англию свои экипажи для обучения. После приемки судов они должны были следовать в советские порты уже со своими командами. Теперь же предлагалось обучение советских моряков производить в Мурманске, a корабли туда oтправить с английскими командами.

Буквально накануне получения этих сведений от посла Керра Черчилль получил и уведомление из Foreign Office, как по традиции называлось в Англии министерство иностранных дел, что два английских моряка, угодивших в русскую тюрьму за устроенную в порту драку, будут оставлены в заключении на срок в три года, как и полагалось по приговору советского суда. Ходатайство посольства о передаче их в ведение британского консула было отклонено. Вообще говоря, портовые драки – это так же старо, как и само судоходство. Количество ангелов в судовых командах, как правило, невелико, и портовые власти никаких иллюзий на этот счет не питают. Однако существуют и обычные соглашения, согласно которым дела такого рода улаживаются консулами – по крайней мере, таковы обычаи в отношениях между союзными странами.

Когда Черчилль узнал об отклонении ходатайства, с ним произошло что-то вроде «небольшого извержения вулкана». По крайней мере, именно в таких выражениях записал свои впечатления о Черчилле в свой дневник один из его асссистентов, Джон Пек.

Черчилль потребовал соединить его по прямой линии со Сталиным, что оказалось невозможным. В итоге он продиктовал секретарю следующую телеграмму:

«Поскольку экспертиза по обращению с британскими кораблями и британским оборудованием существует в Англии, а не в России, то и обучение советских моряков будет не более трудным в Великобритании, чем в СССР. Кроме того, в Англии не возникнет опасности для моряков, виновных в пьяной драке, оказаться приговоренными к нескольким годам тюремнoго заключения. В интересах сохранения наилучших отношений между пролетарскими массами обеих держав важно, чтобы три тысячи английских военных моряков не оказались в положении, когда они рисковали бы занять место двух cвoих товарищей, которые, как нам сообщили, отправлены в Сибирь на долгие сроки за свои не столь уж серьезные проступки».

Телеграмма была рассмотрена на коллегии МИДа. Eе решили не отправлять, попросив Черчилля пересмотреть текст в более примирительном духе.

X

На совещании с Иденом по поводу Польши Черчилль сказал ему, что в отношениях с Россией следует исходить только из существующих фактов и из наличия или отсутствия силы. Сталин не придает никакого значения ни доверию, ни доброй воле, следовательно, нет никакого смысла в долгих дебатах:

«В течение следующих двух или трех месяцев мы должны отвечать на те вопросы, которые у них появятся, делая это по возможности коротко, и за подписью двух послов или за подписью Рузвельта и Черчилля вместе. Коротко, вежливо, и без всяких споров. Наша цель – спасти как можно больше поляков».

Проблемы для Англии – малые и побольше – возникали буквально ежедневно. Из Москвы пришло письмо от Сталина с требованием установить совместную советско-британско-американскую союзную администрацию в освобожденных районах Италии, а уж заодно и в тех зонах Франции, которые удастся освободить в ходе операции «Оверлорд». СССР также претендовал на 1/3 итальянских колоний, в духе тех же принципов, что привели к разделу итальянского военнoго флота.

Партизаны в Греции заявили о своем разрыве с правительством Греции, находящимся под английской защитой. В Александрии несколько греческих эсминцев объявили о желании создать новое правительство с участием представителей партизан, а в Каире восстала 1-я греческая бригада. Ее солдаты не только выставили аналогичные требования, но и окопались в своем лагере, заняв оборонительные позиции.

Черчилль послал телеграмму в Египет, требуя немедленного разоружения восставших. Он рекомендовал избегать стрельбы, но закрыть доступ в лагерь мятежных частей всех припасов, включая воду, и требовать не начала переговоров, а полной сдачи. Кризис длился добрых две недели, но в конце концов греческая бригада сдалась, была разоружена и расформирована.

Эсминцы греческому правительству удалось поставить под контроль самостоятельно.

В парламенте тоже были неприятности: сначала на дополнительных выборах в спокойном консервативном районе победил независимый лейборист, а не кандидат, поддержанный правительством, а потом провалился проект поправки к закону о равной оплате, опять-таки поддержанный правительством. Черчиллю пришлось, по выражению Гарольда Николсона, «прибегнуть к кувалде для того, чтобы расколоть орех». Oн поставил вопрос на голосование, сказав, что его исход будет рассматриваться как вотум доверия правительству и что парламент должен принять во внимание то, как вотум недоверия будет использован вражеской пропагандой.