Изгнанник - Аллан Фолсом

— Отъедете от города и увидите поворот направо, — пояснил им полицейский. — Там будет камень в виде пирамиды, а на нем выбита надпись «Энкрацер». Мимо точно не проедете — пирамида высокая. К тому же на въезде дежурят две бронированные машины, битком набитые коммандос.

— Ну а как вы объясните мое присутствие? — поинтересовался Коваленко, в то время как Мартен лавировал в автомобильном потоке.

Возможно, русский и получил приказ возвращаться в Москву, но предпочитал больше не упоминать об этом. Не касался этой темы и Николас.

— Я личный гость Кабреры, а вы мой спутник. С их стороны будет верхом невежливости не принять нас вдвоем.

Детектив иронично улыбнулся и посмотрел в сторону. Через несколько минут они выехали из суеты оживленного городка, оказавшись в густой тени хвойного леса. Затем столь же быстро перед ними раскинулась картинная красота Давосской долины с ее игрушечными домиками и заснеженными полями.

Талая вода начинала подмерзать. Дорога обещала вскоре превратиться в каток, покрываясь коварным, почти невидимым черным льдом.

Мартен сбросил газ и тут же ощутил, что машина увереннее пошла по дороге. Он украдкой взглянул на Коваленко. Тот по-прежнему молча смотрел в окно. Мартен догадывался, чем удручен его напарник. Открыто нарушив приказ о возвращении в Москву, он поставил себя в трудное положение, которое со временем не становилось легче. Интересно, что заставило его пойти на такой шаг? Действительно ли он верил в душе, что Кабрера и есть Реймонд, вопреки тому, что сам же говорил ранее? Или, может быть, не был до конца уверен и не мог не попытаться найти ответ, будучи столь близок к разгадке? А может, действительно преследовал какие-то свои цели? Если так, то работал на кого-то или заодно с кем-то настолько важным, что можно было наплевать на приказы собственного ведомства…

Внезапно его посетила еще одна мысль. И почему так поздно?

— Лондон, — отрывисто произнес он и пристально посмотрел на Коваленко. — На какой день планировалось в Лондоне объявление о том, кто есть на самом деле Китнер и что он должен стать царем? На тот день, когда его посвящали в рыцари, или днем позже?

— Нет, эти два события были несопоставимы по важности. Было бы ошибкой приурочить объявление, касающееся престолонаследия, к присвоению рыцарского достоинства. Провозглашение предполагалось осуществить несколько недель спустя.

— Несколько недель?

— Да.

Мартен не спускал с русского глаз:

— Если точнее, седьмого апреля.

— Да…

— В Москве.

— Послушайте, эта информация была более чем конфиденциальной. Откуда вы знаете? — Коваленко не мог скрыть потрясения.

— Из книжки Хэллидея, — солгал Мартен и тут же попытался замести следы: — Там были указаны дата и место, но следом поставлен большой вопросительный знак, как если бы ему было неизвестно, к чему имеют отношение эти данные.

— Но как они попали в распоряжение Хэллидея?

— Не знаю. — И Николас и устремил взгляд вдаль, высматривая знак поворота к вилле «Энкрацер».

Он продолжал лихорадочно соображать. Кабрера снял виллу в Давосе как раз накануне провозглашения. Не планировал ли он арендовать нечто по подобному случаю в Лондоне? Только не виллу, а элегантный частный дом на Аксбридж-стрит, неподалеку от русского посольства. Более того, Реймонд в своем ежедневнике под датой 14 марта сделал пометку: «Посольство России/Лондон». Не означало ли это, что престолонаследника должны были представить семейству Романовых именно там и в этот день?

Мартен бросил взгляд в сторону Коваленко и солгал в очередной раз:

— В книжке Хэллидея были отмечены две даты. Оба раза написано: «Лондон — 14 и 15 марта». Если публично объявить Китнера наследником престола намеревались не тогда, а лишь три недели спустя, то когда же его хотели представить…

— Семье Романовых? — закончил фразу Коваленко.

— Ну да…

— Четырнадцатого марта. На официальном ужине в российском посольстве в Лондоне.

Боже правый! Вот оно! Хотя бы частичная разгадка. Насчет записи Реймонда о русском посольстве.

Глаза Мартена забегали:

— Но ужин был внезапно отменен.

— Верно.

— И кто же его отменил?

— Сам Китнер.

— Когда?

— Полагаю, тринадцатого марта. В день церемонии посвящения в рыцари.

— А он назвал причину?

— Во всяком случае не мне. Не знаю, объяснялся ли он вообще перед кем-нибудь. Просто решил перенести мероприятие на более позднее время.

— Возможно, причина заключалась в том, что Александр Кабрера все еще скрывался от полиции в Лос-Анджелесе под именем Реймонда Оливера Торна. Ведь Торна не удавалось поймать вплоть до пятнадцатого марта.

— Китнер руководит глобальной службой новостей. У него были все возможности узнать об убийствах в Мехико, Сан-Франциско и Чикаго, а также установить личность жертв, прежде чем это успела сделать полиция. Именно эти убийства могли заставить Нойса бежать в Лондон. Не просто для спасения жизни на тот случай, если он числился следующим в списке Реймонда, а для того, чтобы вместе с Китнером наметить шаги, которые позволят им опередить Кабреру. Который, напомню, в качестве старшего сына Китнера является следующим в линии престолонаследия.

— Вы хотите сказать, что Кабрера надеялся стать царем?

— И тогда, и сейчас. Все, что ему требуется, — это дождаться, когда царское семейство известят о Китнере, а потом, до публичного объявления, дать утечку этой информации в прессу. Внезапно мир узнает о том, кто такой Китнер и кем он вскоре должен стать.

Взгляд детектива стал необычайно серьезен:

— И тогда Китнера убивают, а его старший сын Кабрера автоматически становится следующим претендентом на трон. Процесс запущен…

— Совершенно верно, — продолжил его мысль Николас, — и уже через несколько дней, а то и часов привлекательный, успешный и «незасвеченный» Александр Кабрера открывает тайну своего рождения, едет в Москву для того, чтобы публично выразить скорбь по поводу безвременной кончины отца, а заодно заявить, что если народ желает, то он, Кабрера, может послужить отечеству взамен своего родителя.

— А поскольку правительство уже согласилось на реставрацию монархии, вряд ли есть основания полагать, что оно отвергнет такой сценарий. Именно на это изначально рассчитывают Кабрера и баронесса, — грустно усмехнулся Коваленко. — Я угадал вашу мысль?

Мартен утвердительно кивнул:

— Этот сценарий должен был осуществиться год назад. И мог бы осуществиться, если бы Кабрера едва не был убит лос-анджелесской полицией.

После паузы русский задумчиво произнес:

— Беда лишь в том, мистер Мартен, что вы излагаете ход событий как бы с позиции Кабреры. Хотел бы вам напомнить, что встречу с семейством Романовых отменил не кто иной, как Питер Китнер. И это он отложил собственное восхождение на трон, а никакой не Александр Кабрера.

— Если отложил, то до какого времени?

— До нынешнего уик-энда в Давосе. А вчера в Париже он был официально представлен остальным Романовым.

— Но скажите, кто назначил даты? Китнер? Или все-таки решение было принято в правительстве?

— Не знаю. А что?

— То, что все это выглядит заранее спланированным. Рассчитанным так, чтобы дать Кабрере достаточно времени. Оно требовалось ему для множества дел: во-первых, чтобы подчистить свои досье; во-вторых, чтобы восстановиться после ран, полученных в результате «несчастного случая на охоте»; в-третьих, для последующей косметической операции. Такое хирургическое вмешательство могло быть предпринято по медицинским показаниям. Или же операция была проведена по настоянию самого пациента — чтобы его не смог опознать ни один из тех, кому он был ранее известен в качестве Реймонда Торна. Наконец, надо было вернуться к своему бизнесу, чтобы не навлечь на себя никаких подозрений.

— Уж не намекаете ли вы на то, что кто-то смог затормозить весь процесс до тех пор, пока Кабрера не придет в себя?

— Именно это я имею в виду.

— Мистер Мартен, чтобы суметь сделать это, нужен человек, обладающий в России гигантским влиянием. У него должна быть возможность влиять на обе палаты парламента. Такое просто невозможно.

— Неужели?

— Нет.

— Может быть, и нет. Если только это не человек, — каждое слово Николаса приобрело значительность и вескость, — который сказочно богат, имеет безупречную репутацию, очень хитроумен, занимает крайне высокое положение в обществе. Иными словами, тот, кто лично знает самых могущественных лиц в российских деловых и политических кругах, а также тем или иным способом оказывает на них влияние. Таким образом, требуются деньги, власть и хитрость, чтобы манипулировать ими.

— Баронесса…