Боль - Ольга Богуславская

Последним был Равиль Х. Его появлению предшествовало короткое напутствие работников отделения, в котором он наблюдался. Сказали, что сейчас он возбужден, но это потому, что волнуется.

Равиль обвиняется в злостном хулиганстве. Шел по улице, среди бела дня беспричинно набросился на женщину, задрал юбку и в мгновение спустил ей нижнее белье.

Заходит. Если справедлива теория о том, что внешность в точности характеризует то, что у человека внутри, здесь богатая почва для рассуждений. На него страшно даже смотреть. Его спрашивают, знает ли он, в чем обвиняется. Да, знает. Просят рассказать, что он совершил. Но рассказывать долго. Равиль молниеносно набрасывается на сидящую рядом женщину-врача, поднимает юбку и - все... комиссия работу закончила.

* * *

Знаменитая Троицкая больница (в народе именно это место называется Белые Столбы) построена в 1907 году "для содержания душевнобольных - особо опасных преступников, а также неизлечимых и опасных для общества". Несколько зданий из красного кирпича представляют воплощенную целесообразность, так замечательно продумано здесь все, вплоть до утешающих взгляд огромных бархатных елей, унизанных шишками. Время от времени на бархате вспыхивают оранжевые огни - это белки.

Здесь осуществляется принудительное лечение. В нашей стране оно бывает трех видов: с обычным наблюдением, с усиленным и строгим. Недавно ввели новые названия, которые я здесь приводить не буду, потому что они длинные и нелепые, а суть осталась та же. Соответственно видам лечения разделяются и больницы. Друг от друга они отличаются только режимом содержания больных: без охраны, с охраной больницы по периметру и с охраной по периметру и внутри отделений. Все, что имеет непосредственное отношение к медицине (лекарственное обеспечение, штаты врачей и медперсонала, питание, реабилитация) в больницах одинаково. Поэтому эксперты и суд при выборе больницы должны руководствоваться только степенью опасности конкретного пациента для общества и возможностью повторения общественно опасных действий. Слово "преступление" здесь неприменимо, потому что нет преступника - есть больной человек.

Всех психически больных, направленных на принудительное лечение, условно можно разделить на две группы. Первую составляют пациенты, совершившие опасное деяние по явно болезненным причинам - бредовым, галлюцинаторным, под влиянием аффекта. Это понятно для окружающих их людей и общества в целом. Вторую группу составляют больные, поведение которых вызвано изменениями личности, которые возникли в результате болезни. Именно эти больные представляют наибольшие сложности для экспертов и судей и почти полное непонимание у общества. Эта группа больных соответственно наиболее сложна как в содержании, так и в лечении.

Но одно дело - перечислять названия, шуршать бумагами, и совсем другое - увидеть все своими глазами. Это как раз тот самый случай, когда глаза смотрят и не видят, когда обычные слова ничего не значат и когда единственное, что ты понимаешь отчетливо, - это тоже жизнь. Но другая.

В Троицкой больнице осуществляется принудительное лечение двух видов (обычного и усиленного). Из 2 тысяч больных две трети составляют больные, находящиеся в стационаре усиленного типа. В этих стенах находится все, что "украшает" полосы газет и экраны телевизоров. То, что авангардные режиссеры придумывают и за большие деньги ставят в Голливуде, здесь расписано в историях болезни, в материалах уголовных дел, а "главные герои" постоянно полны замыслов, и предугадать их не в силах никто. Нет ничего, даже запредельно ужасного, чем можно удивить медицинский персонал Троицкой больницы. Скорее, удивление у этих видавших виды терпельцев вызывает теперь только вид истинно спокойного, здорового человека. В здешних местах это большая редкость.

Такая огромная больница в России одна. А может, и не только в России. Здесь лежат и старики, и женщины, и подростки. Заместитель главного врача по принудительному лечению Юрий Тевьевич Каганович показал мне все. Мы были во всех отделениях и на всех этажах. То и дело Каганович или заведующий отделением, останавливаясь взглядом на ком-нибудь из больных, в двух словах описывал "сюжеты". Вот идет нам навстречу иконописная красавица. Она убила своего ребенка, изгоняя из него бесов. А вот сын, который изнасиловал и убил свою мать. Во время длинного перехода из одного отделения в другое я слышу историю добропорядочного семьянина, который возле железнодорожной платформы напал на женщину, разодрал на ней одежду, порвал промежность, вытащил наружу три метра кишок и размозжил голову, после чего тотчас выскочил на платформу и стал просить, чтобы сообщили в милицию о том, что он совершил убийство.

Рассказать о подростках? Но я не знаю, как о них рассказать. Они страшнее смерти, потому что ничего не боятся, их жестокость никакими словами не передается. Рассказать о стариках, которые окружили Кагановича, когда мы шли через их отделение, - у кого-то болит рука, у кого-то спина, кому-то не хватает валерьянки. Поглядеть - богоугодное заведение, а перелистаешь уголовные дела - и дух вон.

Внутренняя схема перемещения больных из отделения в отделение, очевидно, самое большое достижение врачей: путь "наверх", в самое тяжелое отделение номер 12, так же как и дорога вниз, в самое легкое, постоянно открыты для всех больных. Это значит, что все нюансы состояний улавливаются и контролируются. В 12-е отделение поступают больные, представляющие повышенную опасность для себя и окружающих. Как правило, время пребывания там месяц. Здесь часто "отдыхают" отрицательные лидеры. Возвращаются в промежуточное отделение, где условия наблюдения дают возможность проверить, созрел человек или нет для обычного отделения. Но есть больные, которые годами находятся на 12-м. Был почти постоянно связанный больной. Как только его отвязывали, он тут же нападал на того, кто его освобождал.

Мне всегда хотелось понять, как возникла достославная путаница, пустившая корни в создании подавляющего большинства людей. Почему никто толком никогда не понимает, что делают с больными, находящимися на принудительном лечении: их лечат или их наказывают? Теперь я знаю, как ответить на оба вопроса. Путаница у тех, кто имеет власть. Неважно, большую или маленькую.

Вот сидят эксперты. Им нужно принять решение: в больницу с камерным содержанием или санаторного типа направляется больной, совершивший общественно опасное деяние. На каком основании они принимают то или иное решение? Оснований, то есть закона, регулирующего этот процесс, нет. Врачи должны держать пациента в таких условиях, где они с ним справятся. Врач может держать своего необычного пациента в санаторном, психосоматическом или охранном отделении, которое за каменной стеной и шестью рядами колючей проволоки. Медики должны выбирать меру, а так же выбирают эксперты, они выбирают с позиции наказания - учитывая материалы дела. А ведь мы уже знаем, человек болен. То, что он сделал, не его вина, а его беда. А тут создается ситуация, когда заранее, при определении типа лечения, стараются совместить лечение с наказанием. Но так ведь не бывает.

А кто, возникает следующий вопрос, знает, как справиться с опасным, но тяжело больным пациентом? В Троицкой больнице было и убийство медицинской сестры, был и случай, когда врачу выкололи глаза, не говоря уж о "мелочах": в среднем за год случается более тысячи драк и более 250 нападений на медицинский персонал.

Врачи знают. Но только их никто не спрашивает.

Во времена Советского Союза существовали психиатрические больницы специализированного типа в системе МВД. В таких больницах были контролеры, то есть люди, наделенные особыми правами. В экстремальной ситуации они могли применить силу. Перестройка все психбольницы передала под крышу Минздрава. Зачем? Чтобы не заливаться краской при упоминании об МВД. Порядок, теперь никто не краснеет. Но разве перестройка сумела сделать так, чтобы в одночасье исчезли все особо опасные больные, которым нечего терять и которых ничем, кроме наручников, не удержишь? Тут опять не сумели или не захотели отличить правду от истины. Правда у каждого, как говорит Каганович, своя. А истина состоит в том, что из больниц МВД не убегали, а из больниц спецтипа при Минздраве стали бегать - когда такое было? А врачи должны лечить. Все остальное - не их забота. Однако человек, которого убил сбежавший из спецбольницы пациент, вряд ли оживет при слове "демократия".

Прошло много лет, а я до сих пор помню ребенка, ставшего жертвой психически больного человека. Летним днем четырехлетний мальчик сидел в песочнице во дворе бабушкиного деревенского дома. А мама была в доме, готовила обед. Вдруг на улице появился совершенно обнаженный мужчина, который размахивал палкой и кричал. В другой руке у него был кирпич. Стало ясно, что человек или мертвецки пьян, или тяжело болен. Бабушка в ужасе вбежала в дом. А маме мальчика просто в голову не пришло, что бабушка не обратила внимания, успел ли ребенок укрыться в доме. Мужчина зашел во двор, со всего размаху ударил ребенка кирпичом по голове и спокойно удалился. Ребенку сделали 4 операции - спасали жизнь. А мальчик стал инвалидом, и не нужно хорошо разбираться в медицине, чтобы сразу разглядеть, что у него нет половины головы. Кто же изуродовал мальчика? Сбежавший из психбольницы пациент. Как же ему удалось сбежать? Как - не знаю, но сбежал ведь.