"Великая река". Компиляция. Книги 1-8 - Токацин .

Двухвостка начала лакать воду, а Фрисс подошёл к чаше и с радостным любопытством стал рассматривать исток, воду и созданный водоём. Маг, поднявший из-под земли этот родник, был сильным, но ему не хватило опыта — и он заставил воду бить фонтаном, не узнав перед этим, много ли её внизу. Фрисс опустил руки в ручей и тихо запел, кое-как подбирая слова, о медленном пути сквозь пласты камня и песка, о щедрости и неисчерпаемости подземных вод, о возвращении влаги из облаков в глубокие чёрные озёра.

Вода потекла тише, неспокойная гладь водоёма-чаши выровнялась, и на её дне что-то блеснуло. Речник дотянулся до источника блеска, выловил его из родника и тут же упустил обратно, в изумлении глядя на дно. Эту нитку нанизанных кристаллов кварца и мраморных бусин он сам купил в Замке Астанена и своими руками отдал Кессе. Теперь эта нить сверкает в древней чаше и поддерживает течение нового ручья, как настоящий артефакт Реки.

"Мой отец был Речником, моя мать была Речницей, и мы с Кессой тоже будем Речниками — если только она не откажется выйти за такого недотёпу," — Фрисс, рассеянно улыбаясь, отвёл Двухвостку от ручья и медленно поехал к Шелрису. Мёртвый город ответил на все его вопросы, теперь можно было идти к Кархейму…

— Ничего сложного, чужестранец! Я поеду с вами до Нинганы, а оттуда вы пойдёте по цепочке дворов, и везде о вас будут знать заранее. Наши дворы есть повсюду, от Ойтиссы до Кархейма, и никаких проблем не будет, — заверил Речника Лигнесс по имени Корбет, вешая на шип Двухвостки бирку с хесскими письменами. Такую же получил Фрисс, и она означала, что он — один из странников, которых Корбет взялся довести до нужной местности. Караван собирался небольшой, но пёстрый, в нём даже был один манхорец. В основном путешественники оседлали белоногов, странных двуногих ящеров, или гигантских птиц Хана-хуу, один Фрасса думал лететь своим ходом, а манхорец и двое Лигнессов уселись на Двухвостку Речника. Корбет, посмотрев на это, уменьшил вдвое плату, которую собирался брать с Фрисса, и предупредил ушлых путешественников, что Речник не повезёт их никуда, кроме Кархейма.

И они поехали — сначала степью, потом — по широкой просеке, прорубленной в моховой чаще. Гигантский серебристый мох срастался всеми ветвями, и обходчики заново расчищали дорогу каждую неделю, а то и чаще. Корбет сетовал на живучесть серебристого холга, чьи споры выживали в земле даже после полива хаштом. Летающие медузы, рыбы и жгучие мохнатые гусеницы реяли среди ветвей, и покрытые перьями змеи перелетали с дерева на дерево, иногда падая на головы путникам. Демон-гиена из Манхора надеялся поймать одну и попробовать на зуб, пёстрые пернатые змеи казались ему очень вкусными.

Дважды в день караван останавливался у очередной деревянной башни — местного постоялого двора. Смотритель сообщал о них на следующий двор, отправляя стайку летучих мышей или ящериц, слуги приносили еду для птиц и белоногов, а Фрисс и манхорец вдвоём шли искать еду для себя. Смотрители дворов неизменно удивлялись — они были Лигнессами и не нуждались в пище — и найденное не всегда можно было назвать съедобным, но Речнику выбирать не приходилось. А демон-гиена мог съесть даже сырую медузу без соли.

Через два дня моховой лес поредел, сменился редкими зарослями гигантских хвощей, а над ними вознеслась зубчатая каменная стена. Путники поднялись в предгорья, и Фрисс, запрокинув голову, долго высматривал в облаках вершины.

Дорога в горах была проложена превосходно, мосты висели над каждой пропастью, а в каждой скале, преграждающей путь, Лигнессы пробили туннель. Ни опасных тварей, ни разбойников они к дороге не подпускали, а вот путешественников тут было много — то и дело кто-то нагонял караван или шёл ему навстречу. А в небе кружили крылатые патрули — иногда Фрасса, иногда Лигнессы. Лишь один раз караван задержался на полдня — случайная лавина повредила мост через пропасть, и хески восстанавливали его, а дорогу ненадолго закрыли.

Больше Фрисс ничего не мог рассказать о горах. На тропах, ползущих по склону между камнем и бездной, смелость покинула его, и он мог только смотреть на панцирь своей Двухвостки и ни в коем случае не поднимать головы. Манхорец тоже был хмур и по сторонам не смотрел, зато Лигнессы восхищались окрестностями во весь голос. Они-то были крылатыми, в отличие от человека и демона-гиены…

Когда караван покидал Нингану, Фрисс окончательно решил, что от гор он впредь будет держаться подальше и восхищаться ими со стороны — как восхищался он мощью, скрытой в сарматских установках, не испытывая ни малейшего желания в них забраться…

За горами большинство путешественников разошлось по своим тропам и просекам, и дальше караван уменьшался с каждой развилкой. Последним с панциря Двухвостки спустился манхорец, очень жалея, что Фрисс никак не хочет посетить столицу и заодно довезти его. Он посоветовал Речнику не переходить едкую реку Геланг вброд, а дойти по берегу до каменного моста, по которому над Гелангом протекает другая река. Такие перекрестья — обычное дело в Хессе…

Последний постоялый двор Речник посетил на опушке леса, у границы Кархейма. Здесь белесой стеной поднимался искривлённый гилгек, защищающий жителей от испарений айништа. Эта опасная щёлочь текла в Геланге вместо воды, и хотя пресные притоки сильно её разбавили, дышать ею боялись даже Лигнессы.

— Осторожнее с Инальтеками! — предупредили его на постоялом дворе. — Весь Кархейм от них стонет!

Речник продолжил путь, негромко насвистывая себе под нос. Вид лигнесской дороги порадовал его, и он уже прикидывал, как устроить нечто подобное на Реке. Разве там нет путешественников?! Вот вернётся он с задания, и закончится очередная нелепая война, а там…

Глава 14. Кархейм

Двухвостка топталась на месте, с опаской нюхая светящуюся землю на границе с Кархеймом. Фрисс, опустив "усы" дозиметра наземь, с интересом смотрел на растущее число на экране. Даже Речник мог сказать, что ирренций тут есть, и его тут немало. И хорошо, если он есть только на границе!

Кроме реки, переполненной едкой щёлочью, где-то недалеко дышало влагой огромное Чёрное Озеро. От него тянуло сыростью, и туман стелился над полями, поросшими чем-то сочным, но ядовитым. Трубчатые стебли хрустели и лопались под лапами Двухвостки, среди тёмных листьев белыми призраками маячили свечки-цветоносы ядовитейшей белески, и даже всеядная Флона воротила нос от всех местных растений.

Фрисс подсунул Двухвостке пару веток мха из Гванахэти и утешил её тем, что ядовитая пойма Геланга рано или поздно закончится. Флона вздохнула и потопала дальше. Что-то смущало её и заставляло мотать головой. А потом и Фрисс заметил это — давящую тоску, разлитую в воздухе. Кого-то убили поблизости, и совсем недавно.

Он вспомнил слова Лигнесса об Инальтеках и нахмурился. Смотреть на убитых ему не хотелось, и он свернул было, но сквозь туман долетели отголоски тихих и очень печальных слов, и он поторопил Двухвостку. Тут был кто-то живой, и Фрисс не мог проехать мимо и не предложить помощь…

— Хаэй! Кто здесь? — протяжно крикнул он, вглядываясь в туман. Невысокий силуэт, чёрный, но вместе с тем поблескивающий в неверном свете, склонился над чем-то неподвижным. На оклик незнакомец не обернулся, но прервал свою речь и шагнул в сторону.

Фрисс не видел лица, только длинную чёрную куртку, расшитую бахромой и тусклыми чешуями, низко опущенный капюшон, заплечную суму и колчан со стрелами, оперение которых сверкало изумрудной зеленью. Перед воином Реки стояла Чёрная Речница и смотрела на мёртвого Инальтека, прошитого стрелами. Оперение этих стрел зелёным не было.

— Зачем его бросили тут без погребения? — глухо спросила Речница, не оборачиваясь. — И где найти дрова на этом мокром берегу?

— Боюсь, что нигде, — вздохнул Фрисс. — Ему не стоило нападать на мирных жителей. Тут живут демоны-пчёлы, они с врагами не церемонятся. Теперь Войксы его сожрут, и это правильно. Не печалься!