Все страхи мира - Том Клэнси

Да ведь ты куда счастливее их всех. С этой радостной мыслью он допил остатки вина из стакана. Почему не налить еще? Оказывается, вино совсем не такое плохое.

Когда Райан вернулся из кухни, Кэти сидела в своем кресле с высокой спинкой, просматривая записки о пациентах.

— Налить тебе вина, дорогая?

Доктор Кэролайн Райан покачала головой.

— У меня завтра две операции.

Райан обогнул стол по пути к креслу, едва не миновав взглядом жену, как вдруг с удивлением остановился.

— Да…

Оторвавшись от бумаг, Кэти подняла голову и улыбнулась. На ее лице была умело наведенная косметика. Джек удивился, как это ей удалось не испортить под душем прическу.

— Откуда это у тебя?

— Выбрала по каталогу.

— Какому, Фредерикса?

Доктор Кэролайн Мюллер Райан, член Американского общества офтальмологов, была в черном пеньюаре, который являл собой своего рода шедевр — ничего не открывая взгляду, он обозначал все. Джек силился понять, как это произведение искусства держится на плечах. Под пеньюаром было что-то, подобное паутинке, и… весьма элегантное. Правда, цвет его озадачил Джека — обычно Кэти носила только белые ночные сорочки. Ему никогда не забыть той прелестной белой рубашки, что на ней была в их первую ночь. Она не была девственницей, но от этого белого шелка казалась… Это воспоминание тоже навсегда останется у него в сердце, подумал Джек. С тех пор Кэти больше никогда не надевала ту рубашку, объяснив, что, подобно свадебному наряду, ее носят только раз в жизни. И чем только я заслужил такую прекрасную жену? — спросил себя Джек.

— Почему мне такая честь? — озадаченно поинтересовался он.

— Мне пришла в голову одна идея.

— Какая же?

— Ну, Джеку-младшему — семь. Салли — десять. Я хочу еще одного.

— Кого — одного? — Джек поставил стакан.

— Еще одного ребенка, глупый.

— Почему?

— Потому что могу и потому что хочу. Извини, — продолжала она не без лукавства, — если это хлопотно для тебя. Я имею в виду физическое напряжение.

— Думаю, что справлюсь.

— Мне нужно вставать в половине пятого, — заметила Кэти. — В семь первая процедура.

— Вот как?

— Вот так. — Она встала, подошла к мужу и поцеловала его в щеку. — Жду тебя наверху.

Райан оставался в кресле еще минуты две, допивая вино и улыбаясь, затем выключил телевизор. Он проверил запоры на дверях, убедился, что система сигнализации включена, и зашел в ванную почистить зубы. Оглянувшись по сторонам, он открыл шкафчик жены — действительно, там он нашел термометр и небольшую таблицу, где указывались дата и температура. Да, Кэти ничуть не шутит. Она серьезно отнеслась к этому делу и, что весьма характерно для нее, держала все в тайне. Ну что ж, у него нет возражений.

Джон вошел в спальню и остановился у шкафа. Он снял костюм, повесил на вешалку, надел халат и сел рядом с женой на край постели. Приподнявшись, она обвила руками его шею, и он поцеловал ее.

— Тебе действительно хочется этого, милая?

— У тебя есть возражения?

— Кэти, для твоего удовольствия — все, что хочешь, и сделаю и дам. Все, что хочешь… чтобы ты была счастлива.

Я хотела бы, чтобы ты поменьше пил, подумала Кэти, но промолчала. Сейчас не время. Сквозь тонкую ткань она ощущала его руки. У Джека они были сильными и нежными, и сейчас они ласкали ее тело, покрытое гладким шелком. Она чувствовала себя распутной, но всякая женщина имеет право однажды в жизни быть распутной, даже если она профессор хирургии глаза в Офтальмологическом институте Вильмера — одной из клиник больницы Джона Хопкинса. Изо рта Джека пахло зубной пастой и белым вином, зато от тела исходил запах мужчины — мужчины, превратившего ее жизнь в блаженство — почти блаженство, подумала она. Он слишком много работал, пил и мало спал. Но за всем этим был он, ее Джек, ее муж. И, несмотря на все его слабости, частые отлучки и недостатки, Кэти не представляла себе человека лучше его.

Кэти часто, призывно задышала, когда руки мужа коснулись пуговиц пеньюара. Он понял, но пальцы не слушались. К тому же пуговицы были мелкими да еще эти проклятые петельки. Однако шелк пеньюара, застегнутого на эти пуговки, скрывал ее грудь, и она знала, что Джек сумеет их расстегнуть. Кэти сделала глубокий вдох и ощутила запах своей любимой присыпки. Она не любила духи и редко пользовалась ими. По ее мнению, от тела женщины исходит именно такой запах, что нравится мужчине. Наконец. Теперь его ладони коснулись ее обнаженной, нежной и все еще молодой кожи. Ей всего лишь тридцать шесть — это не так и много, она все еще может дать жизнь ребенку. Еще одному — все, что ей так хотелось, еще раз почувствовать, как внутри ее зарождается новая жизнь. Ради этого Кэти была готова терпеть боль в желудке, сдавленный мочевой пузырь и другие неприятности, которые только подчеркивают чудо новой жизни, готовой появиться на свет. Боль при родах — совсем не шутка, однако для Кэти венцом любви было вытерпеть ее, когда рядом с нею будет ее Джек — как он находился рядом при рождении Салли и маленького Джека. Ведь именно в этом заключается предназначение женщины — произвести на свет искорку новой жизни, дать мужчине единственную надежду на бессмертие подобно тому, как он дал ее ей.

И к тому же, подумала она, с трудом удержав улыбку, беременность — куда более совершенное средство для поддержания физической формы, чем бег по утрам.

Руки Джека осторожно сняли с нее шелк и уложили на кровать. Он так умело проделывал все это с того самого первого раза, когда оба они нервничали, и именно в то мгновение она поняла, что Джек будет просить ее руки… после того, как узнает остальные части ее тела. Еще одна мысленная улыбка — воспоминание о прошлом, — и его руки скользнули по ее коже, которая теперь казалась ему одновременно холодной и горячей. А когда Джек попросил ее руки, когда, наконец, собрался с духом, она увидела в его глазах страх, опасение, что он получит отказ. Но разве она, Кэти, могла отказать ему, ей самой было так страшно, что Джек передумает, найдет себе другую. Она беспокоилась всю неделю, даже всплакнула разок. Еще перед тем, как отдаться ему, Кэти знала — это ее судьба. Только с Джеком ей хочется пройти по жизни, его детей произвести на свет, одного Джека будет любить она до самой могилы — и даже после, если священники говорят правду. Кэти любила мужа не за его силу или широкие плечи, даже не за храбрость, которую ему дважды пришлось проявить у нее на глазах — и, как ей казалось, не раз в других местах и при иных обстоятельствах, о чем он никогда не рассказывал, — нет, больше всего ее привлекали его доброта, мягкость и нежность, а также удивительная внутренняя сила, о которой не подозревали посторонние. Ее муж в чем-то был самым обычным человеком, а в чем-то — уникальным и удивительным, однако всегда оставался мужчиной со всеми своими сильными сторонами и отдельными слабостями…

А сегодня вечером он подарит ей ребенка. Ее жизненный цикл, точный как часы, и на этот раз был подтвержден, когда сегодня утром она измерила температуру. Правда, вынуждена была признать Кэти, это всего лишь статистическая вероятность, но в ее случае шансы исключительно высоки. Впрочем, не следует предаваться клиническим размышлениям — не сейчас и не с Джеком.

Она вся горела. Джек всегда умел возбуждать ее. Его поцелуи были одновременно нежными и страстными, а руки — такими умелыми. Прическа, конечно, пострадает, но это не имеет значения. Хирургические шапочки делают заботу о прическе излишней, зато позволяют экономить время и деньги. Сквозь терпкий запах присыпки Джек уже чувствовал, наверное, аромат женщины, достигшей пика возбуждения и почти готовой. Обычно Кэти была более активной, но сегодня она отдалась Джеку, позволила ему владеть ею, а его рукам — ласкать ее шелковистую кожу… в самых интимных местах. Нередко ему нравилось это. Ему нравилось, и когда она проявляла активность. Впрочем, существует немало способов проявить свою чувственность, подумала она, — и в этот миг первая волна экстаза застала ее врасплох. Кэти приподняла таз и застонала — едва слышно, не произнося ни слова. В словах и не было нужды. Они были давно женаты, и Джек понимал все. Она поцеловала его — долгим и страстным поцелуем, ее ногти впились ему в спину. Это значило — пора!

Однако ничего не произошло.

Кэти взяла его руку, коснулась ладони губами и опустила ее вниз, чтобы показать, что она готова.

Джек казался необычно напряженным. Наверно, не следует торопить его… в конце концов, ведь она позволила ему вести и если изменит это сейчас… Кэти взяла его руку и положила себе на грудь — его реакция не заставила себя ждать. Теперь Кэти следила за ним более внимательно. Вернее, пыталась следить. Он по-прежнему умел возбуждать ее. Кэти снова застонала, впилась ему в губы, вздохнула, давая ему понять, что весь ее мир сейчас в нем — как его мир в ней. Однако его спина и плечи оставались напряженными комками мускулов. В чем дело?